В «ВПК» № 1 за 2011 год размещена статья Романа Илющенко «Не Наша родина для российских, а российские для России». Желаю от всей души поблагодарить создателя за своевременную и острую постановку препядствия. Но соглашаясь с некими его умозаключениями, позволю для себя чуть по другому расставить акценты.
По всей видимости, для того чтоб не допустить повторения массовых беспорядков, имевших место в декабре 2010-го на Манежной площади в Москве, на улицах других русских городов, недостаточно заняться обеспечением законности и ликвидацией правового нигилизма. Вывод, согласно которому подобные выступления можно предупредить, если дать молодежи не плохое образование, а правоохранительные органы будут верно делать свои обязанности, представляется мне облегченным.
Предполагаю, что основной предпосылкой произошедших эксцессов является соц неустроенность молодых людей РФ, отсутствие эффективной молодежной политики. Никакого дела к положению/самочувствию российского народа (или других народов в составе Рф) эти акции не имеют. Также, на мой взор, эти действия не сумеют ухудшить «напряженные» (как пишет создатель статьи) межэтнические дела в Русской армии. Связи меж ними нет.
Для политолога разумеется, что в рамках практически закрытой политической системы соц недовольство воспринимает форму или мятежа/революции (левое направление борьбы), или национализма (правое направление). Не берусь утверждать, что ужаснее. Но для меня эти молодежные выступления – сущность явления социальные.
Обратимся к истории
Непременно, Роман Илющенко прав, когда заявляет, что в Рф всегда было деление на «наших» и «не наших» (как, вобщем, и в других странах). Но навряд ли можно согласиться с создателем, уверенным в конкретной заряженности православия на преодоление разделения в русском обществе по национальному признаку. Исследования В. Ключевского, В. Полосина, Э. Паина, А. Малашенко и других ученых позволяют утверждать, что православие содействовало определенной консолидации народов Рф, но это не обходилось без насильной христианизации, без прозелитизма.
Это факт, а не критика. Представители хоть какого единобожия произнесут, что различия меж верующими (перед Богом) нет, и будут правы. Но все таки единобожие оправдывает политическую экспансию, если она ведет к экспансии религиозной. И это тоже является фактом.
Роман Илющенко заявляет: «…наш люд резвее большинства других собственных соседей вышел из периода междоусобных войн, а после Куликовской битвы ощутил себя единым целым, преодолев болезнь государственной обособленности и этнической ущемленности». Желаю сделать возражение. Как политолог полагаю, что в этот период единства на Руси – ни политического, ни экономического, ни духовного – не было.
Так, в собственных лекциях Ключевский обосновывал, что только с начала XVII и до середины XIX века практически все части российской народности соединяются под одной властью. В этот период собирающая власть действует при помощи военно-служивого класса, сформированного государством в предыдущий период, – дворянства. Правительство выступало в роли основного субъекта объединения народов Рф, а не Церковь.
В собственных трудах Ключевский отмечал несколько волн расширения российского народа.
1-ая волна пришлась на VI–VIII века, еще до принятия христианства. Ключевский пишет, что длительный вооруженный напор карпатских славян на Византию смыкал их в военные союзы. Карпатские славяне вторгались в империю не целыми племенами, как германцы, а вооруженными ватагами, либо дружинами, выделявшимися различными племенами. Эти дружины и служили боевой связью отдельных разобщенных племен.
Уже в VI веке у восточных славян в Карпатах сложился военный альянс под предводительством князя дулебов, а длительная борьба с Византией завязала это единение, замкнула восточное славянство в единое целое. Но при распаде союза под управлением волынян оно разделилось на отдельные колена и каждое племя избрало для себя особенного царя.
2-ая волна разворачивается с возникновением в IX веке на Руси варягов-скандинавов, вошедших в состав военно-промышленного класса в огромных торговых городках Руси под
воздействием наружных угроз. Варяги явились к нам с определенными целями и с другой физиономией: на Западе это пираты, береговые разбойники, у нас – в большей степени вооруженные негоцианты. В областном российском лексиконе варяг – разносчик, меркантильный торговец, варяжить – заниматься мелочным торгом. Когда неторговому вооруженному варягу требовалось скрыть свою личность, он прикидывался негоциантом, идущим из Руси либо на Русь: это была, так сказать, «маска», внушавшая наибольшее доверие, более обычная, к которой все присмотрелись.
В этот период славяне расселяются вдоль Волги, многих других рек Восточно-Европейской (либо Российской) равнины. И вот тогда они присоединяют и ассимилируют огромное количество туземных племен (некие племена, правда, теснят). Но политически все славянские и местные племена продолжают оставаться разобщенными. Закончилась 2-ая волна приблизительно в XIII–XIV веках формированием народности восточных славян. И только Столичное княжество начало соединять воединыжды их политически.
С XIV века началась последующая – маленькая – волна расширения. Были присоединены татары и булгары, но они уже не стали русскими.
Да, это спорно, но…
Неоднократное (по местности) расширение российского народа происходит в XVII–XIX веках. Никакого равноправия меж ним и присоединяемыми туземными народами не было и не могло быть в принципе. Сейчас многие ученые, политики и бюрократы пишут о российских как о государствообразующем народе, как о народе-объединителе. Но в чем это выражается?
Во-1-х, в том, что он расширялся туда, где или были слабенькие муниципальные образования, или их не было вообщем. С другими народами начались фактически неизменные войны.
Во-2-х, в том, что свое государственное устройство российские распространили на все присоединенные народы.
В-3-х, все эти народы получили русскую культуру и российский язык.
Я считаю, что ни до 1917 года, ни после так и не сформировался единый люд (непринципиально, как его называли и именуют: россиянами, русскими людьми). Из этого можно сделать очередной вывод: у нас до сего времени не образовалась единая цивилизация – государственно оформленный люд. Нет ни российского страны (как страны российских), ни русского страны (так как такового народа тоже нет). Спорно? Да, спорно.
Понятно, что Франция состоит из 4 народов, но они всегда обитали на той местности, где живут и на данный момент. Они вместе сформировывали свое собственное (многонациональное) правительство. А народам Русской империи правительство навязали и/либо подарили. Почувствуйте разницу!
И естественно, не случаем многие современные ученые и специалисты считают империю хорошей для Рф формой муниципального устройства. Наверняка, вправду имеются опаски, что многие народы сейчас готовы разбежаться из «общей семьи».
У многих есть чувство, что наша страна еще пока не дозрела до демократии, которая властно прописана в российскей Конституции. Понятно рвение быть современными и продвинутыми, но… Может быть, вправду, пора отрешиться от ленинско-сталинской догмы о способности перепрыгнуть через какие-то этапы публичного развития?
А еще в Конституции написано, что в Рф соц правительство. Но разве это означает, что все должны жить идиентично? Нет. Разве это значит, что все народы должны быть идиентично допущены к формированию гос власти? И что они все к этому имманентно готовы? Нет, не значит.
На мой взор, запись в Конституции о невозможности существования единой гос либо неотклонимой идеологии следует осознавать, что дорога открыта и для национализма, и для интернационализма, и для иных измов… Только бы эту идеологию возжелала муниципальная власть, тогда и Церковь помешать не сумеет, полагаю.
Таким макаром, навряд ли нам получится в последнее время сделать национальное правительство российских (их нереально вычленить). Не получится и выстроить национальное правительство россиян (очень мы все различные и по уровню жизни, и по удаленности от центра, и по многому другому). В нашем «ненациональном» государстве сейчас превалирует одна сила – муниципальный аппарат.
Мировоззрение же доминирующей (де-факто) Церкви в современной Рф не является решающим. В особенности небезопасно, если религиозная конфессия будет решать (помогать решать) политические вопросы. Для этого в почти всех обычных государствах есть университеты штатского общества и Церковь всего только какой-то из них.