Прелюдия

Ранней весной 1969 года газета «Советская культура» на­правила своего корреспондента Валерия Леднева в ФРГ для освещения какого-то культурного события. Лате информиро­вал об этом главного редактора, и тот оказал гостю поистине царский прием, включив в культурную часть программы зна­комство с ночной жизнью немецких городов.

Сам Шмельцер в этой пикантной части программы не участвовал, но сотрудники редакции организовали все с большим знанием дела. Среди них с особой благодарностью Валерий вспоминал графа фон Цедвица.

Хорошо помню, что материал в «Советской культуре», на­писанный Ледневым по итогам этой командировки, был не­сравненно менее красочным, чем бесконечные устные рас­сказы автора, которые, как сказки Шехерезады, поражали эк­зотикой и растянулись на много вечеров.

После такой легкомысленной терапии Шмельцер увез Леднева в свою охотничью избушку и там изложил взгляды на русско-германские отношения в прошлом и настоящем, а также наметил возможные пути развития их в будущем. Без влияния Лате невозможно объяснить, как его видение про­блемы могло настолько совпадать с нашим.

Он выступал за то, чтобы любыми средствами вывести отношения из замороженного состояния, не дать им и далее «ржаветь».

Свою позицию он подкреплял историческими примера­ми личных встреч между русскими и германскими императо­рами, когда все вопросы решались в одночасье. Он был кате­горическим сторонником скорейшего установления прямого канала, однако куда более верил в успех дела, если за него возьмутся не руководители наших стран, а их «рабочие лоша­ди». Жаль лишь, с досадой отмечал он, что эти последние все как-то больше вырождаются в пони.

Как многие иностранные политики, он видел в недостат­ках русских их достоинства. Например, промедление с уста­новлением прямых отношений между руководством стран он расценивал как мудрость с советской стороны, полагая, что такая осторожность понятна в свете предстоявших осенью выборов в Германии.

На вопрос Леднева, с кем же придется в этом случае иметь дело, Шмельцер рассказал известную историю.

В ходе событий Французской революции, когда в Париже стреляли, Талейран сидел с друзьями в питейном заведении, где в разгар веселья предложил тост за победителя. С востор­гом осушив бокалы, друзья спросили, за кого же они пили?

«А вот об этом мы узнаем завтра», — усмехнулся в ответ Талейран.

—   По моим прогнозам, к власти придут социал-демокра­ты, но лучше подождать, чем гадать, — заключил Шмельцер и тут же предложил тост за победителя, с которым придет­ся иметь дело.

По возвращении Леднева из Германии, я позвонил в при­емную Андропова.

—   Как доложить, по какому вопросу?.. — поинтересовал­ся молодой голос.

—   Юрий Владимирович знает.

Молодой человек умел уважать чужие тайны.

—   Хорошо, доложу.— Через несколько минут его же бесстрастный голос сообщил:— Шеф просил передать, что все помнит и пригласит вас, как только освободится.

Освободился шеф не сразу, оставив мне достаточно вре­мени для догадок о причине его занятости.

Теперь его помыслы были повернуты на Восток.

К весне 1969 года наши отношения с китайцами достигли перигея. В марте из-за острова Даманский дело дошло до ру­копашной. Ситуация сложилась достаточно серьезная, чтобы отодвинуть на второй план решение немецкого вопроса. Это и стало причиной той затяжки, которую Шмельцер ошибочно принимал за мудрый расчет дождаться выборов.

Тем более я был удивлен, когда в конце апреля наша встреча все же состоялась. Не меньшей неожиданностью яви­лось и то, что Андропов пребывал в прекрасном настроении.

Протокол встречи остался неизменным: он обошел стол, протянул руку для пожатия и, не торопясь, двинулся обратно.

— Вы, конечно, решили, что я забыл о нашем разговоре?

— Честно говоря, да.

— Вот и зря. Всякому событию свое время. Опыт учит, что выигрывают только терпеливые.

Умозаключение это не показалось мне тогда слишком глубоким. Позже я понял, что терпение было одним из ка­честв характера, которые он не только уважал, но и культи­вировал в себе.

—   А теперь порадуйте успехами.

Я рассказал о пребывании Леднева в Германии и о его встрече со Шмельцером.

Андропов обладал крайне важным и, к сожалению, край­не редким сегодня качеством: он умел слушать. При этом он старался не перебивать говорящего, часто опускал глаза, что­бы по его реакции нельзя было судить о том, что из услышан­ного он одобряет, а что вызывает его раздражение. Позднее я не раз слышал от него, что государственный деятель дол­жен скрывать свои эмоции. И по всему было видно — себя он считал именно таковым. Мне же не раз приходилось наблю­дать со стороны, как далек он был от того, что считал совер­шенством.

Выслушав до конца, он некоторое время молча разгля­дывал меня, словно ожидал, что я вот-вот расскажу ему о ночных похождениях моего друга. Так же внезапно он раз­вернулся в кресле и нажал кнопку на пульте.

—   Это Андропов. Как там ситуация? Можно поговорить с Леонидом Ильичем?

Поняв, что предстоит конфиденциальный разговор, я ав­томатически поднялся, чтобы уйти. Андропов, не отнимая трубки от уха, властным жестом руки указал на стул.

— Слушаю тебя. Юра, — зазвучал низкий голос Брежне­ва в телефонной трубке, очевидно, громче, чем хотелось бы Андропову.

— Есть повод вернуться ко вчерашнему разговору о Гер­мании, Леонид Ильич! Вот передо мной сидит… — он назвал мою фамилию,— и рассказывает, что один влиятельный за­падногерманский политик предрекает полную смену руково­детва в ФРГ в результате выборов. То же говорят и наши не­мецкие друзья.

—   Когда у них выборы?

Он вопросительно поднял на меня глаза, и я беззвучно сарти кул провал подсказку.

— Этой осенью,— почти без паузы произнес Андро­пов. — Думаю, надо подождать, пока события там свершатся, а уж потом устанавливать от вашего имени контакт.

— Полностью согласен с тобой. Юра. Нам нужны отноше­ния не на месяц-два, а на годы. И ты прав, нечего спешить. Но прошу, постарайся держать меня в курсе событий!

— Обещаю, Леонид Ильич.

— Кстати, я тут прочел проект доклада Громыко на засе­дании Верховного Совета. По-моему, все акценты и в отноше­нии американцев, и в отношении западных немцев очень точ­но расставлены. И по Берлину, и по вопросу границ… Одним словом, все точки над Это должно быть хорошим ориен­тиром в нашей внешней политике и для руководства ФРГ.

— Вполне согласен.

— Хорошо, Юра, и еще раз прошу: держи меня в курсе событий.

Андропов аккуратно положил трубку. Видно было, что его одолевали противоположные чувства: с одной стороны, приятно продемонстрировать, что он свободно, в любой мо­мент может доверительно общаться с самым могуществен­ным в стране человеком, а с другой — досадно, что посто­ронний человек волею случая стал свидетелем неравенст­ва их отношений. Андропов обращался к Брежневу на «вы» и по имени-отчеству. Генеральный же называл его попросту Юра и говорил, конечно, «ты». Со стороны Брежнева, и это было общеизвестно, такой тон свидетельствовал об особой степени доверия, но Андропов не был уверен, что я воспри­му именно так.

Как бы то ни было, Андропов был очевидно доволен со­стоявшимся разговором, а потому легко поборол двойствен­ность ощущений. Положив трубку, он вместе с креслом раз­вернулся ко мне:

—   Ну вот, вы только что сами слышали из первых уст, ка­кие надежды возлагает Генеральный на Германию и, значит, на нас с вами.

И он буквально слово в слово повторил все, что говорил мне в прошлый раз о необходимости блюсти строгую конфи­денциальность контакта на высшем уровне.

—   Бумаги пишутся только для любопытных. Главное же нужно держать в голове! Ведь любопытство и болтливость — близкие родственники… Всю информацию докладывать непо­средственно мне, и лишь с моего разрешения впредь, если потребуется, ориентировать очень узкий круг людей. По ка­налу немцам говорить только правду, неукоснительно исхо­дя из принципа: «Лучше промолчать, чем солгать».

Со временем я привык к этой манере Андропова дослов­но повторять свои наставления, не расценивая их, как недове­рие к моему интеллекту, скорее, списывая за счет слабости его памяти и привычки всякий раз «вбивать гвоздь по шляпку».

Покончив с инструктажем, он вновь вернулся к приятно­му, а именно, к только что состоявшемуся разговору с Бреж­невым.

—   Как вы, конечно, поняли, мы на днях с Леонидом Иль­ичом подробно обсуждали общее положение во внешней политике, и он полностью согласился, что без западных нем­цев нам сложно будет вылезти из сложившейся ситуации. Да и они без нас так и останутся в состоянии «глубокой замо­розки»… Перед нами сейчас лежит отрезок пути, который мы должны к обоюдной выгоде пройти вместе. И это надо сде­лать, не теряя времени. Как только пройдут выборы и прояс­нится расстановка сил, не ждите ни дня, сразу начинайте дей­ствовать.