Тема военной силы и ее роли в интернациональных отношениях всегда была в центре внимания ученых. Но в ближайшее время некие исследователи стали отмечать тенденцию понижения воздействия и ограничения внедрения силы. Какую позицию по данному вопросу должна занять Наша родина?
С 30 ноября по 2 декабря 2012 года в Подмосковье прошла XХ, юбилейная ассамблея Совета по наружной и оборонной политике (СВОП). В прошедшем году эта организация отмечала знаменательные даты: 20 лет СВОП и 10 лет печатному органу совета «Россия в глобальной политике». Двойной юбилей было решено использовать для придания нового импульса развития и совету, и журнальчику: вывести их на очередной, более высочайший информационно-аналитический уровень, омолодить управление СВОП, привлечь к его деятельности новое поколение профессионалов, политиков, журналистов, предпринимателей и публичных деятелей. По традиции в качестве официального гостя ассамблеи перед участниками выступил Сергей Лавров, министр зарубежных дел Русской Федерации, ветеран СВОП. В рамках мероприятия свершилась двудневная интернациональная конференция «Россия в мире силы XXI века – силы средств, орудия, мыслях и образов», в какой приняли роль наикрупнейшие мировые профессионалы в отрасли стратегии, интернациональных отношений, действующие и бывшие политики, члены Валдайского клуба.Модером секции «Сила оружия» выступил Сергей Караганов, бессменно занимавший с 1994 года пост председателя президиума СВОП, а на юбилейной ассамблее избранный знатным председателем президиума этой организации. В предлагаемой вниманию читателей еженедельника статье создатель представил свою точку зрения относительно актуальности силы орудия, которая в текущее время, по его воззрению, стала не совершенно естественным фактором. О дискуссии по данному вопросу, развернувшейся в процессе ассамблеи, поведаем в одном из ближайших номеров еженедельника «ВПК».
Наша родина взяла курс на военное усиление. Принимаются и воплощаются в жизнь программки переоснащения и коренного реформирования Вооруженных Сил. И хотя наружняя военная угроза беспримерно мала, эта политика будет продолжена, так как вписывается в складывающиеся международные реалии и отвечает внутренней логике развития Рф. Потому речь на данный момент не о том, чтоб поменять курс, а о том, как его улучшить, избежав грубых ошибок и глупых трат. Идеи, изложенные в данной статье, призваны провоцировать дискуссию вокруг оборонной политики, которая в Рф сейчас ведется куда наименее интенсивно, чем даже в СССР. А это просто небезопасно. Меж тем конкретно сейчас вопрос о военной силе – ее роли и способностях в интернациональных отношениях – стоит в особенности остро. И мы, кажется, сами не до конца знаем, зачем на данный момент военная сила и сколько ее необходимо.
Теряет ли значение орудие?
Обширно всераспространена точка зрения, что военная сила – этот главный в протяжении всей истории инструмент политики стран – прогрессирующе теряет значение. В особенности таковой тезис популярен в Европе, надорвавшейся на собственной истории войн и сделавшей во 2-ой половине XX века выбор в пользу пацифизма.
Вправду, большая часть основных заморочек современного мира – изменение климата, требования большего благосостояния со стороны активизирующихся масс, кризис мировой денежной системы, нарастающий относительный недостаток продовольствия – не решить при помощи военной силы. Изменившиеся политическая культура и структура хозяйства делают глупым с экономической точки зрения захват территорий и живущего на их населения. Задерживать их под контролем не удается. Население нереально эксплуатировать только в целях собственной выгоды. Все военные победы последних 4 десятилетий кончались политическим поражением (Ирак, Афганистан) и/либо циклопическими растратами на поддержание населения на завоеванной либо отвоеванной местности (тот же Ирак либо русская Чечня).
В эру вправду массовых коммуникаций, затрудняющих (хотя и не отменяющих) целенаправленное манипулирование информацией, увеличивается морально-политическая стоимость использования военной силы, в особенности если идет речь о ее масштабном и длительном применении. Подобны
е силовые деяния могут при определенных критериях вообщем не получить поддержки общества либо будут объявлены вне закона (делегитимизируются). Если ранее война, перефразируя навязшую в зубах формулу Клаузевица, была обычным продолжением политики, то сейчас, после 2-ух глобальных войн и возникновения ядерного орудия, применение военной силы почаще рассматривается как политический провал.
Понижение эффективности военной силы и ее делегитимация почти во всем связаны с продолжением ядерного пата, сначала меж Россией и Соединенными Штатами. Риск эскалации хоть какого сурового конфликта на ядерный и глобальный уровень вынуждает большие страны ограничивать применение силы на более низких уровнях. Благодаря ядерному фактору относительно умиротворенно закончилась самая глубочайшая политическая и идейная конфронтация в истории – прохладная война. Не будь его, беспримерное, резвое и глубочайшее перераспределение воздействия в мире от обычного Запада в пользу возрастающей Азии не происходило бы на наших очах настолько гладко. Практически всегда в истории такие сдвиги сопровождались – стимулировались либо останавливались – войнами. Так что Наша родина и США, остающиеся в ситуации ядерного клинча, и в наименьшей степени другие ядерные державы могут считать себя крестными родителями азиатского экономического чуда.
Опыт последних лет, кажется, подкрепляет тезис о том, что в современном и будущем мире военный потенциал не будет иметь решающего значения как инструмент политики и показатель силы и воздействия стран. Самая мощная в военном отношении держава – Соединенные Штаты – на самом деле проигрывает попорядку две войны, которые она инициировала (Ирак, Афганистан). И политически обесценивает многотриллионные вложения в вооруженные силы.
Но есть другой набор причин и аргументов, который противоречит представлению об уменьшении роли военной силы в мире и ее обесценивании как ведущего инструмента гос политики. Войны все-же выигрываются – при всех различиях событий можно вспомнить конфликты в Югославии, Ливии, Чечне, Грузии, победу правительства Шри-Ланки над «Тиграми освобождения Тамил Илама». Ядерное сдерживание работает, не допуская огромных войн, и никто серьезно не уменьшает ядерные арсеналы, а напротив, улучшает их. С ядерным сдерживанием неудачно борются романтики – обскурантистские (южноамериканские сторонники противоракетной обороны) и прогрессивно-либеральные (мечтатели о «глобальном нуле» и наименьшем сдерживании на уровне 50–200 боезарядов с каждой стороны). Новые мировые фавориты наподобие Китая либо Индии, которые как бы выигрывают в мирном соревновании, при всем этом быстро вооружаются. На очах милитаризируется соперничество меж главными соперниками грядущего – США и КНР. Не прекращаются дискуссии о будущих столкновениях за ресурсы, воду.
Эти и подобные рассуждения можно было бы считать пережитками мышления времен прохладной войны. И вправду, дискуссию вокруг заморочек военной безопасности почти во всем все еще определяют те ветераны, которые сознательно либо неосознанно стремятся возвратить повестку денька прошлой эры. Одни делают это, выдумывая (время от времени даже полностью бескорыстно) нескончаемые несуществующие опасности своим странам либо миру в целом, другие – призывая к возвращению благословенных для их времен процесса ограничения вооружений, который сам по для себя служил частично мотором, правда, приличным, продолжения гонки вооружений. Если и меня причислят к этим ветеранам, многие из которых являются моими друзьями, но с которыми я по большей части не согласен, не обижусь. «Назвался груздем – полезай в кузов».
Но нельзя опровергать и другое. Растущее практически везде чувство угрозы современного мира и как следствие возрождение опоры на военную силу в политике многих стран, в том числе и Рф, имеет и конкретные основания. Грезы не реализуются. Ни либеральные – о мировом правительстве, ни обскурантистские – о новеньком концерте массивных наций, которые управляли бы миром. Планетка движется к хаосу, но на новеньком глобальном уровне и в критериях отменно более глубочайшей и всеобъятной взаимозависимости. Старенькые университеты интернационального управления – ООН, МВФ, ЕС, НАТО, G8 слабнут. Новые – G20 или возникающие региональные структуры пока не работают. И возможно, вакуум маневренности заполнить не сумеют.
Подрываются многие этические нормы интернационального общежития – частично это делают сознательно, а врем
я от времени к этому ведет беспристрастное развитие мировой системы. Почтение к муниципальному суверенитету, обычным правилам внешнеполитического поведения – принципы неидеальные. Но они давали хоть какие-то точки опоры. Чем бы ни руководствовались зачинатели нападения на Югославию, Ирак, Ливию, итог один: все узрели, что слабеньких лупят и никто не приходит к ним на помощь. А вот хоть сколько-либо сильных не лупят. Неядерный Ирак под лживыми предлогами разгромили, а успевшую обзавестись ядерным орудием Северную Корею, в гуманитарном смысле еще наименее приятную, не трогают. Уходят и старенькые принципы политической морали – «своих не сдают» либо «сукин отпрыск, но наш сукин сын». Поначалу «своих» сдал Русский Альянс. Но это как-то можно было оправдать его банкротством и развалом. Сейчас «своих» мубараков стал сдавать и Запад.
В новеньком мире захват прямого контроля над территорией и находящимися на ней ресурсами, по-видимому, вправду больше не работает. Но с помощью военных способов можно управлять доступом к ним. Не случаем чуть не главное направление наращивания вооружений возрастающими державами – военно-морские силы. Морские пути – сегодняшние и возможные будущие (здесь резонно вспомнить Арктику) остаются, как и во времена традиционной геополитики, основным объектом энтузиазма величавых держав. Огромных войн за главный ресурс грядущего – пресную воду – пока нет. Но наметившаяся тенденция к перекрытию верховьев рек, а такая практика в особенности небезопасна для Индокитая и Индостана, может привести к тому, что данная неувязка окажется в сфере внедрения военной силы.
Ренессансу ее роли содействует и издавна начавшееся распространение ядерного орудия. Израиль, Индия, Пакистан, Северная Корея, возможно, Иран ставят собственных соседей в уязвимое и политически проигрышное положение. Они пробуют его восполнить, или стремясь сами обрести ядерное орудие, или усиливая обыденные вооруженные силы, системы противоракетной обороны. В конце концов, при помощи попыток расшатать усилившегося конкурента изнутри, как это, к примеру, на данный момент делают суннитские монархии Персидского залива, работая над свержением дружеского Ирану и к тому же светского режима Сирии. Ядерный потенциал Северной Кореи и резкое всеохватывающее усиление Китая в перспективе толкают и Японию к преодолению ядерного порога. А эта страна имеет к Рф, как, вобщем, и к Южной Корее, КНР, территориальные претензии. Но в Восточной Азии многие претензии обоюдны. Там вокруг беспристрастно нарастающего Китая и из-за возрождения старенькых территориальных споров стремительно формируется вакуум безопасности.
Структурные конфигурации в интернациональной системе тоже содействуют сдвигу в сторону большой опоры на военную мощь. Столкнувшись с масштабными вызовами при ослаблении институтов глобального управления, общество ринулось под защиту обычного института – страны. Началась ренационализация мировой политики и отчасти экономики. Тенденция усилилась и благодаря подъему и выходу на авансцену мировой политики Азии – материка обычных стран. С необыкновенной лихостью в новеньком обличье и на новеньком фоне ворачивается древняя геополитика, концепция баланса сил. Продолжая словестно осуждать ее (хотя и вяло), конкретно такую линию претворяют в жизнь все более откровенно – раскачивая Сирию, союзницу Ирана, уравновешивая Китай. Либо мешая преодолению остаточного военно-политического разделения Европы. И естественно, нереально серьезно принимать лозунги о том, что подобные деяния предпринимаются в поддержку демократии. Более того, принцип баланса сил не только лишь возрождается вокруг Европы, где он появился и привел к бессчетным войнам, в том числе двум мировым, да и начинает доминировать в Азии, хотя та внешнеполитическая культура прошедших веков таковой подход отторгала.
Но страны отменно ослабели. Все они меньше способны держать под контролем информационные, денежные, экономические, а означает, и политические процессы даже на собственной местности. И больше зависят от окружающего мира. При этом избавиться, отгородиться от таковой зависимости фактически нереально. Так возникает дополнительный стимул опираться на тот инструмент, который страны все еще практически на сто процентов держут под контролем, – военную силу.
В среднесрочной перспективе частичной ремилитаризации мировой политики может содействовать и затягивающийся на десятилетие глобальный экономический кризис. С одной стороны, он ог