Последними, кто по-настоящему мог предупредить Октябрьскую Революцию, была группа меньшевиков под управлением Фёдора Дана. 24 октября они предлагали Керенскому обогнать большевиков и заявить о выходе Рф из войны и раздаче земли крестьянам. Но власть ужаснулась собственного народа.
С момента Октябрьской Революции прошло практически 100 лет, но опыт тех пор так ничему не обучил ни сегодняшнюю власть, ни системную оппозицию – быть всегда на шаг-два впереди оппонентов. Мы уже писали, то на данный момент тандем Путина-Медведева только делает шаги в этом направлении, но половинчато: если несистемную оппозицию им удалось выключить из игры, то чаяния народа как субъекта политики они пока не берут в расчёт.
В октябре 1917-го и власть, и системная оппозиция, возможно, могли предупредить Революцию. Не хватило убежденности, сыграла роль и излишняя самонадеянность – несистемную оппозицию представляли сборищем маргиналов, не способных выполнить переворот. О тех деньках повествуют мемуары 1-го из фаворитов меньшевиков Фёдора Дана (Гурвича) – в его записках «К истории последних дней Временного правительства. Летопись революции. Берлин-Москва, 1923 г., кн.1), часть материалов Винсенского военно-исторического архива под Парижем (архив был уничтожен в годы 2-ой мировой), записки доктора исторических наук Владлена Сироткина, размещенные в газете Фонда Горбачёва «Новая жизнь», №2, 2001 (создатель этой статьи в те годы работал в этом издании).
24 октября, выполняя советы ночного заседания собственного правительства намедни, Керенский, убедившись, что ни Главный, ни Генеральный штабы ему больше не ассистенты, отправился в Мариинский дворец, где заседал Временный Совет русской республики (предпарламент), находить политической поддержки против комплота большевиков. Речь его отличалась конкретностью, что отметил даже неизменный критик министра-президента кадет В.Набоков.
Керенский предложил вышибить из рук большевиков два главных их девиза – о земле и о мире. Вопрос о земле, заявил оратор, нужно срочно передать в уже сделанные весной 1917-го местные земляные комитеты, не дожидаясь созыва Учредительного собрания. О вопрос о мире, продолжал Керенский, поставить на грядущей 8-9 ноября Парижской конференции государств Антанты. Потом он обвалился на большевиков: «это попытка поднять чернь против имеющегося порядка вещей!» Окончил свою речь Керенский призывом «Родина либо погибель!» Речь Керенского была встречена бурными рукоплесканиями предпарламента.
Сам Керенский не колебался, что после недолговременных дебатов предпарламент подавляющим большинством проголосует вотум доверия и даст его правительству карт-бланш для разгрома большевиков. Но его ждал ужасный удар: в 20 час. 30 мин. 123 голосами против 102 при 26 воздержавшихся предпарламент отказал Керенскому и его правительству в доверии. Конкретно так воспринял сам он резолюцию предпарламента, заявив: «Завтра же днем правительство подаст в отставку».
Другими словами, если рассматривать предпарламент единственным законным органом меж распущенной совсем ещё 1(14) сентября IV Госдумой и всё ещё не избранным Учредительным собранием, то 1-ое временное правительство этой резолюцией парламентариев было отправлено в отставку. Это облегчило большевикам оформить собс
твенный военный переворот как формирование второго Временного правительства (Совнаркома) в виде русского правительства, утверждённого II Всероссийским съездом советов (тем паче, что к полудню 25 октября предпарламент был разогнан матросами, бойцами и красногвардейцами).
Как могло это произойти за те 4 часа, что прошли с момента окончания речи Керенского в 15 час. и новым сбором предпарламента после фракционных дебатов на вечернее пленарное заседание в 19 час.?
Во-1-х, оппозиционные Керенскому с самого начала, т.е. с мая 1917-го, левые эсеры и меньшевики-интернационалисты сходу придрались к слову «чернь» и в собственных выступлениях с трибуны предпарламента (левый эсер Борис Камков, левый меньшевик Юлий Мартов и др.) костерили это «барское определение» Керенского. «Это не «чернь», как раз самые сознательные элементы революционной демократии» (Каковой), «словечком «чернь» Керенский провоцирует штатскую войну» (Мартов). Леаые эсеры пошли ещё далее: в тот же денек 24 октября они демонстративно покинули предпарламент и направили собственных представителей в Военно-революционный комитет, контролируемый большевиками.
Во-2-х, Керенскому отказали в поддержке и представители умеренных меньшевиков и эсеров – Фёдор Дан и Моисей Гоц. Они как и раньше стояли за «однородное социалистическое правительство», но за спиной большевиков почему-либо упрямо лицезрели «реакционную корниловщину».
Тогда же с трибуны предпарламента Фёдор Дан произнес то, что у всех в Петрограде было на устах: «Завтра (т.е. 25 октября) будет большевистское восстание».
Но не оно небезопасно, по воззрению Дана, для «революционной демократии». Небезопасно то, что последует прямо за ним: «оно будет затоплено в крови и вооружённой рукою будет водворён порядок; на самом деле это будет торжеством той третьей силы, которая сметёт большевиков, правительство, демократию и революцию». Что все-таки делать? «Надо вырвать у большевиков их лозунги – вопросы о мире, земле и демократизации армии», – гласит Дан.
Дан не только лишь выступал. Конкретно он в 20 час. 30 мин. и предложил ту «резолюцию действия», которую Керенский во время визита к нему ночкой 24 октября Дана, Гоца и Авксентьева в Зимний Дворец, воспринял совсем как сигнал к отставке Временного правительства.
Практически изо всех трёх резолюций, предложенных предпарламенту, резолюция Дана развивала и детализировала положения речи Керенского о войне и земле. Две другие были ужаснее. Кадетская просто обещала Керенскому поддержку, «казачья» (от фракции «Союза казачьих войск») носила протопоповский нрав – осуждала Керенского за попустительство большевикам и в борьбе с ними предлагала «патронов не жалеть».
В резолюции Дана также предлагалась мысль сотворения Всероссийского комитета публичного спасения и его отделений по всей Русской республике.
Будучи лучше, чем другие меньшевики, информированным о текущих планах большевиков (по-видимому, через Каменева, с которым Дан продолжал поддерживать неофициальные контакты), Фёдор Дан в ночь с 24 на 25 октября предпринял последний отчаянный шаг.
Весте с Гоем он уговорил (правда, с трудом) председателя предпарламента старенького эсера Авксентьева пойти втроём на ночное заседание Временного правительства в Зимний дворец в качестве представителей большинства Совета Республики (всё-таки конкретно их резолюция получила 123 голоса против 102 у меньшинства) и попробовать в последний раз уговорить Керенского действовать. Причём эта троица успела сочинить целую «программу действий» правительства Керенского.
Она включала последующие пункты:
1) Навести воззвание
к союзным державам с требованием немедля предложить всем воюющим странам остановить военные деяния (конкретно так и сделают большевики в декабре 17-го, но исключительно в отношении Германии и Австро-Венгрии) и начать переговоры о всеобщем мире.
2) Немедля, ночкой 24 октября, за подписью Керенского навести по всей Рф правительственную телеграмму-молнию о передаче всех помещичьих земель в ведение земляных комитетов.
3) Назначить четкие даты выборов и созыва Учредительного Собрания.
Дан предугадал и технику реализации собственного антибольшевистского проекта: в случае его одобрения Временным правительством той же ночкой с 24 на 25 октября следует немедля отпечатать в типографии Зимнего дворца (т.н. «Экспедиции заготовления муниципальных бумаг») тыщи афиш с текстом этой «программы» и той же ночкой обклеить весь Петроград и пригороды, зачем немедля вызвать к Зимнему из Петропавловской крепости батальон солдат-самокатчиков (велосипедистов).
Как досадно бы это не звучало, из затеи Дана ничего не вышло.
Сходу сорвался начальный план войти в зал, где заседало всё Временное правительство: депутацию от предпарламента туда не пустили – и к ней вышел только один Керенский. Предстоящая беседа проходила у него в кабинете.
Керенский гласил с депутацией с «крайним раздражением» и заявил под конец, что правительство в рекомендациях и указах не нуждается. Новенькая попытка Дана просочиться в зал заседаний правительства и впрямую обратиться к министрам ничего не отдала: Керенский один вошёл в зал, через пару минут вышел и отчеканил: «Правительство будет действовать само и само управится с большевиками». И после чего указал визитёрам на дверь.
Письменные свидетельства озари 1917 года:
