Жизни королевских офицеров и генералов, происходивших из одной культурной среды, воспитанных в одних патриотических эталонах, после 1917 года часто так круто изменялись, что остаётся только удивляться перипетиям их судеб. Совместно с тем любопытно ассоциировать эти жизни с жизнями близких им людей, которые после революции 1917 года встали по другую от их сторону баррикад и были обязаны тотчас биться против собственных же родственников. К огорчению, русская история ставя близких людей перед штатским выбором – остаться ли приверженцем эталонов королевской Рф и уехать в эмиграцию либо же стать приверженцем новейшей большевистской власти, — на долгие и длительные годы раскалывала семьи, превращая личные катастрофы в знак общей большой катастрофы всей страны…
Братья Алексей и Павел Игнатьевы принадлежали к древнему знатному графскому роду. Их дядя, генерал Николай Игнатьев, был известным дипломатом, русским послом в Константинополе, человеком, подписавшим Сан-Стефанский контракт, положивший конец Русско-турецкой войне в 1877 году.
Алексей Алексеевич Игнатьев пошёл по домашней традиции на военно-дипломатическую службу. Был военным атташе в странах Дании, Швеции, Норвегии, с 1912 года – на дипслужбе во Франции.
Невзирая на то, что фактически всё российское общество ждало очень скорейшей победы российского орудия в начавшейся Первой мировой войне, — война подзатянулась, перейдя из активной фазы в фазу позиционных боевых действий. Предпосылки тому были различные, и не самой последней стояла нехватка боевых запасов.
На помощь российской военной индустрии пришёл француз Андре Ситроен (будущий большой автопромышленник, в 10-е годы ХХ века он занимался оружейной промышленностью). К 1915 году в районе набережной реки Жавель, на бывшем капустном поле (всего-то в паре километрах от Эйфелевой башни) Ситроен отстроил завод для конвейерного производства шрапнельных снарядов (калибр 75-ти мм). Андре Ситроен не отказал и Алексею Игнатьеву с его «русским» военным заказом.
Для закупки французского орудия королевским правительством Игнатьеву были выделены средства, выраженные в 225 миллионов франков золотом, и Игнатьев был единственным человеком, кто имел право распоряжаться муниципальным счетом Рф в «Банк де Франс». После революции 1917 года Игнатьев переводит эти средства на собственный личный счёт.
Революционные действия и смута Штатской войны в Рф сначала никак не воздействовали на Алексея Игнатьева: в одинаковой мере он индифферентен как к большевикам, так и к белоснежному движению. Но чуток позднее ему пришлось всё же обусловиться, — и не в пользу эмигрантского белоснежного движения.
Белоэмигранты, рассчитывавшие на то, что королевский генерал всю гигантскую по тем временам сумму средств пожертвует на борьбу с Красноватой Россией, были возмущены его позицией, выражавшейся в заявлении Игнатьева о том, что он знает один собственный долг — перед Россией, даже если ее именуют красноватой, а средства передаст только представителю легитимной русской власти. И вправду, в 1924 году Алексей Игнатьев пришёл на приём к торговому представителю Русской Рф во Франции, Леониду Красину и предложил дать средства. Себе он просил при всем этом возвращения ему российского гражданства и способности возвратиться в Россию.
Этот поступок Алексея Игнатьева получил всеобщее осуждение не только лишь со стороны общества белоснежных эмигрантов: от него отреклась его мама, Софья Сергеевна, а родной брат Павел даже стрелял в него – вот до чего доводил людей раскол во взорах и убеждениях (справедливости ради, нужно сказать, что братская любовь смогла позднее растопить лёд в отношениях Алексея и Павла, и Павел перед гибелью даже попрощался с братом)…
Судьба Павла Игнатьева до революции складывалась тоже достаточно удачно в русле военной (а позднее и разведывательной) деятельности.
Павел Игнатьев искрометно окончил Киевский лицей, обучался в Петербургском институте (получив липлом лиценциата права). Военную службу проходил в гусарском полку, позднее поступил в Академию Генерального штаба. Во время Первой мировой войны Павел Игнатьев возглавляет командование 2-м эскадроном лейб-гвардии гусарского полка и совместно с этим полком участв
ует во всей Восточно-Прусской кампании.
После серьёзного ранения в ногу Павел Игнатьев обязан был покинуть ряды воевашей армии и заняться вопросами разведывательной деятельности. Так, с 1915 года он работает в Париже в интересах российской разведки, позднее становится начальником Российской миссии в Межсоюзническом бюро при военном министерстве Франции. После 1917 года Павел Игнатьев остаётся во Франции и поддерживает белоэмигрантское движения (которое, невзирая даже на выстрел в брата-предателя, принимает Павла очень холодно). Погиб Павел Алексеевич Игнатье в 1931 году.
Алексей Игнатьев же, герой-миллионер, вернувший целое состояние на Родину, сумел возвратиться в Россию в 1937 году. В СССР Игнатьев повторно получает звание генерал-майора (уже Красноватой Армии). Работает педагогом в Военной Академии, занимается редакторской деятельностью в Воениздате, и по одной из легенд – конкретно Алексею Игнатьеву принадлежит мысль возвращения в советскую армию погон…
Необыкновенна судьба и у 2-ух других братьев – братьев Свечиных, мужественных людей, закалённых духом ещё королевской армии, но, позднее разошедшихся по руслам альтернативно-исторических российских дорог.
Свечины принадлежали древнему дворянскому роду. Миша закончил 2-й Кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище, и был выпущен в чине корнета в лейб-гвардии Её Величества Кирасирский полк. Миша Свечин до 1917 года поочередно продвигался от чина поручика до генерал-лейтенанта. После революции Миша Свечин ведет войну в качестве шефа Сводной кавалерийской дивизии на Юго-Западном фронте, позднее он становится командиром 1-го Кавалерийского корпуса.
В декабре 1917 года, переодевшись в солдатскую форму, Миша Свечин прибывает к генералу Алексееву в Новочеркасск. Весной 1918 года Свечин участвует в Общедонском восстании, после занимает должности начальника штаба по обороне Новочеркасска и начальника штаба Южной оперативной группы Донской армии. Миша Свечин участвовал на Парижской мирной конференции в составе дипломатичной делегации от Донской республики. Совсем покинуть Россию он был обязан в марте 1920 года.
В эмиграции Миша Свечин живёт поначалу в Сербии, позже в Германии и совсем оседает во Франции, в Ницце. Живя заграницей, Свечин не запамятывает о том, кто он, почетает российские традиции, — и участвует в деятельности правления «Общества взаимопомощи бывших юнкеров Николаевского кавалерийского училища». Также Свечин начальник подотдела местного отделения Российского Обще-Воинского Союза (РОВСа), в организации, объединявшей огромное количество военных союзов и эмигрантских обществ. Занимался Свечин и писательской деятельностью – его военные очерки публиковались в эмигрантском журнальчике «Военная быль». Всю свою жизнь и деятельность Свечин обрисовал в воспоминаниях «Записки старенького генерала о былом».
Александр Свечин, как и его брат, тоже закончил 2-й Кадетский корпус, потом поступил в Михайловское артиллерийское училище. В 1903 году он кончает Николаевскую академию Генерального Штаба по 1-му уровню и остаётся служить при Генштабе.
Вел войну в русско-японскую войну, в 1-ю Мировую он вступил командиром полка, позднее – служил в больших штабах, был офицером-вестовым при штабе Верховного Главноклмандующего, составлял сводки для Ставки о ходе боевых действий и операций.
Миша Свечин принял большевиков не сходу: «До марта 1918 года я был воинственно настроен к Октябрьской революции. Но пришествие германцев принудило меня приостановить собственный выбор на русской стороне», — так он пишет сам в собственных воспоминаниях.
После вступления в Красноватую Армию, Свечин был назначен начальником Всероссийского головного штаба. Позднее, Л. Троцкий оценив Александра Свечина как большого военного спеца королевской армии, назначает его педагогом Академии Генерального штаба Красноватой Армии.
До сего времени трудно оценить тот теоретический научный вклад, который внёс Александр Свечин в военную дисциплину. Более того, конкретно он с поразительной точностью предсказал весь ход будущей 2-ой Мировой войны. Ещё в 30-е годы он писал, что первой жертвой гитлеровской злости будет Польша. Свечин утверждал, что Гитлер при нанесении удара будет управляться не экономическими мотивами (а именно, выступит не по экономически развитым районам Украины), а политическими. Потому основной удар германских войск придётся на полуаграрную Белоруссию – это наикратчайший путь к Москве.
Ещё одним