Умопомрачительная история известного нелегала русской разведки
В святцы русской разведки особенным шрифтом вписаны имена «великих нелегалов» 30-х годов, а посреди их радостным блеском светится имя Дмитрия Быстролетова. Этому много содействовал он сам. Человек нездоровой и сардонический, он оказался на склоне лет в забвении и взялся за перо. Перо его было легким, даже ветреным, но спроса его бойкие записки не находили. Он дошел до того, что придумывал интервью с самим собой.
Я поспешно вытащил перо и блокнот.
– Скажите, пожалуйста, что вы могли бы поведать нашим читателям? К примеру, как становятся лазутчиком, как живут в забугорном подполье. Ну и, естественно, хотелось бы слушать несколько примеров вашей своей работы.
Дмитрий Александрович думает.
– Меня о вашем приходе предупредили. Все согласовано. Но я могу гласить только при одном обязательном условии. Германские и итальянские фашисты в процессе последней войны уничтожены. Но империализм как интернациональная система живой, и его выкормыши снова ведут против россии ожесточенную потаенную и очевидную борьбу. Потому в собственном рассказе я должен соблюдать осторожность – расскажу о существе нескольких операций, но не называя ни имен, ни дат. Так будет спокойнее…
В нем не было ничего от «бойца невидимого фронта» – ни коммунистической идеологии, ни тяжеловесного сознания долга. Юный, легкий, куртуазный, утонченно одетый и очаровательно прекрасный, он припоминает персонаж венской оперетты. Он мог быть шпионом хоть какой европейской страны. Но судьба обусловила ему работать на НКВД.
Маясь безвестностью и сознанием зря прожитой жизни, он пошел в один прекрасный момент заказывать костюмчик в ателье Министерства обороны, к которому был прикреплен, хотя никогда не служил в Красноватой армии и не имел воинского звания. Разговорившись со словоохотливым портным, он вызнал, что зять портного пописывает юмористические рассказики и фельетоны в газетах. Быстролетов отдал собственный телефон и попросил зятя при случае позвонить.
Юмориста этого зовут Эмиль Дрейцер. Сейчас он доктор российской словесности в нью-йоркском Хантер-колледже. В США только-только вышла в свет его книжка о Быстролетове, заглавие которой – Stalin’s Romeo Spy – мы общими усилиями перевели как «Сталинский шпион-любовник» по аналогии с традиционным театральным амплуа «герой-любовник». Мы познакомились на презентации книжки в Библиотеке Конгресса, а позже длительно гласили по телефону.
1-ая и последняя встреча Эмиля с Быстролетовым свершилась 11 сентября 1973 года в тесноватой квартирке на проспекте Вернадского.
– Это была несколько странноватая для меня встреча. Я публиковался в качестве внештатника в центральной прессе, но подвизался совсем не в том жанре, в каком мог быть заинтересован Быстролетов. Когда тесть мне произнес, что один из его заказчиков желает со мной повстречаться, я опешил, но не очень: фельетонистам достаточно нередко знакомые предлагали какие-нибудь случаи из жизни. Когда я к нему пришел, он произнес, что желает испытать с моей помощью написать роман о собственной жизни. И стал говорить. Я был поражен – я никогда не задумывался, что могу писать что-то другое, не считая юмора. А он к тому времени был куда более опытным литератором, чем я: у него уже было написано два романа, киносценарии. Думаю, что в тот момент он просто отчаялся, разуверился в том, что когда-нибудь правда о его жизни увидит свет.
Я не знал, что с этим материалом делать. Я пришел домой, записал его рассказ, при этом, так как время было тревожное – это был год, когда отправили Солженицына, – его имя я записал на всякий случай карандашом, а все другое чернилами. Было ясно, что опубликовать это нереально. Я до конца не осознавал, почему он меня избрал. Позже, когда я встречался с его родственниками, они поведали, что он в тот период встречался еще с несколькими журналистам
и. Другими словами он, по-видимому, находил метод каким-то образом запечатлеть свою жизнь. Я думаю, что он был, в сути, очень доверчивым человеком. Он не осознавал, как осознавал хоть какой практикующий журналист тех пор, что можно, а чего нельзя писать, у него не было чувства самоцензуры. Я, к примеру, читал его сценарий, написанный в 1964-65 годах, и поражался: неуж-то он не осознавал, что это нельзя поставить в русском кино либо на русской сцене?
– Как булгаковский Мастер: «Кто вас надоумил написать роман на такую необычную тему?»
– Конкретно! Он вправду не осознавал, прямо как ребенок, – послал рукопись в КГБ, оттуда ему ее, естественно, возвратили.
Блокнот собственный Эмиль Дрейцер сохранил. Много лет спустя, уже за океаном, он сообразил, что судьба свела его с умопомрачительной личностью. И стал собирать материалы о Быстролетове.
Возникновение
Путь Быстролетова в разведку был тернист и извилист. Создатели фаворитных очерков о нем обычно принимают на веру его собственные автобиографические заметки. Даже в официальной биографии, размещенной на веб-сайте СВР, сказано, что он был внебрачным отпрыском графа Александра Николаевича Толстого, бюрократа Министерства муниципальных имуществ. Но подтверждений этой версии не существует. Дмитрий Быстролетов родился в 1901 году близ Севастополя, в крымском имении известного сначала прошедшего века издателя и книготорговца Сергея Аполлоновича Скирмунта. Мама его Клавдия Дмитриевна была одной из первых в Рф феминисток и суфражисток, членом «Общества охранения здоровья женщин», носила штаны и в качестве вызова тогдашним приличиям решила родить малыша вне брака. Вот версия Эмиля Дрейцера:
– Мама его просто уговорила 1-го из отдыхающих в Крыму стать папой, так как она была суфражистка и желала обосновать, что ей плевать на так называемое приличное общество.
Так появился на свет Дмитрий Быстролетов, никогда не знавший собственного био отца. Передовые взоры мамы доставили ему много страданий. Родительницу свою он лицезрел изредка. 3-х лет от роду его выслали в Петербург, в семью вдовы застрелившегося из-за карточного долга гвардейского офицера, у которой были две дочери. Митя ни в чем же не нуждался, но жутко тосковал. «Годы пребывания в Петербурге, – писал он потом, – мне сейчас рисуются как розовая, сладкая тянучка, которая обидно вязнет к зубам, а свидания с Осой вспоминаются как свист бича». Оса – прозвище мамы.
В 1917-м Быстролетов окончил Севастопольский морской кадетский корпус и попал на мировую войну, был участником операций Черноморского флота против Турции. В 1918-м после окончания мореходного училища и гимназии в Анапе поступил вольноопределяющимся, другими словами добровольцем на льготных основаниях, в состав Морских сил Добровольной армии. В 1919-м дезертировал, бежал в Турцию, работал матросом, вызнал, что такое физический труд, голод и холод.
Из книжек Быстролетова «Пир бессмертных». Лицезрел немецкую подводную лодку и турецкий эсминец, слышал свист снарядов, направленных «в меня». Привык к бессонным ночам, к тасканию мешков на спине, к матерщине и пьянству, к реву волн, к путанам. Был удивлен, какой нелепицей представляется интеллигентское существование и все эти Толстые и Достоевские, если посмотреть на их с позиций рабочей жизни.
В конце концов Дмитрий Быстролетов оказался в Праге – одном из центров российской эмиграции – без средств к существованию и с туманными перспективами. Там он и был завербован сотрудником Зарубежного отдела ОГПУ. На сотрудничество с русскими «органами» пошли тогда многие в прошедшем непримиримые неприятели русской власти – от безденежья, от отчаяния, из патриотизма (на этой струне в особенности умело игрались вербовщики).
Вобщем, сам Быстролетов в общении с Дрейцером утверждал, что завербовали его еще в Рф, а в Праге «расконсервировали»:
– Он мне произнес, что его завербовали во время Штатской войны, когда он вкупе со своим другом перегнал греческое судно в Евпаторию, где тогда уже были красноватые и была ЧК. К нему обратился представитель ЧК и произнес, что вот, если ты хочешь посодействовать родине, то отчаливай с потоком беженцев на Запад, мы для тебя с течением времени дадим о для себя знать. И он мне тогда
, помню, произнес: «Ну что я там осознавал, что я знал, я был юноша… Кто же может сказать «нет», когда предлагают быть полезным родине». А позже в Чехословакии он стал секретарем местного «Союза студентов – людей СССР». Он участвовал в деятельности Союза очень интенсивно. В пражском архиве я лицезрел газеты 1924-25 года, где не раз упоминается его имя. Они противопоставляли себя белоэмигрантам. К примеру, он и его друзья, когда погиб Ленин, выставили знатный караул. И вот именно в этот момент русская торговая миссия в Праге его увидела и приютила, отдала работу, так как его желали выслать из страны.
Эмиль Дрейцер убежден, что в согласии Быстролетова работать на советскую разведку значительную роль сыграла его детская психическая травма, комплекс заброшенности и ненужности, который он пронес через все детство.
– Что из себя представлял Быстролетов как личность? В чем состояли его убеждения? Почему он пошел в разведку?
– Корешки всего того, что с ним вышло, были личные, глубоко личные. В силу событий собственного рождения, этих странноватых отношений с мамой, он был с младых ногтей ущемленной личностью. Он чувствовал свою неполноценность. Когда он оказался за пределами Рф, то ощутил внутреннюю необходимость быть совместно с матерью-родиной, без этого он не чувствовал себя обычным человеком. Вот почему его было просто завербовать. Не считая того, он был совсем нищ. Он пишет прямо, что когда его, в конце концов, приютило русское торгпредство, он 1-ый раз за многие годы досыта наелся. Он был нищ и готов сделать все, что угодно, так как ему обещали, что его возвратят в Русский Альянс, но это нужно заслужить, для этого нужно что-то сделать.
– Другими словами, с одной стороны, это неприкаянность, а с другой – самоутверждение и, видимо, романтика шпионажа.
– Да, естественно. Он веровал в эталоны революции, так как он вправду влачил стршное, бедное существование… И он, естественно, не знал реального лица революции.
Быстролетов получил умеренную должность какого-то письмоводителя и сначала ничем значимым не занимался. Но весной 1927 года русская агентурная сеть в Европе потерпела серию сокрушительных провалов. В руководстве Зарубежного отдела ОГПУ прошла 1-ая очистка. Центр масс было решено перенести на незаконную разведку. Конкретно вследствие этой директивы Дмитрий Быстролетов был переведен на незаконное положение.
– Он желал возвратиться в 1930 году. Он уже все сообразил, ему все это надоело. И здесь произошел колоссальный провал русской шпионской сети не только лишь в Европе, но, если не ошибаюсь, и в Китае, и в Стране восходящего солнца. Именно тогда срочно потребовался новый призыв, и ему предложили остаться на несколько лет, но уже в качестве нелегала. В этом занятии был большой элемент риска, и он недаром цитирует пушкинский «Пир во время чумы»: «Все, все, что смертью угрожает, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья…» Его завлекало это чувство. Но он не задумывался, что это затянется на долгие и длительные годы, что, когда он захотит возвратиться, ему произнесут: стране необходимо, чтоб сделал еще это и это, пятое-десятое…
Соблазнения
По многим своим качествам Быстролетов совершенно подходил для работы в незаконной разведке. У него был прирожденный артистизм, он свободно изъяснялся на нескольких языках (сам он утверждал, что на 20), смог получить не плохое и многостороннее образование. В конце концов, у него было очередное качество, о котором девственные создатели его казенных жизнеописаний гласить смущяются. Быстролетов был очаровательно прекрасен и умел воспользоваться своим мужским шармом. Эмиль Дрейцер ведает:
– Поначалу он занимался тем, чем обычно занимается разведка: читал газеты в поисках инфы, которая могла понадобиться. А позже его 1-ый раз завлекли… Он мне произнес прямо, когда мы с ним встречались: «Я, – гласит, – был молод, неплох собой и знал, как обращаться с женщинами».
В арсенале разведки это орудие занимает далековато не последнее место. В один прекрасный момент я уже говорил на страничках «Совершенно секретно» о том, как штатская супруга управляющего русской агентурной сети в США Якова Голоса Элизабет Бентли после погибели супруга впала в депрессию, и резидент просил Центр прислать ей нового супруга, но Центр замешкался, и Бентли выдала властям всю сеть. Другой пример – дочь южноамериканского посла в Берлине Марта Додд, завербованная сотрудником русской разведки Борисом Виноградным, в которого она страстно втюрилась. Можно вспомнить и донжуанские пох
ождения британца Джона Саймондса, который сначала 70-х годов сам предложил свои услуги КГБ в качестве шпиона-любовника. В собственной автобиографической книжке Саймондс с упоением вспоминает уроки проф мастерства, приобретенные им от 2-ух прелестных российских инструкторов дамского пола. Одна из больших кинокомпаний заполучила в прошедшем году права на экранизацию книжки Саймондса, только еще не решила, кто будет играть главную роль – Дэниел Крейг либо Джуд Лоу.
На склоне лет Быстролетов не без гордости вспоминал свои мужские победы. Первую из их он одержал еще в Праге. В собственных записках он именует даму, с которой познакомился по заданию резидента, графиню Фьореллу Империали.
– Лишь на час! На один час!
А позже и Иоланта получила от резидента задание по постельной части…
По сведениям Эмиля Дрейцера, пышноватый титул собственной пассии Быстролетов придумал – частично по суждениям секретности. По сути это была умеренная секретарша французского посольства. В книжке Кристофера Эндрю и Василия Митрохина «Меч и щит» названо подлинное имя этой дамы – Элиана Окутюрьер. Ей было тогда 29 лет.
Что все-таки касается другого страстного романа – с любовницей румынского генерала, то сейчас уже никто не возьмется утверждать наверное, что он был по сути, уж очень бульварно он описан, прямо Поль де Кок некий.
Эмиль Дрейцер считает, что по сути интимных связей со шпионскими целями у Быстролетова было две-три, менее.
– Я думаю, что он это использовал с француженкой и еще была супруга британского агента Олдэма, который сам, кстати говоря, пришел в русское посольство. И то там была другая ситуация: она сама проявила инициативу, так как ее супруг был пьяница, и она была в совершенном отчаянии.
Операция разработки шифровальщика английского МИДа капитана Эрнеста Олдэма стала наикрупнейшей проф фортуной Быстролетова. В августе 1929 года Олдэм пришел в русское посольство в Париже. В общении с резидентом ОГПУ Владимиром Войновичем он не именовал себя реальным именованием и предложил реализовать английский дипломатичный шифр за 50 тыщ баксов. Войнович сбил стоимость до 10 тыщ и условился о встрече с Олдэмом в Берлине сначала будущего года. На встречу отправился Быстролетов. Вот тогда он стал выдавать себя за венгерского графа, попавшего в сети русской разведки, и вступил в интимные дела с супругой Олдэма Люси, чтоб крепче привязать к для себя супругов.
Отголосок этого сюжета есть в кинофильме 1973 года «Человек в штатском», снятом по сценарию Быстролетова, который и сам сыграл в нем эпизодическую роль. Кинофильм говорил о приключениях русского лазутчика Сергея в нацистской Германии за три года до начала 2-ой мировой войны. От других шпионских боевиков картина отличалась тем, что в ней совсем не было тяжеловесной русской идеологии, ностальгии по русским березкам и риторики по поводу высочайшего долга. Сергей, роль которого сыграл юный Юозас Будрайтис, был элегантным красавчиком, совершающим свои шпионские подвиги просто, роскошно и не без юмора. Герой «Человека в штатском» был сродни Джеймсу Бонду, а кинофильм, как и кинолен
ты бондианы, – немного пародией. Помню, что меня в особенности развлекало фальшивое имя Сергея – авторитетный, но разорившийся венгерский граф Переньи де Киральгазе. Оно напоминало мне слово «керогаз».
Люси Олдэм в этой картине перевоплотился в супругу полковника генерального штаба вермахта, баронессу Изольду фон Остенфельзен. Ее сыграла Ира Скобцева, а самого барона – Николай Гриценко. Очевидно, никакого алкоголизма и постельных сцен: барон – идеологический шпион.
Не лишена документального основания и другая линия кинофильма – дела героя с женщиной-офицером гестапо. Ведает Эмиль Дрейцер:
– Она была не просто уродлива – у нее было обожженное лицо, в детстве она попала в авто катастрофу. И естественно, было нереально подойти к ней потому что, скажем, к француженке, сделать вид, что ты в нее втюрился. Француженка была хороша собой и молода, а этой было около 40, и она была совсем обезображена. Но он отыскал психический ключ. Она была ярой нацисткой, и он пробовал всегда расспрашивать, вроде бы подзадоривать: а что такового особого в этом государе Гитлере, в Геббельсе? Я венгр, жил в Америке и не понимаю, почему у вас в Германии таковой большой ажиотаж. И сумел ее уверить в том, что он таковой доверчивый юноша, который не знает европейской политики. Так равномерно он сумел ее совратить и стать ее хахалем. Вот это, пожалуй, высший класс.
В картине «Человек в штатском» роль штурмфюрера СС Дорис Шерер играет Людмила Хитяева. За бокалом вина она направляет венгерского плейбоя в свою веру: «Вы должны осознать, граф, что скоро государем мира станет немецкая северная раса». «А что вы обещаете нам, венграм?» – интересуется граф. «Радость и честь трудиться под управлением нордического человека!» – с упоением отвечает Дорис. Предмет ее особенной гордости – альбом с проектом примерного концлагеря. Все это было откровением в тогдашнем русском синематографе.
Возвращение
– Осознаете, Эмиль, с Быстролетовым у меня какая-то особая трудность. Он, естественно, занимает посреди русских разведчиков отдельное место. И если честно, производит двоякое воспоминание. Повинет он сам, его собственные сочинения о его шпионских похождениях – легковесная беллетристика. Но вот людская суть ускользает, за этой позой ее не видно. Ну и не видно, фактически, реальных дел. Вот, скажем, в истории с атомной бомбой все понятно, мы знаем: была изготовлена бомба. А в случае с Быстролетовым – ну, добыл шифры, а далее что?
– Все, что вы произнесли, как раз и разъясняет трагедию жизни Быстролетова. Он в конце собственной жизни сообразил то, о чем вы гласите: все, что он добыл – шифры дипломатичные, эталоны орудия и все прочее, – не было до конца применено. Он сообразил, что был пешкой в большой игре. Он добывал, другие добывали, но Сталин, как понятно, воспретил рассматривать данные: «я сам буду рассматривать и соображать, что это значит». В том-то и дело, что его жизнь была фактически вполне выброшена в мусорный ящик. Он это осознавал и в собственной последней книжке прямо пишет: ночкой я просыпаюсь и думаю о том, на что были потрачены наилучшие годы моей жизни, не только лишь мои, да и моих соратников-разведчиков… Жутко состариться и остаться в конце жизни у разбитого корыта. Вот его слова.
Я отлично понимаю, что в неких эпизодах он как человек вызывает разноплановые чувства. Он с юношества был человеком подорванного плюсы, потому делал почти все такое, что его никак не декорирует. Но ему это было нужно для самоутверждения.
Но мы забежали вперед. Вернемся к тому времени, когда в сталинском Русском Союзе разворачивался Большой террор. В сентябре 1936 года был снят с поста наркома внутренних дел Генрих Ягода. Его сменил Николай Ежов. Начались аресты управляющих Зарубежного отдела. Откликались в Москву сотрудники загранаппарата разведки. Назад никто не ворачивался. В 1937 году получил вызов нелегал Игнатий Рейсс, но решил остаться во Франции и в том же году был убит в Швейцарии в итоге специальной операции НКВД. Его друг и сотрудник Вальтер Кривицкий тоже остался на Западе. Управляющий английской незаконной резидентуры Теодор Малли возвратился и был расстрелян. Получил приказ возвратиться и Дмитрий Быстролетов.
– Как я понимаю, он знал Игнатия
Рейсса, знал Малли, знал, видимо, Кривицкого…
– Да.
– Малли возвратился, а Рейсс и Кривицкий – невозвращенцы. Быстролетов не мог не мыслить на данную тему, он знал, естественно, что происходит с теми, кто был отозван в Москву. Он был готов к тому, что с ним произойдет, возлагал надежды оправдаться? Почему он возвратился?
– Я думаю, он все-же до конца не веровал… Он был наивен в этом смысле, не осознавал до конца предпосылки Огромного террора. Он задумывался, что же это ошибка. Даже когда его арестовали, после ареста. Как многие другие, кстати говоря.
– По сути ведь практически все лазутчики возвратились. Рейсс и Кривицкий – это редчайшее исключение. Все они направились, как зайчики в пасть удава…
– По сути он не мог не возвратиться. Таким было его внутреннее самоощущение – вне страны, в какой он родился, он себя чувствовал ничтожеством. Осознать это было нелегко, я консультировался и с психиатрами, и с психотерапевтами. К огорчению, вот так это бывает у людей, которые в детстве травмированы. Он это осознавал. У него есть глава, в какой он обрисовывает психические отличия собственной мамы, деда, бабушки и т.д.. Он это осознавал. Он гласил об этом прямо.
– Но неуж-то Быстролетов не додумывался, что происходит у него на родине?
– Он предпочитал этого не созидать.
В кинофильме «Человек в штатском» вернувшегося в Москву лазутчика с почетом, под бой курантов, по-отечески воспринимает управляющий разведки и дает ему новое задание – в Испании. По сути выслали его совершенно в другое место. Для начала его уволили из НКВД и назначили заведующим бюро переводов Всесоюзной торговой палаты. В сентябре 1938 года Быстролетов был арестован по обвинению в шпионаже. Даже его следователь Соловьев не осознавал таковой покорности судьбе.
– Погоди! – спохватился он. – Так ты взаправду имел такие средства в руках, Митюха? Три миллиона в валюте?
– Да. У меня была своя компания и собственный денежный счет.
– При наличии зарубежного паспорта?
– Нескольких. И все были подлинные!
Соловьев длительно смотрел на меня. Его лицо показывало последнее изумление.
– Так означает, ты в хоть какой денек мог с этими средствами рвануть куда-нибудь в другую страну и прохлаждаться в свое наслаждение по гроб жизни?
– Да, естественно…
Соловьев застыл. Рот его приоткрылся. Он наклонился ко мне.
– И все-же приехал? – и добавил шепотом, задыхаясь: – Сюда?!
– Да, возвратился. Хотя полностью мог ждать ареста: зарубежная печать об арестах в СССР много писала, и мы были отлично обо всем информированы.
– Так, почему же ты возвратился?! Баран! Кретин! Идиот! – он качает головой: – Одно слово – гад!..
Я поднял глаза:
– Я возвратился на Родину.
Соловьев передернулся.
– Променял зарубежную валюту на советскую пулю?!
Дмитрий Быстролетов не выдержал пыток и подписал все, что от него добивались подписать.
Из приговора военной коллегии Верховного суда СССР. Подготовительным и судебным следствием установлено, что Быстролетов в протяжении ряда лет являлся участником антисоветской эсеровской террористической и диверсионно-вредительской организации. Живя в Чехословакии в эмиграции, Быстролетов установил связь с зарубежной разведкой и по ее заданию просочился на работу в русское торговое консульство. Работая за границей в русском учреждении, Быстролетов передавал зарубежной разведке сведения, составляющие муниципальную тайну. В 1936 году Быстролетов, прибыв в Русский Альянс, устроился на работу во Всесоюзную торговую палату, где и сделал антисоветскую эсеровскую группу. В СССР Быстролетов установил связь с агентами британской разведки и передавал им сведения шпионского нрава.
С таким составом злодеяния могли приговорить и к расстрелу, но Быстролетов получил 20 лет лагерей. Почему? Эмиль Дрейцер считает, что вследствие очередной смены управления в НКВД, – заместо Николая Ежова наркомом стал тогда Лаврентий Берия.
– Конкретно так как он подписал не сходу, он выиграл время и остался в живых. При Берии все-же, как указывает статистика, расстрелов было еще меньше. А подписал он, рассудив: «Ну отлично, ясно – после последующей пытки меня уничтожат. И что будет далее? Мое имя будет навечно испоганено. Но если я останусь живой, то у меня будет шанс когда-нибудь достигнуть пересмотра».
Годы, проведенные в лагере, он обрисовал в книжке «Пир бессмертных». Ее отличительная особенность в том, что создатель не