Леня С., 14 лет, ученик тоже четвертого класса. Мать приводит ко мне мальчика после того, как он пытался повеситься. Она говорит, что Леня злой, грубый и его «ненавидят в школе». В характеристике педагога было написано: «Учится посредственно. По дисциплине ведет себя вызывающе. С коллективом ребят не дружит». Отец мальчика — столяр, мать — домашняя хозяйка. До 7 лет Леня рос, как все. В возрасте 7 лет мальчик попадает под поезд и лишается правой ноги… и без костылей, без протеза, с помощью палки, мальчик впервые приходит в школу. И одна из причин, которую Леня приводил в оправдание своей нелюбви к детям, была та, что они отнимали у него эту палку, потешаясь над его увечьем. А где была в это время первая учительница Лени? Почему она не остановила эту детскую жестокость, не объяснила детям неправильность их поведения? Директор и педагоги считали Леню неисправимым. «Он еще 3 года просидит в четвертом классе и его не окончит», — говорил мне директор школы, и голос его звучал больше чем раздраженно. Отношения с Леней наладились не сразу. Но когда я пообещала ему помочь сделать протез и устроить его на работу, он стал доступнее. В одно из посещений я спросила Леню, как он решился на такой поступок, и, не окончив фразу, я сделала опоясывающий шею жест рукой. Леня резко оборвал речь, отвернулся к окну и замолчал. Без всякого движения застыли на коленях его руки, сжимая грязную кепку, и только судорожно, без единого звука, стали вздрагивать его губы, мышцы лица, шеи. Я никогда не видела, чтобы так можно было плакать, но я поняла, что за все отрицательное, что было в характере мальчика, должны нести ответственность люди, окружавшие его.
Подсказать педагогу и родителям пути работы с такими детьми могут данные медицины и физиологии, а самое главное — любовь к детям и желание их помочь. Не надо говорить ребенку «будь хорошим», «не будь плохим», а надо идти по другой линии. Задача родителей и педагогов—переключить возбуждение таких детей на новую полезную деятельность, только постепенно ограничивая круг недозволенного. А возможности для таких переключений поистине безграничны. Необходимо проводить и медикаментозное лечение под руководством врача.
Бывая в школах, я встречалась с группой детей, именуемых «переростками». Вот эти дети: Алеша В., 14 лет. Он сам сообщает мне, что отстает в учебе, что остается в каждом классе на второй год и просит меня устроить его на работу. Вот его школьная характеристика: «Мальчик учится в школе 7 лет. Во втором классе учился 3 года. Сейчас Алеша не успевает по всем предметам, так как плохо слышал в течение последних 5 месяцев, не мог писать даже диктанты. Только в последнее время слух восстановился, На уроках быстро устает. Часто является в школу возбужденный, всем грубит, иногда приходит угрюмый, молчит целыми днями». Врач ничего не сообщает об Алеше. Педагог просит перевести мальчика в класс переростков. Я еду к Алеше домой. Он живет с мачехой и инвалидом-отцом, избивающим мальчика. У мачехи есть дети от первого брака. Алеша молчит, когда я его расспрашиваю о семье. Педагог не пишет мне, что мальчик с ослабленным слухом сидит на последней парте, и школьный врач проходит мимо этого. Может быть, именно это мешало ему писать диктанты. Неужели ни для кого не было ясно, почему этот мальчик приходил в школу раздраженный и угрюмый и почему никто не задумался, что делает его таким. В конце характеристики педагог пишет: «В свободное от занятий время мальчик находится на улице». А куда же ему идти, если он остается чужим и одиноким и в семье, и в школе? И неужели можно допустить, чтобы ученик 3 года находился в одном классе?
Пора осознать, что «второгодник» — чрезвычайное происшествие в школе; вокруг неуспевающего ученика должно быть сгруппировано все. Ребенок оставаться на второй год может только в исключительных случаях и только на второй, а не на третий и четвертый год.