Считаете ли вы патентоведа творческим работником! Нет… Встречались ли вам известные, знаменитые, заслуженные патентоведы? Нет… Велико ли участие патентоведа в судьбе, в самом облике, в самом рождении изобретения! Да, да! В таком случае не находите ли вы, что общественное положение, статус этой профессии не соответствует ее истинному значению, ее роли в процессе, которому мир обязан едва ли не всем, что он имеет!
Древние знали девять муз. В нашем веке к ним добавилась десятая, муза кино, а недавно — муза телевидения. Но разве нет музы изобретательства? И какая муза осеняет нас, патентоведов? Нас много и мы разные. Один — заведует отделом в крупном НИИ, другой — инженер по изобретательству на небольшом заводе, третий — эксперт ВНИИГПЭ. У нас разные имена, лица, должности, но дело у нас общее — вместе с изобретателями мы создаем изобретения.
Профессия патентоведа еще не получила того признания, которое она заслуживает, потому и престиж ее невысок. Виноваты в этом и мы, патентоведы. Нам надо больше писать о своей профессии, более того, надо воспевать ее. Полезность профессии патентоведа молчаливо признается — бесполезных профессий, пожалуй, вообще нет,— а о привлекательных сторонах, о творчестве в нашей профессии знают практически одни
ПАТЕНТОВЕДЫ
В патентоведы нередко идут те, кто не нашел себя в других инженерных профессиях. Бывает, они увлекаются новой работой, начинают творить. А иногда неудачники так и остаются неудачниками, но застревают в патентоведах (сколько же можно прыгать с места на место?) и превращаются в унылых чиновников, подтверждая довольно распространенное, но превратное мнение о нашей профессии. Непрестижность патентоведения питает сама себя. Она отталкивает тех, кто мог бы стать талантливыми, выдающимися патентоведами.
Выдающийся патентовед…
Необычное словосочетание, не так ли? Выдающийся ученый, талантливый изобретатель — к таким словам мы привыкли, а вот талантливый патентовед… Понятие «талант» мы связываем, прежде всего, с творчеством, но может ли быть творческой работа патентоведа?
Давайте договоримся, что считать творчеством. Его можно определить, например, как поиск нешаблонных решений, которые нельзя найти, пользуясь только логикой или какими-нибудь правилами. Когда-то творчеством было решение арифметических примеров. Когда-нибудь обычным делом будет то, что мы считаем творчеством сейчас. Научная и практическая разработка любой проблемы отодвигает границы, за которыми начинается творчество.
В работе патентоведа есть творческая часть — составление формулы изобретения (в отличие от писания массы казенных бумаг, сопровождающих заявку). Когда-нибудь выявление и формулирование всех существенных признаков изобретения станет доступным любому студенту. Пока что даже доскональное изучение нормативных актов и литературы по изобретательству не гарантирует от ошибок и самых опытных изобретателей. Казалось бы, что сложного? Надо лишь подробно описать изобретение, а потом отбросить все несущественные признаки. Так ведь еще древний скульптор сказал: «Беру глыбу мрамора и отсекаю лишнее».
Составление формулы изобретения — искусство. Как в каждом виде искусства, здесь есть свои неудачи, свои успехи и свои шедевры, например легендарная формула швейной иглы Зингера. Изобретатель создал конструкцию и предложил патентоведу: «Защищай!» Можно было описать в формуле все, можно было выбрать что-то основное, взаимосвязанное. Но эта конструкция попала в руки выдающегося патентоведа. «Ушко иглы выполнено со стороны острия»,— написал он. Несколько слов — и целое направление техники закрыто для конкурентов. Как ни бейся, как ни старайся, все равно формулу не обойдешь. Прошло столько лет, техника ушла далеко вперед, но и сейчас в новейшей электрической машинке, на которой шьет ваша жена, живет старая зингеровская формула.
Разве это не шедевр? И разве не искусство та область, где можно создавать такие шедевры? И разве не талантливы те, кто их создает? А ремесленником можно быть где угодно.
Почему же мы ничего не слышим о талантливых патентоведах? Патентовед может сосредоточиться на своих заявках и стать лучшим изобретателем, а вот стать «лучшим патентоведом» он не может, такого звания нигде нет.
Но ведь так несложно наладить учет. В каждой заявке нужно только указывать фамилию составившего ее патентоведа. Будет просто определить, сколько заявок он оформил, какой у него (а не у организации) процент возвратов или отказов, какой процент выдачи. Необходимо принимать во внимание, насколько изменила предложенную им формулу экспертиза, каков у него «процент упорства» — по количеству возражений. Можно учитывать, сколько раз патентовед выиграл схватку на Контрольном совете. И уж обязательно надо отмечать самые изящные формулы.
Тогда патентоведам будет на кого равняться. Сейчас мы соревнуемся сами с собой и с безымянными формулами Бюллетеня. Зная лучших патентоведов, можно учиться у них. Пока же неизвестно, к кому идти за наукой.
Надеюсь, эта мера поможет, хотя бы частично, решить еще один наболевший вопрос — о лжесоавторстве. Нередко в этом грехе обвиняют патентоведов. Но отбросим случаи явной недобросовестности. И вполне порядочный человек может оказаться в ситуации, когда изобретатель пытается уговорить его стать соавтором, понимая, что без патентоведа не было бы заявки, значит, не было бы и изобретения. Как часто именно патентовед определяет истинные границы изобретения, оттачивает формулировку и заставляет идею засверкать всеми гранями. Но это не входит в число действий, определяемых как «творческое» участие в создании изобретения. Обосновать чужую идею опытами или расчетами — творчество, а сформулировать ее — нет. Я уверен, это тоже творчество, но творчество патентоведа. И его творческий вклад должен быть признан.
Хочу оговориться, вопрос этот сложный и даже деликатный. Иной изобретатель приносит такую заявку, где патентоведу и делать нечего — перепечатал, подписал, поставил печати и отправил. Но гораздо более распространены случаи творческой работы патентоведа над голой идеей изобретателя, порой не знающего даже, что он изобрел.
Уверен, что упоминание фамилии в заявке, а потом и в авторском наложит на патентоведа дополнительную ответственность за судьбу заявки. Патентовед будет больше заинтересован в том, чтобы заявка благополучно прошла рифы предварительной экспертизы, бури экспертизы основной и, если понадобится, бой на Контрольном совете. Сейчас же патентовед почти не отвечает за качество заявки и не очень в нем заинтересован. Хорошо составлена заявка — лавры изобретателю, плохо — шишки ему же. Уверен, что отсутствие личной заинтересованности и ответственности — важные причины низкого качества многих заявок на изобретения, подаваемых в нашей стране. Судите сами: по ежегодно подаваемым полутораста тысячам заявок авторские выдают меньше, чем половине, следовательно, большая часть заявок, по существу, наш, патентоведческий, брак.
Самая эффективная борьба с недостатками — устранение причин, порождающих эти недостатки. Давайте признаем за патентоведом право на творческое участие в создании изобретения (не только в качестве изобретателя) и строже спросим с него за качество составленной им заявки. Формой реализации этой ответственности станут соревнование патентоведов и гласность, о которой говорилось выше. Изобретателям и патентоведам незачем будет идти на сделку с совестью, улучшится качество заявок, лучше будут защищены права изобретателя и патентоведа.
Но есть еще большая помеха в работе патентоведов. Много крови портят нам
ЭКСПЕРТЫ
Мешают они совсем не тем, что присылают отказные решения. Когда эксперт находит стопроцентное противопоставление, когда он аргументированно разбивает в своем решении доводы заявителя — что тут злиться? Хорошее отказное решение может многому научить. Например, в нашей практике был случай, когда лишь после отказа мы поняли, что наше изобретение куда шире заявленного.
Помеха патентоведам — неряшливость экспертов. Она проявляется в том, как они составляют свои решения. Редкий эксперт ссылается на инструкцию по экспертизе или другой нормативный документ, как на основание для отказа. Можно ли представить, чтобы судья вынес приговор, не говоря, по какой статье закона он назначает наказание? А решать судьбу изобретения без должной ссылки на закон, оказывается, можно.
Сплошь и рядом эксперты мотивируют отказы такими аргументами, которых в нормативных актах нет и быть не может. То говорят об «обычном проектировании», то об «очевидности», то заявляют, что «данный признак нельзя признать существенным, так как он необходим для обеспечения работоспособности предложенного устройства». Неужели формула должна содержать только признаки, не влияющие на его работоспособность?
Или такая ситуация. В своем возражении вы начисто, с приведением необходимых доводов опровергли точку зрения эксперта. Получаете новый отказ — мотивы абсолютно те же. Полно, да читал ли эксперт ваше возражение? Судя по первому пункту отказного решения, похоже, читал. Судя по остальным — в глаза не видел. Он не вскрывает ваши доводы, не опровергает, он их просто игнорирует. Спорить с ним все равно, что спорить с магнитофоном.
Казалось бы, очевидная вещь — ссылаться в решениях не только на противопоставленные материалы, но и на нормативные акты, а в повторных отказных решениях анализировать не только материалы заявки, но и возражение заявителя, на которое отвечает эксперт. Рассмотрение заявок проходило бы быстрее и лучше, появись такое требование в нормативном документе, регулирующем ведение переписки по заявкам. Такого документа пока нет, но он просто необходим. Его отсутствие мешает нормальной работе патентных служб не меньше, чем
БОЛЕЗНИ РОСТА
Кажется, никто не выдвигал лозунг «Изобретательство — на промышленную основу» или «Изобретения — на поток».
Однако фактически дело обстоит именно так. В научно-исследовательских и проектных организациях большинство тем решается на уровне изобретения. Во многих НИИ и КБ охраноспособную тему (то есть тему, которая в принципе может быть выполнена на уровне изобретения) не принимают как выполненную, если в ней не использовано хотя бы одно изобретение.
Число патентоведов растет, но еще быстрее растет объем работы. Чем патентовед занимался раньше? Он искал охраноспособные решения там, где они уже созданы, проводил патентный поиск, чтобы подать заявку, оформлял ее и вел по ней переписку.
Сейчас патентовед ведет не поиск по какому-то конкретному решению, а развернутые патентные исследования по всей тематике, он не ждет, когда изобретения будут созданы, а организует их создание. За патентоведом, естественно, остаются составление заявок и переписка по ним. Кроме того, патентная служба комплектует и поддерживает в порядке патентный фонд своей организации.
Объем работы значительно возрос, а нормативная численность патентной службы осталась прежней: 1-3 процента от числа ИТР. Далеко не везде выдерживают даже эту, давно устаревшую цифру, которой к тому же явно не хватает гибкости. Ведь характер патентной работы в разных организациях разный, а количество патентоведов следует иметь одинаковое.
К примеру, тематика работ одного НИИ — животноводство, а в другом изучают несколько направлений сельского хозяйства: животноводство, земледелие, растениеводство, механизацию сельскохозяйственных процессов. Количество сотрудников в обоих НИИ может быть примерно равным, но патентный фонд во втором должен быть гораздо объемистее. Численность же патентоведов, обслуживающих этот фонд, входит в те же 1-3 процента, значит, на патентоведов второго НИИ ляжет нагрузка куда больше, чем в первом.
На мой взгляд, число патентных работников нужно определять по количеству разрабатываемых тем (охраноспособных), а число работающих с фондом — по объему фонда.
Не все гладко и с оплатой труда патентоведов. Специфика патентной работы заключается в том, что руководит не только начальник патентного отдела. Каждый патентовед руководит патентной работой на том участке, где он закреплен. При составлении заявки он руководит авторами, при проведении патентных исследований — осуществляет методическое руководство. Но если патентовед в организации один (очень распространенный случай), он может получать зарплату на уровне «простого инженера», хотя фактически руководит патентной работой всей организации, а значит, выполняет функции начальника патентного отдела, который по известному постановлению Госкомтруда должен получать такую же зарплату, как и начальник основного производственного отдела.
Все эти и многие другие более мелкие неурядицы снижают престиж профессии патентоведа и мешают делу. Так давайте все вместе от них избавляться — патентоведы, изобретатели, эксперты. Ведь наше общее дело — важнейшая часть современного развития научно-технического прогресса.