Ведает подполковник морской пехоты А.М. Лебедев:
– В феврале 2003 года батальонно-тактическая группа бригады морской пехоты Каспийской флотилии делала боевые задачки в составе горной группировки наших войск в Веденском районе Чечни. Базу группы составлял отдельный батальон морской пехоты, которым я тогда командовал.
В 20-х числах февраля поступил приказ о смене места расположения базисного лагеря. После кропотливой разведки и всестороннего обеспечения группа сделала марш меж сёлами Дышне-Ведено и Джани-Ведено. Джани-Ведено селом можно было именовать только условно: обитателей в нём не было, а практически все дома были стопроцентно уничтожены, вероятнее всего авиацией, в Первую кампанию.
Меж сёлами всего км шесть-семь. Но мы были готовы к хоть каким вариантам развития событий, потому передвигались по всем канонам военной классики: с инженерной разведкой, с дозорами.
За плечами у нас уже был опыт удачного перехода из Дагестана в Чечню: незадолго ранее мы сделали марш через Ботлих и Харачой (в народе этот маршрут принято именовать так: пройти через «Волчьи ворота») и встали в Дышне-Ведено. Помню, тогда радиоразведка доложила, что боевики были очень удивлены: пробудились с утра – а у их под носом мы, и нас настолько не мало! При этом морских пехотинцев. Под данным разведки, был большой переполох. (Ведь обычно войска заходили в равнинную Чечню по неплохой дороге через Хасавьюрт, а далее в горную часть – через Ведено.)
Идти в Чечню через «Волчьи ворота» было очень рискованно. Но у нашего комбрига, генерала Сергея Витальевича Пушкина, был большой боевой опыт ещё с Первой кампании. Он отстоял у командования своё решение идти конкретно этим путём. Вот так и вышло, что мы боевикам зашли с тыла.
Горная дорога тут местами очень узенькая, с огромным количеством каменных завалов. И это оказалось реальным испытанием – проверкой состояния нашей техники и механиков-водителей. Когда стемнело, стало понятно, что не на всех тягачах исправны фары. Я думаю, что многие взводные навечно запомнили, когда получили от меня приказ поменять механиков-водителей и продолжить выполнение поставленной боевой задачки. После чего марша к техническому состоянию тягачей командиры взводов стали относиться уже совершенно по-другому.
Переход от Дышне-Ведено к Джани-Ведено мы подготовили очень кропотливо и дошли без засад и подрывов. Комбриг сам очень пристально относился ко всему, что происходило во время движения. В некий момент я поднял руку и стал демонстрировать ею, что-то звучно объясняя. Комбриг здесь же стукнул меня по руке и откинул в сторону мою командирскую сумку. Здесь только я сообразил, что чуть не флагом давал указания. Тем я выделился из массы людей и стал возможной мишенью для снайпера. Но до первого боя такие практические советы воспринимались, если откровенно, не особо серьезно.
Что меня насторожила ещё во время марша в Джани-Ведено, так это возникновение заместителя командующего Группировки генерала Сидорова. Стало понятно, что только обустройством позиций в Джани-Ведено дело не ограничится – впереди серьёзная задачка. И я не ошибся: часов в 10 вечера 25 февраля 2003 года меня вызвали на командный пункт и поставили задачку: произвести разведывательно-поисковые деяния в районе посёлка Тезен-Кала.
Уже позднее я сообразил, что эти разведывательно-поисковые деяния были, просто говоря, разведкой боем, про которую мне при постановке задачки ничего не произнесли. Я, естественно, должен сам был об этом додуматься. Но на тот момент по собственному внутреннему состоянию я походил, в неком смысле, на боевого бота. Я был очень исполнительным командиром с определённой программкой, при помощи которой я старался пошагово сделать всё, что мне было определено старшим начальником. Кстати, и офицеры у меня в батальоне были приблизительно такими же. На данный момент я понимаю, что для меня как для командира батальона, за которым стоят люди, это был минус. Ведь сама обстановка стала добиваться не прямолинейных и предугадываемых решений, а почти во всем действий с элементами лукавцы. Было надо и для командования выполнить задачку, и людей как можно больше сохранить. Но отыскать эту грань и приобрести таковой опыт можно было исключительно в бою.
Задачку мне ставили по всем канонам военной науки: «Слушай боев
ой приказ…». Проверили, как я задачку сообразил, дали 5 минут на принятие решения. Позже решение моё малость подправили.
В любом боевом приказе всё начинается с инфы о противнике. Мне было сказано, что встреча с противником вероятна и были указаны рубежи. Но в жизни всё вышло совершенно по-другому. Боевики нас повстречали совершенно не там, где предполагалось. И вообщем потом оказалось, что район вокруг посёлка Тезен-Кала оказался реальным осиным гнездом, боевые деяния в каком велись чуть не до 2010 года. Но в том момент я об этом ничего не знал, и интуиция мне не давала подсказку, что будет прямое столкновение с противником.
У меня как командира батальона была определённая градация готовности рот. Более приготовленной была 1-я рота. Состояла она практически вполне из срочников. Ну и вообщем в батальоне контрактников было всего человек пятнадцать. Ничего неплохого я о их сказать не могу. Эти взрослые мужчины стремительно сообразили, что это не то место, где можно без особенных трудов и риска стать ветераном боевых действий и средств заработать. Потому они с самого начала старались оказаться в таком месте и положении, чтоб им не пришлось бы ходить на боевые выходы. Просто говоря, делать боевые задачки они отказались. А когда мы попали в засаду, ни какой-то из них не вызвался добровольцем идти нам на выручку. И сходу после нашего двудневного боя практически все контрактники отыскали места в первой уходящей машине и поехали увольняться. Но мне с ними было легче расстаться, чем с ними остаться. Доверия к ним не было никакого.
Командиром 1-й роты был капитан Сергей Маврин, по многим качествам – сильный профи. К моему решению, что первыми пойдут делать боевую задачку конкретно они, он был готов. Нам удалось дать матросам мало отдохнуть – часа два, максимум три. Ведь перед этим мы целый денек совершали марш. Но это не очень посодействовало. И уже сначала движения я столкнулся вот с чем: поднял руку – матросы занимают позиции в собственных секторах. Я не колебался, что моя команда будем выполнена и позиции все займут. Но когда я обернулся, то увидел, что многие, заняв позицию для стрельбы, просто дремлют. Бойцы вырубались от вялости чуть не на ходу. И у меня в голове сходу выплыли слова, которые на прощание мне произнес командир бригады: «Саша, самое главное в этой задачке – сохранить людей». А перед этим он меня спросил: «А матросы у тебя хотя бы чай попили?». Я поначалу даже не сходу сообразил, о чём он гласит: мы же целый денек были заняты сложным маршем и всем было точно не до чая. Не знаю, как матросы, но я и мои офицеры до выхода точно ни поесть, ни попить не успели…
В 5 утра наша усиленная рота начала движение. Начался маршрут с очень крутого спуска, приходилось даже использовать верёвки. Позже мы пошли вдоль русла реки. Но рекой она была лишь на наших старенькых картах, где даже её глубина вроде была обозначена, а на самом деле к этому времени она перевоплотился в ручеёк с вертикальными горами по краям.
Боевой порядок я выстроил с учетом горной местности: поделил роту на три боевые группы, в состав каждой из которых входили саперы, лазутчики, связисты и по три ротных пулемёта. Одна группа (возглавил её майор Золотарёв) сделала подъём на верх левого склона, другая под командованием ротного – правого. Склоны эти были крутые, скалистые, потому подымалиь люди тяжело. Но бойцы были подготовлены для действий в горах, и снаряжение у нас было. Потому, слава Богу, никто не сорвался.
Подъём и выравнивание продолжались часа два. Около 7 утра мы выровнялись и двинулись вперёд. И практически сходу группа майора Золотарева нашла схрон. Они заняли оборону, инженеры с миноискателями проверили подходы и сам схрон. Мин, правда, сейчас не отыскали. Схрон был прошлогодний, в нём лежали одежка и продукты. С собой мы фактически ничего не взяли, убили на месте.
А вот после чего схрона всё и началось. Схрон инспектировал я лично. Когда мы окончили с ним работу, стали спускаться вниз вдвоём с сержантом-разведчиком из разведбата. Он мне гласит: «Командир, взгляни влево, выше, на двенадцать часов». Я поглядел – вижу бинокль. Расстояние до него было больше 2-ух км.
Я был на связи с временно исполняющим обязанности замкомандира бригады подполковником Владимиром Анатольевичем Белявским (из-за рельефа местности прямой связи с комбригом у меня не было). Доложил Белявскому о преодолении еще одного запланированного рубежа и о бинокле, который мы узрели. Назад от комбрига пришёл приблизительно таковой ответ: «Александр, это обыкнов