Из «мертвой зоны»

Еще одно описание новоземельской драмы 14 октября 1969 года мы находим у Николая Евлампиевича Точилова -капитана пассажирского теплохода «Буковина». Это судно Северного морского пароходства во время испытаний в ос­новном использовалось как плавучая гостиница. Рассказ ар­хангельского капитана впервые был опубликован в №6 журнала «Гражданин России» за 1993 год. Его мы приводим в той же редакции

— В начале сентября 1969 года меня отозвали из отпуска и направили на теплоход «Буковина». Прежний экипаж судна был списан на берег и заменен моряками загранично­го плавания. Теплоход передавался в аренду командованию в/ч 77510.

После укомплектования экипажа мы получили необходи­мое снабжение, приняли пассажиров — старших офицеров, около 250 человек, и вышли назначением — губа Белушья, в так называемый район 4040.

Долго стояли у причала губы Белушья. По слухам, ждали погодных условий для испытаний. Экипажу сообщение с бе­регом запрещалось. Исключение сделали для директора су­дового ресторана. Наконец, теплоход перешел в пролив Маточкин Шар. Здесь для высадки пассажиров мы подошли к понтонному причалу, а затем отошли на рейд и стали на якорь примерно в миле от изгиба пролива, носом на восток.

Погода была благоприятной, почти безветрие, малооблач­но, видимость хорошая. Утром, за два часа до взрыва меня предупредили, что в 10 часов произведут испытание ядерно­го устройства. Мне предложили к указанному времени уда­лить людей с наружных палуб в помещения. Радиорубку «Буковины» заняли военные. В ходовой и штурманской тепдохода появились офицеры. Двигатель судна, спасательные и противопожарные средства — все находилось в полной го­товности, индивидуальные средства защиты — на штатных местах.

Взрыв я ощутил как толчок под днище судна. Когда под­нялся на мостик, офицеры и наши вахтенные, все они сосре­доточенно смотрели на берег перед поворотом пролива. Меня интересовало место, где бы мог произойти взрыв, и я стал внимательно осматривать северную сторону пролива. Заметил извилистую полоску, которая постепенно спуска­лась по скалам вниз. Я обратил на это внимание одного из офицеров, но ответа не получил. Когда же «полоска» косну­лась поверхности воды, от нее стал подниматься туман, ко­торый затем распространялся и постепенно закрыл пролив, в том числе и рейд со стоящими судами.

Видимость ухудшилась до 10-15 метров. Ходовая рубка и другие помещения теплохода заполнились запахами серово­дорода. У судового дозиметрического устройства находи­лись военные. На мой запрос о радиационном фоне последовал их ответ: в пределах нормы. Вскоре на мостик поднялись адмиралы с респираторами на лицах. Позже поя­вился и человек в гражданском костюме. Он посмотрел на них, ясно давая понять нелепость всего этого маскарада. Респираторы «сползли» с лиц адмиралов. Человек в граж­данском повернулся и ушел с мостика. За ним последовали и адмиралы, но один из них вскоре вернулся и дал мне ука­зание — выбрать якорь и следовать в море. Но у военных от­сутствовала связь и с берегом, и с другими кораблями, которые стояли в «мертвой зоне» нашей локационной стан­ции, и потому я ответил: сняться с якоря не могу — мешают корабли. Адмирал был явно раздражен. Кроме того, тут же последовал доклад дежурного офицера, что на борту все еще нет подрывников, связи с ними тоже нет, и никто не зна­ет, где они находятся.

На бак отправили боцмана и старпома, а меня в это вре­мя позвали вниз. Здесь полковник береговой службы попро­сил меня организовать застолье в салоне моей каюты Я вызвал директора ресторана, и полковник заказал ей все не­обходимое. Тут же в каюту зашел старший лейтенант и до­ложил полковнику о том, что шведская станция сообщила о взрыве в районе Новой Земли, его мощности, а также назва­ла должности и фамилии руководителей, в том числе и мою…

Не дослушав до конца, я поднялся на мостик, где вахтен­ный штурман доложил мне — цели вышли из «мертвой зоны» локатора и удаляются в сторону моря. Тогда мы тоже выбра­ли якорь, развернулись носом на выход и стали ждать под­рывников. Примерно минут через сорок после взрыва к борту «Буковины» подвели баржу с подрывниками, которые на ходу сбрасывали свою одежду в воду залива. Забегая впе­ред, скажу — часть их одежды затем осталась и на палубе на­шего теплохода, и ее сбросили в воду позднее. По приказу адмирала швартовы баржи обрубили, и мне скомандовали: полным ходом следовать в море.

Когда стена тумана осталась за кормой, мы увидели, как на южном берегу входа в пролив скопилось множество лю­дей на бронетранспортерах. Их в панике бросили при бегс­тве кораблей с рейда. С моря по направлению к проливу приближался теплоход «Североморск» с грузом угля для во­инских частей. Ему тоже приказали уходить в море на 40 миль.

Когда мы вышли в море, по распоряжению того же пол­ковника собрали весь экипаж «Буковины», и с каждого на специальном бланке взяли подписку о неразглашении. Наш судовой вахтенный журнал военные изъяли.

Сначала мы зашли в Белушью губу, взяли на борт пасса­жиров, а затем последовали в Архангельск.

С приходом в порт члены экипажа теплохода шесть меся­цев мыкались на берегу, ожидая истечения срока подписки. О том, чтобы кто-то из них заболел, я не слышал — они вер­нулись каждый на свое судно, а встречи между моряками случаются очень редко. В память о тех событиях на Новой Земле имею грамоту от 16 октября 1969 года — «за успешное выполнение задания командования». Подписали ее коман­дир войсковой части 77510 контр-адмирал В. Стешенко и начальник политотдела капитан 1 ранга В. Стукалов.