…В 5 утра мне стали известны «детали» крючковской «операции» по «эвакуации» Ельцина в американское посольство, о решении Язова и Ачалова отказаться от участия в операции «Гром» и фактически о принятом ими решении «завершить» участие армии в путче. Это была победа над ГКЧП, хотя неопределенностей было множество. И беспокойства — тоже.
…В 7 утра мне сообщили, что работу Верховного Совета можно открывать, как и запланировано, в 10 часов утра. — кворум имеется, съехались уже около 500 членов Верховного Совета и множество народных депутатов (не членов Парламента).
Я уже сообщил парламентариям о своем разговоре с генералом Ачаловым и решении министра обороны маршала Язова о подготовке к выводу войск из Москвы. Они и сами видели, как уходили танки, занимавшие две ночи позиции у Парламентского дворца. Вскоре я узнал и о решении путчистов вылететь к Горбачеву; когда я сообщил об этом депута
там, началось буквально состязание — кто «первым добежит до Горбачева»! Это было смешно! Ранее Горбачева у нас критиковали, правда, за дело.
Звонит Ельцин, сообщает, что он «летит за Горбачевым». Говорит, что звонил Крючков и просил его, — если он, Ельцин, согласен, — «лететь» вместе с ним к Горбачеву в Крым. Я возразил, что это было бы глупостью, — ему, российскому президенту, возглавившему разгром путча, надо постоянно находиться здесь, в Москве. Тем более не следует являться к арестованному президенту СССР в «компании» с заговорщиками-путчистами. Непонятно к тому же, что на уме у Крючкова. Нам — Ельцину и мне — надо открыть работу Верховного Совета, ему — выступить с докладом, в котором следует очень серьезно проанализировать причины путча, охарактеризовать совершенно новую ситуацию, сложившуюся в стране, представить — хотя бы в общей форме — наши политические и экономические действия в предстоящем будущем. Это — намного серьезнее, чем лететь за Горбачевым в Форос. За Горбачевым можно направить группу депутатов, генпрокурора Степанкова, министра внутренних дел и пр.
Тогда не удалось окончательно договориться — решили этот вопрос перенести на сессию Верховного Совета: посоветоваться с нашими депутатами — они ведь были главной силой, не допустившей вооруженного подавления российского руководства и обеспечившей поражение ГКЧП.
Затем мы с Ельциным стали обсуждать главный вопрос — о докладе на сессии. С названием доклада Ельцин согласился: «О политической ситуации в стране, возникшей в результате антиконституционного государственного переворота» — примерно такое название было определено еще утром 19 августа в постановлении Президиума Верховного Совета о созыве Чрезвычайной сессии Парламента. Но отказался выступить с основным докладом на сессии Парламента. Ранее мы договаривались, что именно он, президент Ельцин, должен выступить с большим, развернутым докладом на Чрезвычайной сессии Верховного Совета. Ситуация — исключительно сложная и ответственная, весь мир будет внимательно слушать каждое слово российского лидера — именно об этом я и говорил с ним, убеждая согласиться. Я обещал помочь в подготовке «рабочего варианта» доклада. Ничто не убеждало Ельцина — он упорно не хотел выступить в качестве основного докладчика и просил выступить с таким докладом меня, ссылался на то, что «у нас вами, Руслан Имранович, одинаковые взгляды на ситуацию, я заранее согласен с вашими выводами…» и т.д.
Я же приводил новые доводы, обосновывая необходимость сделать доклад ему, Ельцину. Убеждал его в том, что в этом докладе должны присутствовать совершенно новые мысли и суждения, обрисованы новые качественные характеристики общей ситуации в России и СССР, определены новые ориентиры развития — а все это должен сделать именно он, президент России Ельцин.
Ельцин упорно не соглашался, ссылался на усталость, занятость, невозможность подготовиться, говорил, что я это сделаю лучше, чем он, и пр. Наконец договорились, что доклад сделаю я, но быстро подготовлю основные положения (тезисы) доклада — мы их обсудим до начала работы сессии. Во вступлении я сообщу депутатам, что это — наш «совместный с Президентом Ельциным взгляд на сложившуюся ситуацию». Ельцин соглашается. Я сумел сделать набросок доклада, то есть тезисы, зачитал их президенту минут за 20 до открытия сессии. Ельцин уточнил некоторые положения, сказал, что согласен со всеми выводами и обобщениями. Правда, выразил сомнение по поводу тезиса о «трансформации социализма в капитализм», но возражать не стал…
Большой зал заседаний Верховного Совета гудел, нетерпеливо ожидая начала работы этой исторической сессии Парламента, которая должна была определить, по существу, новую парадигму развития страны. При этом, в начале работы сессии, мы еще находились в условиях неопределенности, и отовсюду приходила информация о движении войск — в основном подразделения снимались с позиций вблизи Белого дома и направлялись в Подмосковье. А к нашему Парламентскому дворцу интенсивно прибывали москвичи. Попов и Лужков уже распоряжались в Москве как подлинные «хозяева» столицы — их вынужденное безвластие закончилось.
ДОКЛАД
И.О. Председателя Верховного Совета Российской Федерации «Политическая ситуация в России и СССР» сложившаяся в результате государственного переворота (ГКЧП) 19—21 августа 1991 года и его поражения»
Ровно в 10 часов Ельцин, я и Борис Исаев под приветственные возгласы депутатов сели в президиум зала заседаний. Открывал сессию я. Тут же один из депутатов подходит к микрофону и задает вопрос: «На каком основании Исаев, один из заместителей Председателя Верховного Совета, позволил себе пройти в президиум? Ведь он поддержал ГКЧП, был против Чрезвычайной сессии нашего Парламента. Также как и председатель палаты Владимир Исаков. Их обоих надо немедленно снять со своих постов — а они уселись в президиум».
Начинается шум, парламентарии выражают бурное недовольство. Приходится идти на «компромисс» с парламентом — дать возможность «выпустить пар». Иначе нельзя — все напряжены, устали, поэтому лучше «позволить разрядиться» — выговориться. Объяснения Исаева и Исакова были слабыми, они растерянно говорили что-то о своем «праве на мнение». Требование большинства депутатов было жестким: немедленно вывести обоих из состава членов Верховного Совета.
Я с трудом успокоил разбушевавшийся парламент, призвал помнить, что угроза силового «воздействия на нас» существует — войска все еще вблизи Белого дома. «Не забывайте, — сказал я, — десантники и танковые подразделения все еще находятся в боевой готовности, хотя с открытием работы Чрезвычайной сессии Верховного Совета начинается новый этап. — С этой минуты на территории РСФСР, согласно ее Конституции, — вся власть принадлежит Верховному Совету, вплоть до начала нормальной деятельности союзных органов власти. И все эти «ГКЧП и прочие» — должны неукоснительно выполнять требования Верховного Совета России. Это — все так, но путчисты и заговорщики не считаются с Законом.
Поэтому нам сегодня следует отложить все второстепенное «на завтра» — с Исаевым и Исаковым мы разберемся позже. А сейчас нам следует обсудить самое главное: дать политическую, морально-нравственную и юридическую оценку происшедшего чрезвычайного события — военно-государственного переворота, созданному незаконно «Государственному комитету по чрезвычайному положению» (ГКЧП), последствиям трехдневных трагических событий. Нам — Верховному Совету России — необходимо определить те качественные изменения, которые произошли в эти три последних дня в стране, наметить конкретные пути ликвидации остатков путча и его последствий — если это вообще возможно; нам надо принять самые необходимые нормативные и иные решения, имеющие директивный характер, и многое другое.
Прошу вас, коллеги, быть собранными, не отвлекаться на менее серьезные вопросы сегодня».
Ельцин, сидящий в своем президентском кресле, поддержал меня. Парламентарии успокоились, и я, предоставив слово самому себе, взошел на трибуну.
Уважаемые народные депутаты Российской Федерации! Уважаемые граждане!
Контрреволюция, которая пыталась задушить демократию, потерпела крах, а сама эта попытка превратилась в народную революцию. (Аплодисменты.) Как развертывались трагические события? В ночь на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный президент страны. Какими бы причинами ни оправдывался этот произвол, страна столкнулась с правым, реакционным, антиконституцион -ным переворотом. Он направлен не просто против Горбачева, он преследует задачи не просто отстранить от власти в России Верховный Совет (во главе с Хасбулатовым) и президента Ельцина. Он направлен против каждого гражданина страны, против его прав и свобод, против тех реформаторских процессов, которые мы хотя и с трудом, но осуществляем.
При всех трудностях и тяжелейших испытаниях, переживаемых народом, демократический процесс в стране приобретает все более глубокий размах, необратимый характер. Народы России становятся хозяевами своей судьбы. Существенно ограничены бесконтрольные права неконституционных органов, включая партийные. Руководство России заняло региительную позицию по Союзному договору, стремясь к единству Советского Союза, единству России. Наша позиция по этому вопросу позволила существенно ускорить подготовку Союзного договора, согласовать его со всеми республиками и определить дату его подписания — 20 августа. Чрезвычайная сессия Верховного Совета РСФСР созвана в трагические для нашего Отечества дни, когда самозваная хунта, провозгласившая себя «государственным комитетом по чрезвычайному положению», отстранила от власти законного президента страны, осуществила контрреволюционный государственный переворот, поставила страну на грань гражданской войны.
Вместе с отстранением от власти президента Горбачева заговорщики ставили своей стратегической задачей отстранение от власти лидера Российского государства Б.Н.Ельцина, захват и интернирование Президента России, прогрессивных деятелей Верховного Совета и Правительства РСФСР. Это очевидно и не подлежит никакому сомнению.
Эти цели осуществлялись последовательно, жестко, цинично и с огромным размахом. В Москву были стянуты войска: более 500 танков и около 10 различных дивизий Армии, отдельных полков, включая части спецназа, КГБ, ОМОН, МВД, десантные части, причем все они концентрировались в районе нашего Белого дома, непрерывно маневрируя. Была поставлена прямая цель захвата здания Верховного Совета, резиденции Президента России и Правительства России. Здание наше оказалось окружено плотным кольцом броневой техники и воинскими частями, готовыми к захвату последнего плацдарма свободы, взяв который путчисты могли бы добиться победы по всей стране и развязать кровавый террор против народа, избравшего путь свободы и обновления Отчизны.
В эти тяжелые часы мы могли противопоставить войскам только волю и решимость народа. И эти черты героически проявили москвичи. Они встали на пути путчистов, их спецназовских войск, защитили честь и достоинство первого российского Президента, Верховного Совета и Правительства Российской Федерации. Мы восхищаемся их мужеством и искренне их благодарим.
Протесты и возмущение переворотом, устроенным так называемым Государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП), продолжают нарастать. Практически везде, за исключением отдельных областей, краев и республик, руководители которых поспешили угодить узурпаторам, не выполняются его распоряжения относительно создания местных структур власти этого комитета. Однако газеты «Правда», «Советская Россия», «Московская правда», Центральное телевидение, некоторые другие средства массовой информации создают ложное впечатление о реальном положении вещей, не показывают, сколь велико негодование наших российских народов, направленное против самозванного «комитета», откликнувшихся на воззвание «К гражданам России», подписанное российским руководством.
Встает вопрос: а кому нужны все эти газеты и это телевидение, в которых нет ни грамма правды? Давайте их национализируем и превратим эти СМИ в действительно народные средства информации. И делать это надо сейчас же, на этой нашей сессии парламента.
Яне знаю, чем руководствуются коллективы этих газет, наши «прекрасные» журналисты, которые терпят угодников, руководителей-редакторов и готовы служить любому режиму? Вчера, когда во главе государства был Президент Горбачев, они восхищенно говорили одним языком, сегодня пришел узурпатор Янаев — и точно такими же остаются стиль, язык и нравы этих представителей «четвертой власти». Что это за газеты? Что это за телевидение? Что это за люди, в них работающие? А вчерашние верноподданные Верховных Советов некоторых республик, областей и краев, которые клялись в любви и преданности Горбачеву, сегодня такие же кровные клятвы адресуют узурпатору Янаеву и его клике, и кое-кто даже поспешил создать структуры ГКЧП. Мы будем снимать с работы этих нарушивших Конституцию должностных лиц и привлекать к уголовной ответственности. Никто не уйдет от возмездия за пособничество государственным преступникам (в том числе высшие чины органов КГБ СССР, Прокуратуры СССР и другие преступники).
Надо отметить, что в сложившихся обстоятельствах действия Президента России, Президиума Верховного Совета и Правительства и особенно наших депутатов, их коллег из Моссовета были энергичными, но в то же время рассудительными и спокойными. Ни на минуту не возникла здесь паника, все устремления были направлены на попытки мирного решения конфликта. В этих целях Председателю Верховного Совета СССР Лукьянову, практически единственному законному руководителю страны, был представлен мною документ с перечнем требований российского руководства. Утром 20 августа с этим документом в Кремль прибыли Хасбулатов, вице-президент Руцкой и Председатель Совета министров Силаев. В ходе нашей беседы нам удалось согласовать некоторые наши действия, в частности ГКЧП был предупрежден о возмездии, если будет пролита хоть одна капля крови невинных людей в Москве. (Аплодисменты.) Для того чтобы вы представили, о чем шла речь, хотел бы зачитать некоторые из этих требований. Они достаточно коротки, но последовательны и жестки. Их выполнение дало бы, на наш взгляд, возможность быстро возвратить страну к нормальному конституционному порядку. Позвольте зачитать основные из них — документ вы можете получить в секретариате.
Первое. Организовать в течение 24 часов с момента получения этого документа встречу Б. Ельцина, Р. Хасбулатова и И. Силаева с Президентом СССР М. Горбачевым. К встрече привлечь Янаева.
Второе. Если Президент Горбачев действительно болен, провести в ближайшие три дня медицинское его освидетельствование с участием специалистов-экспертов Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) ООН. При этом мы считали, что вполне можем взять на себя даже валютные расходы, если союзные власти не в состоянии обеспечить оплату такой экспертизы… (Смех, аплодисменты.)
Третье. Немедленно отменить все ограничения на деятельность российских средств массовой информации.
Четвертое. Отменить действие чрезвычайного положения на всей территории РСФСР. Обеспечить депутатам Российского парламента возможность беспрепятственного прибытия в Москву.
Пятое. Немедленно восстановить все виды связи для нормального функционирования российского руководства — Верховного Совета, Президента, Правительства.
Шестое. Объявить о роспуске незаконно созданного Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР и отменить все его постановления и распоряжения.
Так вот, уважаемые парламентарии, мы с Лукьяновым ее-ли переговоры относительно этих условий-требований. Что-то он обещал выполнить, в том числе не препятствовать в созыве депутатов на данную Чрезвычайную сессию Верховного Совета России. Это условие — как мы видим — он выполнил. Лукьянов пытался каким-то образом связать государственный переворот с политикой российских властей, по его словам, создавших ситуацию, которую можно было решить лишь путем «введения режима чрезвычайного положения». Отсюда, по его мнению, «крайние реакционные силы» вынуждены были взять власть и т.д. и т.п. В конце концов, когда мы четко потребовали выполнения наших требований, Лукьянов с ними согласился. И даже с тем, что природа этого государственного комитета по чрезвычайному положению «не совсем законна».
Таким образом было достигнуто понимание того, что ГКЧП — это, во-первых, незаконный, неконституционный орган власти. Во-вторых, «чрезвычайное положение», объявленное неконституционным «комитетом», является также незаконным и подлежит немедленной ликвидации. В-третьих, все действия этого «государственного комитета» и его решения подлежат отмене, как незаконные действия.
Отсюда вытекает основной вывод: члены этой хунты совершили тяжкие государственные преступления. Налицо измена Отечеству и Конституции. Очевидно, что они, то есть участники и организаторы ГКЧП, подлежат уголовному преследованию. Об этом, конечно, мы не говорили вслух, но наше понимание обстановки заставляло сделать этот логический вывод.
Мы со своей стороны обязались в кратчайшие сроки прекратить демонстрации, забастовки и другие формы массовых выступлений народа. Договорились, что постараемся наладить сотрудничество и с войсками, с тем чтобы начать их отвод.
К сожалению, некоторые из согласованных положений оказались невыполненными. Лукьянов или не захотел, или не смог выполнить своих обещаний. Вы знаете, получилось наоборот — нагнетание огромной напряженности на протяжении всего дня и ночи 20 августа. В Москву стало прибывать еще большее количество войск (в основном КГБ и ОМОН), броневой техники. Мы получили достоверные данные о готовящемся штурме Парламентского дворца. И если он не состоялся, то не потому, что «ГКЧП» изменил свои намерения, — «их» намерения изменили мы с вами — российские парламентарии, народ, москвичи, вступившие против хунты. Вот таким образом развивались эти трагические события в течение последних двух дней и ночей.
Должен прямо сказать: тем, что мы, Чрезвычайная сессия Верховного Совета России, начали свою работу в нашем здании Верховного Совета, мы обязаны прежде всего массовому героизму москвичей. Они немедленно откликнулись на обращение российского руководства, которое было написано рано утром мной, президентом Ельциным и премьером Силаевым. Этот первый официальный документ, в котором четко и немедленно, без всяких задержек, была определена наша позиция по отношению к заговорщикам-путчистам, стал очень быстро распространяться по Москве и стране, вначале — только нашими депутатами и работниками аппарата Верховного Совета, а позже — через СМИ. Так вот, москвичи немедленно пришли под стены нашего Парламентского дворца, не дали возможности заговорщикам арестовать руководителей России, объявивших в указанном Обращении войну путчистам.
А уже в 11 часов того же дня Президиум принял свое первое постановление, в котором осудил создание ГКЧП, квалифицировал его действия как государственный переворот и созвал настоящую, Чрезвычайную сессию Верховного Совета России. Ни одна союзная республика, даже те из них, лидеры которых громче всех кричали о своей «суверенности», — ничего подобного не сделали. Все они трусливо умолкли, едва на политическом горизонте появились реальные признаки грядущего тоталитаризма. Чего стоят эти политики? Большая политика — это не только власть, слава и почести — это и ответственность перед народом, это и большая опасность и риск. Политик, государственный деятель должен быть честным, отважным и смелым, — в противном случае следует избрать другую профессию.
Основной реальной, организованной политической силой, которая выступила против планов ГКЧП, явился наш Парламент — Верховный Совет, народные депутаты. Пока не был созван сам Верховный Совет, согласно Конституции, действовал Президиум, выполняя все полномочия Парламента, имея должный кворум и непрерывно обсуждая складывающуюся оперативную ситуацию. Хочу отметить, что за исключением нескольких членов Президиума (точнее — двух человек) все действовали четко, грамотно, осуществляли связи с Армией, нашими регионами, предоставляли им нужную информацию и инструктивные материалы, предостерегали от необдуманных действий военных и иных должностных лиц и местных депутатов. Мы все — президент Ельцин, депутатский корпус, премьер Силаев — действовали слаженно, как единая команда. Это наше единство во многом способствовало тому, что та огромная поддержка со стороны народа, которую мы получали в дни переворота, была использована нами тактически правильно, и мы, как мне представляется, близки к завершению этой драматической ситуации. Точнее, ее первого этапа, этапа вооруженного противостояния. Возможно, ликвидация последствий второго этапа может быть даже еще более сложной, по сравнению с первым этапом, задачей.
Я имею в виду те последствия для единства СССР, которые вызвал этот неудавшийся переворот, — сможем ли мы сохранить это единство? Здесь уже много неопределенностей. Эти неопределенности связаны с некоторыми весьма серьезными факторами. Это следующие.
Первый фактор. Полная дискредитация руководства КПСС, да и самой этой партии — Коммунистической партии Советского Союза. Вполне очевидно, что с этого дня, 21 августа 1991 года, она фактически перестает существовать как государственная партия, как правящая страной политическая сила.
Второй фактор. Какой будет концепция нового Союзного договора? — Очевидно, что путч, независимо от того, как он завершится, нанес мощный удар по конструкции этого проекта договора, который мы собирались обсудить и подписать 20 августа. Судя по заявлениям и выступлениям путчистов-заговорщиков, они были против этого договора, полагая, что он «разрушает СССР». Но сам этот путч как раз и разрушил подготовленный Горбачевым вариант договора. — И вряд ли ныне лидеры союзных республик захотят поставить свои подписи под этим проектом договора — ситуация изменилась кардинально — по Союзу ССР нанесен смертельный удар действиями ГКЧП.
Третий фактор. Складывается впечатление, что горбачевская концепция «обновленного Союза» основательно дискредитирована, как и само реформирование общественной системы на базе существующих социалистических ценностей.
Возможно, нам следует избрать иную модель развития — модель конвергенционистского типа, на базе синтеза социалистических и капиталистических элементов. Как и каким образом это следует осуществить — надо всем нам основательно продумать, с учетом складывающейся новой реальности общественно-психологического восприятия последствий путча. ГКЧП — это выразитель наиболее правого, реакционного крыла КПСС, а его поражение способствовало сильнейшей девальвации социалистических ценностей. Во всяком случае, очевидно, что в экономике идея «социалистического рынка», к которому все мы дружно стремились, оказалась подорванной. Теперь нам — и прежде всего Верховному Совету, и Президенту, и Правительству — следует основательно подумать над тем, каким он должен быть, этот рынок — социалистическим или капиталистическим, однако ясно, что ни капитализм, ни социализм не могут рассматриваться как самоцель, цель*0 должно быть общее благо, а социализм — капитализм рассматриваются как инструменты (механизмы) в достижении этого общего блага.
Таким образом, социализм и капитализм — это всего лишь способы достижения социально-культурных и экономических задач. Если в наших условиях капитализм окажется менее эффективным, чем социализм, мы смело должны избрать другую систему, может быть, в большей степени идти по пути конвергенции, используя преимущества каждой из систем. Нас не должны сдерживать догматики-апологеты ни капитализма, ни коммунизма…
Надо отметить, что определенное влияние на тех, кто совершил государственный переворот, оказали лидеры многих стран — Венгрии, Болгарии, Чехословакии (в частности, Александр Дубчек), президент США Буш, премьер-министр Великобритании Мейджор, президенты Аргентины и Финляндии, премьер-министр Японии, парламентарии многих стран, которые созванивались в эти дни с Ельциным и со мной, поддерживали нас, в том числе наше требование освободить Горбачева из режима изоляции. Все они твердо заявили, что единственную гарантию свободного развития СССР они видят на пути мирного развития, осудили попытку военного давления на российских парламентариев, потребовали возвращения в Москву президента СССР Михаила Горбачева.
…Но войска все еще находятся здесь, хотя некоторые части выводятся. Утром я беседовал с Лукьяновым. Он заверил, что хунта дала ему обещание о выводе этих войск.
…Размышляя о причинах переворота, невозможно не думать о системе кадровой политики в государстве. Я думаю, что всякие назначения на крупные должности должны проходить через какое-то «сито» — и профессиональное, и нравственное. Как же это получается, что высшие руководители, глядя нам прямо в глаза, лгут самым наглым образом?
Уважаемые депутаты! Хотел бы вернуться к вопросу о причинах переворота, о том, какие выводы из происшедшей трагедии нам надо сделать, какие решения подготовить и принять для того, чтобы не допустить таких ситуаций в будущем.
Прежде всего, как вы думаете — почему переворот осуществлен накануне подписания Союзного договора? Почему подписание Союзного договора так испугало контрреволюцию, реакцию, путчистов? Не кажется ли вам, что здесь есть очень серьезные, глубинные причины? Вспомните, как нас упрекали (особенно Борису Николаевичу Ельцину доставалось), что российское руководство не желает «обновленного Союза», препятствует разработке Союзного договора, не «желает подписывать его». Сколько было, причем совершенно несправедливой, критики. Но когда мы своими делами доказали, что стоим за единый Советский Союз и за единую Россию, когда мы практически возглавили деятельность по разработке, заключению и подписанию Союзного договора, — вдруг те «критики» развернули свои критические стрелы на 180 градусов, рассуждая следующим образом — если российское руководство соглашается с этим новым «союзом», следовательно, «дело нечистое», «новый союз» никуда не годится, «Договор очень плох!» — Они стали искать какие-то подводные течения, скрытые причины, почему он нам выгоден и почему его не надо подписывать. Отчего-то им не приходит в голову здравая мысль: он нам действительно выгоден в силу одной причины — искренней заинтересованности в сохранении единого Советского Союза. Простая и здравая логика. Никаких хитросплетений в этом деле с нашей стороны нет и не было. Хотя, как вы помните, мы не со всеми статьями договора согласились и намерены были уже в ходе обсуждения у Горбачева выделить эти статьи из текста договора.
Ясна сама подоплека такой тактики обструкционистов: их не устраивает сильная и самостоятельная Российская Федерация в составе СССР. Это — во-первых. Во-вторых, их не устраивает процесс децентрализации жестко централизованной системы власти и управления. И речь, естественно, идет о том, что традиционные партийно-государственные структуры практически полностью лишаются своей власти.
С другой стороны, леворадикальные элементы, так называемые демократы, мечтающие о «роспуске СССР», также не хотели успеха горбачевского проекта «Обновленного Союза». Интересы крайне правых сил из КПСС и крайне левых демократов совпали в этом дьявольском альянсе ГКЧП.
…Сегодня — качественно другая ситуация. ГКЧП сильнейшим образом напугал людей в союзных республиках. Если раньше в оппозицию к Союзному договору «играли», насколько я понимаю, их лидеры, сегодня уже сами люди, по всей видимости, будут поддерживать этих своих лидеров, добивающихся полной независимости от «такого» союзного центра. Во всяком случае, очевидно, что Прибалтика изберет путь независимости, возможна аналогичная ситуация с Молдавией, Закавказскими республиками. И самое важное — как бы не «потерять» Украину? Таким образом, новая ситуация, сложившаяся сегодня, 21-го, совершенно иная, чем два дня тому назад, до 19 августа. Она требует от нас предельного напряжения наших интеллектуальных возможностей и способностей, чтобы попытаться остановить начинающийся вал дезинтеграционного процесса СССР и России, нам необходимо быстро решить вопрос о какой-то форме сохранения единого Союза — пусть в неполном составе республик. Повторяю, все это надо осуществить очень быстро, но исключительно грамотно. Здесь многое зависит от России, ее президента, нашего парламента.
В то же время нам нельзя допустить «охоты на ведьм», попыток расправы с членами коммунистической партии, они — совершенно непричастны к событиям. Партийная бюрократия — это одно, а рядовые коммунисты — это совершенно другое, никакой разницы между последними и беспартийными практически не существует.
Следует разобраться с главными зачинщиками трагедии, в том числе на уровне руководящих кругов этой партии. Не забудем и то, что Горбачев — Генеральный секретарь ЦК КПСС. Знали в ЦК об аресте Горбачева? Почему он (ЦК) не действовал (не протестовал)?Или он (ЦК) действовал — но мы пока что не знаем, каким образом он действовал, какие решения принимал?Все это надо досконально выяснить… Спасибо всем!..»
Доклад произвел, судя по реакции депутатов, членов правительства, представителей СМИ, — сильное впечатление. Выступал я более полутора часов… Иногда реакция была настороженная — например, когда я рассуждал о необходимости смены парадигмы развития — с социалистической на капиталистическую, — обычно лидеры СССР и России, включая Ельцина, избегали такой определенности, используя общий термин — «рынок».
Начались прения, дискуссии. Никто, однако, не взял под защиту ГКЧП, а депутаты-коммунисты были в подавленном состоянии. Возможно, некоторые из них просто не знали ничего о подготовленном «плане ГКЧП», другие ожидали быстрой расправы с нами. В отношении к Горбачеву мнение было почти единодушным — он своей нерешительностью, уступками и многословием привел к мысли о заговоре и мятеже своих же сторонников, возмечтавших о необходимости «сильной руки».
В общем, уже то обстоятельство, что Российский парламент дал самую непримиримую, жесткую, в то же время объективную оценку путчу на глазах всей страны, всего мира, означало поражение организаторов переворота. Собственно, так мы и расчитывали — вот поэтому с первой минуты путча 19 августа я делал все для того, чтобы 21 августа в 10.00 открылась сессия Верховного Совета. Эта сессия окончательно похоронила ГКЧП и оберегла страну от более масштабной катастрофы — применения силы и неизбежных жертв. ГКЧП, как попытка руководящего звена КПСС совместно с высшими должностными лицами СССР «перевести» демократический процесс на «управляемую законность», потерпел полное поражение. Контрреволюция быстро превратилась в революцию.
Какой путь изберут республики? Сможет ли Горбачев реально вернуться к власти? Извлек ли он урок из своей личной трагедии, трагедии Великого государства? Эти мысли, может быть беспорядочно, но постоянно теснились в голове, когда я объявил перерыв.
В перерыве залы и коридоры Белого дома стали заполняться новыми людьми. Пришел Эдуард Шеварднадзе, сообщил, что он все эти три дня был «вместе с вами», на улице, среди народа, поддерживающего наше сопротивление. Пришли депутаты Верховного Совета СССР, иностранные дипломаты; зашли Анатолий Горбунов и Рюйтель (председатели Верховных Советов Латвии и Эстонии), Прунскене, заместитель главы правительства Литвы; они спрашивают: «Руслан Имранович, какой будет позиция России в отношении нашей независимости?» Я ответил: «Российское руководство не будет препятствовать в самоопределении ваших республик. Это — позиция Верховного Совета. Но лучше, если вы пройдете к Ельцину, президенту России, и с ним согласуете этот вопрос…» Ушли к Ельцину. Тут же звонит Ландсбергис — председатель Верховного Совета Литвы, поздравляет с победой. Я отвечаю, что еще рано говорить о победе, путчисты все еще не отвели войска от ближних подступов к Белому дому. Он говорит, что «это, видимо, уже не имеет значения, — по его сведениям, заговорщики направились к Горбачеву, «на переговоры». Я, смеясь, отвечаю: «Если они такие конспираторы, что даже в Вильнюсе знают их секреты, — тогда действительно можно сказать, что мы победили». Задает аналогичный вопрос, какой задавали его коллеги. Я ответил ему почти то же самое, что сказал ранее его соседям по Прибалтике…
Поступают сведения, что войска выводятся из Москвы, что путчисты — в воздухе, летят к Горбачеву. В наших рядах вспыхивает необычайная «любовь к Горбачеву!». Все заражены мыслью — «Скорее — к Горбачеву!». На помощь Президенту СССР! Привезти в Москву! Мне все это смешно. Растет число потенциальных «спасателей» — от самого Ельцина, вице-президента Руцкого, премьера Силаева — до наших рядовых депутатов и прочих «отважных деятелей», готовых рисковать собой во имя «спасения Президента СССР».
После перерыва сессия Верховного Совета возобновляет свою работу, обсуждается только один вопрос — кого направить для «спасения» Горбачева. Вызывается Силаев (он с утра снова в Белом доме), Руцкой, Полторанин, Бурбулис, Шахрай и т.д. Решили направить Руцкого (в сопровождении группы следователей во главе с Генеральным прокурором — для задержания заговорщиков. На сессии я не сообщил, что эта группа уже направлена рано утром)… В общем, работали до позднего вечера, обсуждая ситуацию, заслушивая мнение коллег-депутатов, анализировали наши действия, промахи и ошибки, новую ситуацию в стране…
К вечеру стало окончательно ясно, что битву с ГКЧП мы выиграли… Непрерывно из разных концов страны звонят руководители местных органов власти, радостно поздравляют. Звонят из множества стран — главы парламентов, встречавшиеся со мной ранее парламентарии и предприниматели, представители международных организаций, члены правительств, издатели (которые публиковали мои книги в разных странах мира), мои коллеги — ученые из Москвы, Ленинграда, Киева, Новосибирского научного центра, из разных городов мира — все поздравляют. Тысячи телеграмм… Особенно много из Грозного, Махачкалы, Алма-Аты…
Я очень устал. Поехал домой. Семья в сборе, ждут меня. Нет только сына, Омара. Он учится в США, в университете Адама Смита. Все радуются и плачут. А на ТВ неистовствуют журналисты — цензура сметена — непрерывно показывают «картинки» — эпизоды нашей борьбы и победы, непрерывные интервью с людьми, которые мне неизвестны, но «благодаря которым демократия — победила». Так, уже к концу первого дня после победы над ГКЧП начиналась история фальсификации событий трех дней и двух ночей августовской трагедии. «А где был ты?» — спрашивает меня жена, Раиса, смеясь…