В такой обстановке в Правительстве СССР в 1988 г. по инициативе тогдашнего председателя Государственного комитета по ценам (Госкомцен СССР) Валентина Павлова «созрела» мысль о повышении цен на продовольствие и потребительские товары как средстве ликвидации дефицита. Целый ряд ученых-экономистов, в том числе и я, выступили против этих намерений. Мне тогда удалось опубликовать большую статью в газете «Правда», рупоре ЦК КПСС, с критикой намеренно повысить цены на продукты питания. Развернулась всесоюзная дискуссия — все осуждали эти попытки. Конечно, цены на продовольствие в СССР были низкими, но низкой была и оплата за труд — вот в чем заключалась моя ключевая идея. Надо одновременно повысить ставки заработной платы — тогда можно приступить к упорядочению цен на товары первой необходимости.
Изучая опыт новых индустриальных стран (НИС), лучшие достижения стран Запада в экономической и социальной сферах, в научно-технологическом прорыве, отечественные ученые предлагали большое число конкретных мер, которые могли изменить обстановку, вдохнуть свежую струю в заметный процесс «затухания» экономического роста в СССР. Но все они (или почти все) отвергались в Правительстве и ЦК КПСС, а те, которые так или иначе брались на вооружение, проходили такое «сито», что терялся здравый с*мысл идеи. Так что дело заключалось не в том, что в стране был дефицит идей, а в том, что отбирались далеко не лучшие идеи и не лучшие носители этих идей в качестве реформаторов.
Центральные и местные СМИ, TV, многочисленные собрания коллективов — все обсуждали намеченный правительством план повышения цен, называя его грабительским, антинародным. Правительство Рыжкова вынуждено было отказаться от этой меры. Кстати, одним из участников «группы Павлова», которая готовила такое повышение цен, был и некий Егор Гайдар, работавший в то время в отделе экономики журнала ЦК КПСС «Коммунист» (позже, в 1989 г., он возглавил отдел экономики газеты «Правда»).
Вскоре Валентин Павлов был назначен министром финансов, в результате его «реформ» финансы страны пришли окончательно в хаотическое состояние, как ранее — политика и практика ценообразования. В начале 1991 г. Павлов назначается премьером СССР, и процессы разрушения экономической системы ускоряются.
…Весь мир завален дешевым ширпотребом и продуктами питания — а наша знаменитая «перестройка», с ее бесконечной «говорильней», обернулась нехваткой самых простых товаров, нужных людям для жизни — продуктами питания, одеждой, детскими товарами, мылом, спичками и пр. Я ежедневно встречался не только с гражданами России, руководителями провинциальных властей, но и с парламентариями многих стран мира, членами правительственных и деловых делегаций, часто бывал на разного рода международных конференциях, беседовал со своими коллегами-учеными и испытывал откровенно чувство стыда за Власть в нашей стране: почему мы не можем обеспечить эти самые простые, базовые потребности наших сограждан? Нарушено экономическое равновесие, которое до горбачевских реформ обеспечивалось директивным планированием. Отсюда — усиление дисбаланса, или неравновесия, экономической системы страны. Равновесие предполагает объективные пропорции в структуре экономики, в своей основе работающей на потребителя.
Экономическое равновесие устанавливается двумя способами: жестким директивным планированием (при социализме) и свободным действием рыночных конкурентных сил (при капитализме). Директивное планирование быстро разваливалось, а рыночные механизмы за все годы реформ так и не были созданы, отсюда и неизбежный кризис, который трансформировался в коллапс после августа 1991 г.
В 1991 г. Правительство СССР предпринимало попытки восстановить нарушенное равновесие через возвращение к директивному планированию — видимо, этот путь считался наиболее достижимы в правительстве Павлова. Но дело в том, что это уже было невозможно и субъективно (для этого надо восстановить жесточайшую дисциплину), и объективно (в силу разбалансированности подсистем громадной экономической системы).
В действительности единственный путь, который восстановил бы равновесие, причем на другом рыночном уровне, был только один: это динамичный переход, по этапам, к созданию механизмов конкурентной экономики. Это предполагало мощное законодательное обеспечение со стороны Парламента СССР, в том числе принятие им целого блока законов в области приватизации, как модельных законов; передача непосредственных полномочий но осуществлению этих мероприятий на уровень союзных республик — укрепление функций координации (вместо непосредственного управления) в деятельности союзного правительства. Но эти возможности оказались полностью упущенными к весне 1991 г., когда новый премьер Павлов стал на позиции попыток возвращения командно-директивных методов руководства экономикой, — а это, как бы отмечено выше, было уже невозможным.
Николай Иванович Рыжков, человек мне глубоко симпатичный, порядочный — у меня с ним установились хорошие личные отношения в последний год его пребывания премьером СССР, делает весьма важное признание в своей книге. В частности, вот что он пишет: «Главный редактор «Труда» обратился ко мне с просьбой встретиться с 15 — 20рабочими, наиболее активными читателями газеты, которые хотели бы обсудить ряд особо острых, актуальных проблем жизни трудовых коллективов, высказать свой взгляд на ход перестройки, па пути решения возникших социально-экономических вопросов. Запись беседы предполагалось опубликовать в газете, выходившей в то время тиражом 20 миллионов экземпляров. Я был готов провести такую встречу, поскольку понимал, что откровенный разговор с рабочим классом в то время был крайне необходим. Однако по тогдашним правилам я, как член Политбюро, должен был проинформировать Генсека по этому поводу. На моей записке Горбачеву, шправленной в январе 1989 года, тот начертал: «Николай Иванович! Поскольку есть планы о беседе в ЦК (и поскольку уже я распорядился готовить ее после городской конференции, где нас покритиковали), то я за ответы на вопросы».
Ответ Горбачева был весьма витиеватым — дескать, надо встретиться с рабочими, но «такая встреча» предусмотрена в его планах и т.д. Наконец, как сообщает Рыжков, она состоялась, но уже «коллективная» (вместе с Горбачевым и еще с кем-то) и месяца через три. Это поразительно письмо! Оно само по себе, без других фактов, свидетельствует о том, что СССР неминуемо должен был разлететься вдребезги, если премьер этого государства, но своему усмотрению, не мог встретиться с любым лицом или коллективом на территории страны, если для этого ему были нужны некие «согласования».
А если и были такие «порядки», которые мешают премьеру встретиться с людьми, надо было вообще не обращать на них внимания, как будто их и нет, и делать то, что он считал нужным, целесообразным — явочным порядком ломать эти порядки! Хорош гусь и генеральный секретарь! — пишет какие-то глупые письма в ответ на глупые запросы премьера. И что удивительно — оба считали себя учениками Ленина, но интересно, что-нибудь подобное у Ленина они оба читали, находили в его деятельности, в его стиле работы? Нет, конечно.
Ленин — это необычайной силы активный, динамичный деятель. И каждый из его наркомов — это тоже были люди умные, решительные и отважные — немыслимо, чтобы они писали такие письма «с просьбой позволить им встретиться с коллективом рабочих», — Ленин с позором выгнал бы таковых и, по всей видимости, разразился бы какой-либо пространной и умной статьей в центральной газете. И, скорее всего, «провел» бы через Совнарком или ВЦИК какое-то специальное постановление по этому «вопросу». Если бы Ленин и его соратники были бы «такими», как Горбачев и Рыжков, они никогда бы не победили ни в Октябре 1917 г., ни позже, в Гражданскую войну, тем более никак у них не получилось бы с НЭПом.
Собственно, эти двое ведь так и не решились даже на простое воспроизводство схемы ленинского НЭПа, хотя его успешное применение в наше время хорошо показал опыт не только Китая, но и Вьетнама (на первых этапах реформ в этих странах). Отметим и то обстоятельство, что отечественные экономисты (включая меня, когда я прибыл во Вьетнам читать лекции для «высшего руководящего звена» управленцев в 1986 г.) рекомендовали властям этой страны использовать этот опыт для восстановления страны.
Так что искать причины полного «разбалансирования» СССР в каких-то «тайных заговорах ЦРУ» или даже в резком снижении цен на нефть на мировых рынках начиная с 1986 г. — это просто несерьезно. Причины в том, что к власти в СССР пришли люди, не подготовленные к высокой государственной деятельности в условиях этих самых перемен, не способные решить усложнившиеся задачи государства в качественно новых внутренних и международных условиях, причем во многом созданных их же деятельностью. Парадокс, но это так.
Вскоре Николай Рыжков подал в отставку (после массированной критики со всех сторон на заседании Президентского совета, в том числе со стороны союзных республик, в частности заместителя премьера Украины). Ушел и академик Леонид Абалкин, талантливый теоретик, способный принести огромную пользу делу. Если оценивать правительство Рыжкова в сравнительном аспекте, — это было последнее правительство в основном порядочных, честных и квалифицированных людей, специалистов высокого уровня, по-настоящему знающих народное хозяйство, испытывающих ответственность перед народом. Все остальное — нечто из породы манкуртов, легковесных и несерьезных людей, часто искателей приключений, ставших министрами по воле случая и прихоти правителя. Правительству Рыжкова добиться успеха, по существу, мешали многие политические силы — начиная от самого президента Горбачева и кончая руководителями союзных республик, Верховным Советом СССР, «демократическими силами», партийной бюрократией. Премьером стал «серенький» и циничный Валентин Павлов, полностью лишенный организаторских талантов.