До дня «X» оставалось три недели. Себастьян потягивал пахнущее хвоей темное пепси и чувствовал, что еще немного, и два непримиримых потока взаимоисключающих мыслей разорвут его мозг пополам. У него еще есть достаточно времени, чтобы выйти из игры. Ведь тот же Виззон отпахал вместе с ним будь здоров, но вовсе не собирается соваться в это пекло. С другой стороны, он очень хорошо помнил слова Али, когда впервые попал в этот чертов гараж: «Кто сюда входит однажды, назад уже не выходит!» Это, конечно, образность, преувеличение – многие десятки раз входил и выходил он из той проклятой коробки, скрывающей в себе начало их общей тайны, однако намек в сказанном был довольно прозрачным: отступничество, что сродни предательству, они не потерпят, слишком много поставлено на карту. Пойти в полицию? Для него, сына полицейского, такой шаг был бы, наверное, самым простым выходом, но то ли страх перед арабами, то ли вдруг проклюнувшиеся за эти месяцы ростки авантюризма и щекочущее чувство риска, а может, и то и другое вместе удерживали от явки с повинной.
Себастьян почесал за ухом своего любимого бультерьерчика Монтана и по привычке направился в кафе «Мепани», которое облюбовал с тех пор, как распрощался с опостылевшей и малоприбыльной должностью в универмаге,– маленькое, уютное и, главное, недорогое заведение. Здесь он подолгу раздумывал, как закрутить пусть небольшое, но свое дело. На многое он не замахивался. Скромная мечта бюргера заключалась в том, чтобы иметь собственный бутик по продаже текстиля и в свободное время смотреть видик, есть чипсы и шоколад, пить водку с колой или заказывать на дом пиццу. Себастьян даже подумывал об открытии солярия, однако в банке и слушать не захотели о кредите. Ну, а 440 марок по безработице и 250 социальной помощи ежемесячно – далеко не капитал для вожделенной самостоятельности. Не будет денег – все проекты так и останутся при нем. Этот печальный вывод поставил Себастьяна в тупик. Будь жив отец, наверное, все было бы по-другому. Офицер санитарной, водоохранной полиции, он имел в Берлине толковые связи, но с его внезапной смертью все рухнуло, и сыну с 17-ти лет пришлось всюду стучаться собственным лбом. Здесь, в «Мелани», он и познакомился с Али, то ли турком, то ли арабом. Себастьян, вероятно, не сошелся бы с ним так близко, если бы не прятавшиеся под его немецким происхождением турецкие гены: мать Себастьяна была турчанкой.
Он хорошо запомнил тот вечер, Али, добродушно улыбаясь, по-дружески похлопал его по плечу:
– Пока подыщешь себе постоянное занятие, может, пойдешь к нам на стройку? Временно, месяца на три.
Первая поездка на «объект» состоялась почему-то на форде с наглухо завешенными стеклами. На каком-то глухом углу, вблизи кирхи, его пересадили в зеленый фургон, который и въехал в просторный, перегороженный надвое гараж. Вторая половина напоминала служебное, но лишенное комфорта бюро, интерьер его несколько портили висящие на грубо вбитых гвоздях рабочие комбинезоны.
– Выбирай любой.
Под скатанным в трубку ковром – деревянный люк.
– Начинаем работать? – вопросительно посмотрел на него Али.
Когда озабоченный Себастьян опустился в лаз, он с некоторой тревогой подумал о том, что даже не знает, в какой точке Берлина находится. Об этом он узнает позже: район Миттерхорнштрассе, заваленный стройматериалами и металлоломом. А в окрестностях «окопались» владельцы дорогих вилл, роскошных магазинов, рынки. И «Берлинский Коммерц-банк» с сотнями индивидуальных сейфов богатых клиентов в подвале – цель людей, с которыми так легкомысленно связался сын полицейского Себастьян Фиррата.
Публика эта была действительно разношерстной. Али и его брат Дергхан – курды, попали в Берлин из Бейрута. Если сам Али ничем особо не выделялся, то братец его прошел боевое обучение в известной курдской партизанской организации ПКК, отлично владел оружием и считался классным специалистом по рытью коммуникаций. Еще трое братьев – Муззафер, Мутаб по кличке «Тони» и Халед – приехали в Европу из Дамаска. Халед даже успел отсидеть здесь за продажу кокаина. В квартире Хал еда на Лихтер-фельд Дракештрассе и созрел безумный план ограбления банка.
Зачем этой мусульманской, связанной круговой порукой братии понадобился Себастьян? Да только потому, что, опасаясь за свой корявый немецкий, они в день «X» собирались использовать его для переговоров с руководством банка и полицией. Ну, а чтобы надежно завяз в заговоре, пусть пороется вместе со всеми в земле.
Себастьян вгрызался в грунт, как трудяга-землеройка и на первых порах даже понятия не имел, для чего он это делает. Когда узнал – было уже поздно.
Зеленый фургон исправно вывозит мешки с землей на многочисленные берлинские стройплощадки. «Проходка» двигалась медленно, за день удавалось удлинять подкоп не больше, чем на метр. Дело пошло куда быстрее, когда врубились в подземную водосточную трубу, пересекающую Миттерхорнштрассе неподалеку от банка. Ее 60-сантиметровый диаметр вполне позволял более-менее передвигаться в этом, будто специально проложенном для взятия банка металлическом «тоннеле». Оставляя банк справа, труба тянулась дальше. Оставался решающий бросок – от трубы предстояло проложить последние 70 метров. Можно лишь представить этот каторжный труд: вся до последней горсти земля грузилась в мешки, которые по сливной трубе доставлялись в первый, идущий из гаража участок тоннеля, оттуда – в гараж. И таких рейсов – бесчисленное множество. Около 200 тонн грунта вынули «землеройки» из своей «пещеры». Какой кровью давались эти тонны и метры, говорит уже только то, что ход от гаража до водослива они рыли 5 месяцев. Так что Себастьян подключился лишь на решающем, заключительном этапе, который чуть не стал гибельным.
…В конце лета владелица бутика фрау Елке Арене переехала в здание на углу Миттерхорн Брайзгауер, стоящее стена к стене к «Коммерческому банку». Место прекрасное, людное, но что-то хозяйку «Бутик Изабелла» начало беспокоить, а именно: она чувствовала под ногами вибрацию. Фрау позвонила в полицию. Полисмены отреагировали молчанием. Затем колебания отметили декораторы госпожи Арене. Она еще раз побеспокоила полицейский участок. Ей посоветовали измерить… кровяное давление. Еще через пару дней перед бутиком ни с того ни с сего осел тротуар. Только после этого появилась полиция, известившая о происшедшем городскую службу подземного строительства. Квартет «кротов», увидев на углу скопление полицейских, здорово перепугался. Но им повезло: была пятница, день перед выходными, и полупьяные рабочие службы «подземки» не стали утруждать себя поисками истины. «Проходчики» тоже решили не искушать судьбу и заморозили работу на 4 месяца.
Все обошлось. Они снова взялись за дело и рыли еще ровно 3 месяца. Бригада «укрепилась» тихим замкнутым ливанцем по имени Виззан, проживающем в Берлине нелегально, и парнем из Дамаска, которого звали Момо.
И вот с шахтерскими лампами на касках, они, напоминающие циклопов, ощупывали пальцами каменный своды над головой – там, наверху, был забитый сейфами подвал. Оставалось главное – взять все это богатство.
Буквально накануне операции в лексиконе без пяти минут грабителей появилось пугающее слово «заложники». Себастьян совсем скис, но отступать было некуда. Да и, в конце концов, зря он, что ли, как проклятый, надрывался-задыхался в этом аду?
В субботу, 24 июня 1995 года, на квартире у Хале-фа, «старшого», окончательно утвердили план. День «X» – вторник. Вряд ли кто обратил внимание на припаркованный в понедельник форд-эскорт (принадлежащий Али) на соседней с банком улицей Аль-ди-Паркплац. А «нутро» его представляло несомненный интерес: там были два обреза, штурмовая винтовка, два пистолета, десяток гранат, рюкзаки с инструментом для прорыва из тоннеля в подвал, провиант. К этому времени налетчики уже распределили роли, подготовили «обращение» к полиции с требованием двух автомобилей для бегства и 17 млн. марок.
…27-го утром первым увидел их 58-летний пенсионер Норберт Бухвальд, заглянувший в банк, чтобы познакомиться с новым делопроизводителем: к нему решительно направлялись выпрыгнувшие из машины четверо в бейсбольных кепи, масках, комбинезонах, кедах и резиновых перчатках. «Ложись лицом к стене, руки за голову!» После этой команды он оказался на полу в наручниках среди еще 16 заложников.
Все идет по плану. Опускаются шторы на окнах, запирается входная дверь, со стен слетают видеокамеры, возле входа выкладываются гранаты. А банк тем временем уже в плотном кольце полиции. Ну, на иную реакцию они и не рассчитывали, поэтому сразу начали диктовать секретарше свои послания стражам порядка. Ее же и отправили с «письмом» на улицу. А Себастьян уже провел удачные переговоры с худощавым 33-летним замдиректора банка Арма-ном Енде. Тот без лишних слов пустил грабителей в цокольный этаж – туда, где заманчиво отсвечивали металлом индивидуальные сейфы. Кроме того, он стал посредником в переговорах с полицией, ведя их с тактикой затягивания. Что и требовалось, ибо времени для потрошения сейфов требовалось немало.
В точно оговоренное время Али и Момо постучали в пол снизу, из тоннеля. Просверлить в бетоне дыру, грохнуть сверху и таким образом «проклевать» приличный лаз, оказалось 10-минутным делом. Сейфы с хитрым электронными кодами не устояли перед ломом, молотком и зубилом.
А наверху между «охранниками» и заложниками если не наблюдалась идиллия, то по крайней мере не было и вражды. Норберт Бухвальд аппетитно уплетал припасенные налетчиками бутерброды, шоколад, запивал апельсиновым соком и курил «Мальборо» сирийца Муззафера. Правда, когда после 17-ти часов полиция не ответила на ультиматум, дружки поручили Себастьяну малоприятную штуку – выстрелить кому-нибудь из заложников в бедро. К счастью, стрелять не понадобилось, в 19.30 два дюжих полисмена принесли ко входу 5 черных пластиковых мешков, в которых, однако, вместо 17-ти оказалось 5,6 млн. марок. В отместку «медвежатники» выдвинули еще одно требование – чтобы на автобане стоял «под парами» вертолет.
«Пали» больше половины из 207 сейфов, «отдавших» грабителям около 10 млн. марок. Зато в целости и сохранности осталась валюта в лирах, рублях и даже в швейцарских франках.
Пока полиция ломала голову над ультиматумом, «работяги» из подвала, пыхтя, перетащили 4 битком набитых морских и армейских вещмешка в гараж, откуда они уплыли на фургоне в неизвестном направлении. И только после полуночи, надев заложникам на головы мешки и пожелав им спокойной ночи, из банка тем же путем ушли Себастьян и двое его «коллег».
Итог: заложники все, слава Богу, живы и даже накормлены, денег нет.
Полиция, однако, хоть задним числом, но оказалась на высоте. Последним из «великолепной семерки» взяли Дергхана – 13 августа 1995 года в аэропорту Франкфурта, все остальные попались в Берлине.
Но самое интересное, что деньги-то как бы испарились. Не вывозили их, якобы, из гаража – и точка.
Одним словом, темных пятен в этой сногсшибательной истории хоть отбавляй. В багаже такую сумму не вывезешь, она даже в два банковских сейфа не вместится, на счет тем более не положишь. Еще более странно то, что «старшой», Халед, не всегда точно мог сказать, когда «копать», а когда «не копать». Создается впечатление, будто бы об этом должен был где-то справляться. В этом смысле не исключается версия «руки» курдского освободительного движения ПКК, ведь именно там проходил военную выучку Дергхан. С другой стороны, если подкопом руководила какая-то солидная контора, то на кой ей было воровать на стройках Берлина доски для крепления тоннеля? Несерьезно как-то.
Руководитель группы расследования «преступления века» Детлеф Бюттнер тем не менее оптимистичен: время, мол, работает на нас, 15 миллионов – как взрывное устройство, где-нибудь денежки да всплывут. И добавляет, улыбаясь: «Единственная ошибка грабителей – огромная сумма денег». Ничего себе – ошибочка!
(В. Иванов. //Версия-плюс. – 1996)