…В середине июля 1991 г. мы завершили сессию Верховного Совета обсуждением проекта нового Союзного договора, который я получил от президента Михаила Горбачева. На том же заседании была сформирована Государственная делегация для участия в обсуждении проекта договора и его подписания, с определенными оговорками, или исключением «из подписи» ряда положений и статей того документа. Дата заседания делегаций республик была определена Горбачевым — 20 августа 1991 г.
Ельцин улетел в Ллма-Ату по приглашению Назарбаева; а сам я, по давней традиции, намеревался отдохнуть в Сочи. В Сочи разразился мощный шторм, было много разрушений, пришлось помогать местным властям ликвидировать последствия. С отдыхом не получилось, и я прибыл в Грозный, решил погостить у матери. После трехдневного пребывания в Чечено-Ингушетии 18 августа я вернулся в Москву и сразу же направился в поселок Архангельское, где мы тогда жили по соседству с семьей Ельциных. К вечеру прилетел из Алма-Аты Ельцин. Я его встретил в аэропорту, и мы оба вернулись в Архангельское, договорившись встретиться в 9 часов утра в Верховном Совете.
С учетом того, что проект договора, подготовленный в ходе длительной работы рабочих групп в Ново-Огарево, вызывал много сомнений, что обнаружилось в ходе его обсужде
ния на сессии Верховного Совета, я решил провести заседание Президиума Верховного Совета 19 августа в 10 часов утра и пригласить на это заседание всю российскую делегацию. В состав делегации, которую возглавлял Ельцин (я — заместитель главы делегации), входили премьер Силаев и ряд наших представителей парламентских комитетов и комиссий, руководители Верховных советов республик, областей, краев и городов (в том числе Степанов Виктор из Карелии, Магомедов Магомед из Дагестана, мэр Петербурга Анатолий Собчак и др.).
Замысел заседания, согласованный с президентом Ельциным, заключался в том, чтобы ознакомить весь состав делегации с целым рядом неприемлемых для России положений, содержащихся в новоогаревском проекте союзного договора, выслушать замечания других членов делегации и выработать нашу общую, единую позицию по проекту, предложенному Горбачевым. В противном случае обсуждение и подписание Договора 20 августа могло сорваться из-за разных позиций членов даже нашей, российской делегации, не говоря уже о делегациях других союзных республик.
В частности, у меня всегда вызывало протест маниакальное стремление наших российских автономных республик добиться своего «равенства» с союзными республиками. Для России это могло означать только одно — ее гибель. Однако это разрушительное для Российской Федерации положение было совершенно определенно сформулировано в проекте договора. Заключение Верховного Совета России (на июльской сессии) в этой части проекта договора состояло в том, чтобы не допустить такую формулировку в окончательном тексте договора. Разумеется, республики, особенно Татария, Башкирия, Северная Осетия, Чечено-Ингушетия, Якутия (не столько республики, сколько их руководители, которые навязали этот подход Горбачеву), хотели сохранить сформулированное в тексте документа положение. Были и другие сложные вопросы к горбачевскому проекту — все это нам следовало обсудить 19 августа с тем, чтобы быть готовыми к решающему заседанию под председательством союзной) президента Горбачева 20 августа 1991 г.