Разрушение системы глобального равновесия цивилизации

Распад СССР, как важнейшее геополитическое собы­тие XX столетия, не стал объектом (и предметом) всесторон­него анализа в национальных и международных научно-ис­следовательских центрах мира. Между тем СССР, на всем протяжении 70-летнего отрезка своей истории, оказывал ог­ромное воздействие на всю современную цивилизацию. Не был изучен, прежде всего, обширный и многообразный блок международных отношений, оказавшихся как бы в вакууме (в силу исчезновения источника разития их импульсов, ра­нее идущих от конкуренции «Запад — Восток», «США — СССР»). Исчезновение глобальной конкуренции, на мой взгляд, вовсе не предполагало автоматическую их (отноше­ний) «перенастройку» на новые внешние источники разви­тия. Какой могла быть ориентация у субъектов — «получате­лей» этих импульсов, после прекращения существования од­ного из главных «источников», — на новый миропорядок, который пришел на смену прежнему и мыслился как «приз» в «славной победе» над СССР? Но какова была эта новая глобальная реальность — с точки зрения основных «между­народных игроков» на глобальной сцене? И были ли соглас­ны с этим «новым миропорядком» те внешние силы — субъ­екты международных отношений, так или иначе связанные

с ушедшей в небытие суперсилой, ориентирующиеся на нее? Какова была их возможная реакция? Все это, похоже, нико­го не волновало — «победители» находились в восторжен­ной эйфории от переполнявших чувств абсолютного доми­нирования, когда казалось, что весь мир, покоренный, нахо­дится у ног статуи Свободы в Манхэттенском заливе.

А между тем ранее, в идущем гигантском глобальном со­ревновании (конкуренции) двух мировых систем, огромное множество «мелких» (неинституализированных) «игроков» находили свои определенные «ниши» для самовыражения, избегая, однако, оказаться в «жерновах» этой гигантской кон­курентной битвы двух супердержав. Поэтому у будущих «вне­системных политических групп» в те времена не возникало даже соблазна пытаться выйти из «тени» в целях самостоя­тельных «игр» на глобальной политической арене. Их дея­тельность не выходила за рамки, диктуемые двумя супердер­жавами с позиций достаточно четких ценностных ориенти­ров — либо евроатлантических, либо социалистических. Но все они так или иначе стремились не выходить за рамки пра­вил, диктуемых международным сообществом. Такое «систем­ное противостояние» двух миров (своеобразная мирная борьба — конкуренция двух Систем, в центре которой нахо­дились СССР и США) в целом поддерживало глобальное политическое равновесие. И оно могло продолжать сущест­вовать довольно длительное время, пока не были бы найде­ны решения по установлению более прочного и стабильного мирового порядка. Это глобальное политическое равновесие и рухнуло вместе с кругиением СССР. А «внесистемные поли­тические игроки» получили внезапно (неожиданно для се­бя) широкое поле для своей деятельности. Здесь — истоки того явления, которое принято идентифицировать под со­временным пониманием «международные террористические силы», которые именно тогда, когда рухнул СССР, переста­ли бояться «супердержав» и считаться с ними…

Если распад СССР произошел стремительно и неожи­данно для всех, как следствие своего рода «элитарного внут­реннего заговора», разложения корпуса управляющих «сис­темой» и дефицита финансовых ресурсов, — совершенно в иной плоскости происходил процесс распада Югославии, — «балканизация» этой мощной и влиятельной в мире страны.

С моей точки зрения, югославский кризис первоначально был инспирирован германскими интересами, но вскоре на первый план выдвинулись США. В условиях падения социа­лизма в Восточной Европе, когда на Западе не ставилось под сомнение существование СССР как второй супердержавы (считалось, что она всего лишь значительно ослабла), была сделана ставка на расчленение этой страны, чтобы ослабить достаточно мощное, единое югославское государство. Поэто­му всячески стимулировались этнические противоречия ме­жду народами этой страны, которых было, отметим, не так уж и много.

Следует отметить, Югославия не была неким искусствен­ным государственным образованием (как и СССР), за мно­гие послевоенные десятилетия народы интегрировались в единую национальную идентичность, уровень социально-экономического развития превышал соответствующий уро­вень в СССР, Польше и других странах Восточной Европы. При президенте Иосипе Броз Тито была избрана достаточно «мягкая» и своеобразная модель социализма, признающая частную собственность на землю, ремесленничество, мелкую торговлю. Люди могли свободно выезжать на Запад и въез­жать обратно в страну. Нейтральный статус и активная внеш­няя политика выдвинули Югославию в число лидеров не­присоединившихся стран.

Ныне — все это в прошлом. Запад, в результате своей не­разумной политики на Балканах, получил вместо одного го­сударства (Югославии) шесть враждующих между собой «рыхлых», с неопределенным будущим, полугосударствен­ных образований, и их вступление в Европейский союз мало влияет на их будущую неопределенную судьбу (это — не го­воря уже о некоем «косовском государстве»).

Все это — дополнительный аргумент в пользу тезиса о не­адекватности современных мировых (международных) ли­деров, влияющих на Мир, непонимание ими последствий сво­их легкомысленных действий, расшатывающих существую­щую глобальную неустойчивость.

Интересно и то обстоятельство, что дезинтеграции в СССР и Югославии произошли примерно в тот временной период, когда во всем мире необычайно усиливались регио­нальные интеграционные процессы. Страны и народы все более настойчиво искали пути дальнейшего сближения друг с другом, в стремлении решить усложняющиеся экономиче­ские, социальные, технологические и иные проблемы объе­диненными усилиями. И находили их на путях интеграции. И только две страны — СССР и Югославия, — точнее их ли­деры, выступили против мировой объединительной — инте­грационной тенденции. Это обстоятельство лишь оттеняет фактор доминирования в качестве главной причины их рас­пада, субъективного момента.

Но факт состоялся. Гибель мирового социализма вместе с СССР (если не иметь в виду 1,5 млрд могучий Китай) мгно­венно изменила всю сложившуюся почти за три четверти ве­ка систему мирового равновесия, в которой действовали, как выше упоминалось, не только писаные, но и неписаные пра­вила, обеспечивавшие региональные подсистемы стабильно­сти и безопасности, как составные звенья глобальной систе­мы целостности и безопасности. Каковы причины подрыва глобального равновесия? Коротко укажем на следующие «со­бытия», взорвавшие послевоенный порядок (а не некую Вестфальскую систему). Это следующие: роспуск Варшав­ского договора (без обязательств со стороны стран — членов НАТО), ликвидация интеграционной группы СЭВ, объеди­нение двух Германий (и тоже — без четких правовых обяза­тельств в отношении НАТО). С конца 1991 г. в мире оста­лась только одна супердержава, легкомысленно полагавшая, что к ней перешла сила поверженного гиганта и что она са­мостоятельно обеспечит мир, безопасность и стабильность в Мире.

Но проблемы оказались намного сложнее, чем ее пред­ставляли лучшие умы «победителей», — сила ушедшей ми­ровой советской империи не перешла автоматически ни к России, ельцинскому государству, ни к оставшейся супер­державе, как не «перешли» к ней ее былые связи и отноше­ния с глобальными и региональными «игроками», способ­ными подорвать остатки крупного мирового равновесия. Эта былая сила («СССР») «растворилась» по «старым» и «но­вым» агентам спонтанно развивающегося международного процесса в регионах переплетения международных интере­сов, конфликтов, транспортировки международных нефте­газовых трубопроводов и т.д. Одни из них примкнули к су­пердержаве, другие — к местным правителям, третьи стали на путь самостоятельной вооруженной борьбы со «всемир­ным злом» — «империей Запад», вдохновленные легкостью падения СССР, которую они считали не менее мощной, чем США, супердержавой. «Неинституализированная междуна­родная среда», различные радикальные группы, часто с про-исламскими лозунгами, которые всего лишь являются внеш­ними формами политической, социальной и военной борь­бы, стали множиться с огромной скоростью и искать свои пути идентификации и самоутверждения вне традиционных норм и правил поведения и действий. Падение такого гиган­та, как СССР, на первом этапе для них всех было шоком; на втором этапе, осмыслив новую ситуацию, они сделали для себя «оптимистический» вывод: если СССР развалился, по­чему той же судьбы могут избежать США? Отсюда пробыв­шие союзнические силы СССР стали кристаллизоваться в центры борьбы с оставшейся единственной супердержавой. На это ушло примерно 10 лет… До 11 сентября 2001 г.

Таким образом, научно-интеллектуальные силы цивили­зации даже не затронули огромный пласт проблем, который возник после гибели СССР, его ухода с глобальной полити­ческой сцены. На деле же она, цивилизация XXI века, стал­кивается в настоящее время именно с этими проблемами в большей мере, чем с традиционными, хотя они имеют внеш­не очертания «старых», традиционных. Но это не совсем так. С одной стороны, возникли новые, фактически нерешаемые противоречия в мировом развитии, которые оказались поро­жденными фактом исчезновения СССР — как подсистемы из мировой цивилизации, как органической части послед­ней. Эти новые противоречия имеют, безусловно, разруши­тельный характер, их можно иллюстрировать одним логиче­ским вопросом: если погибла часть Глобальной социальной системы, откуда может быть уверенность в том, что гибель­ные процессы не переходят на другую часть этой единой сис­темы?

Возможно, конфликтность разных подсистем, их состяза­тельность и придавала устойчивость целостности Глобаль­ной системы. Характерно, что процесс гибели ускорился на низшей фазе конфликтности обеих подсистем — на новом этапе движения к некоей модели «общей цивилизации» и гуманистического мира, когда стал «таять лед» в их взаимо­отношениях. Откуда в такой обстановке появились идеи «мирового зла», якобы присущие одной подсистеме? Она, как свидетельствуют недавние факты, исчезла не как «миро­вое зло» — «мировое зло» возникло уже позже, как следст­вие ухода из Цивилизации этой подсистемы. СССР ушел в небытие не как «мировое зло» — а без революций и войн, без каких-то крупных социальных и природных катаклизмов, без внешних и внутренних заговоров, при достаточно высо­ком уровне поддержки социализма большинством общества, как следствие полной деградации правящей элиты. Этот фе­номен оказался совершенно не изученным мировой анали­тикой. Горбачев не сумел (и не успел) подготовить новый управленческий слой, да и видение им ситуации в стране бы­ло далеко не адекватным.

Праздновать «победу» в такой обстановке — как это про­исходило в западных столицах — и могли только люди, по­добные гуннам, захватившим когда-то могучий Рим. Но и тогда, как свидетельствует история, «победу» праздновали не только на варварском Западе, но и в «цивилизованном эл­линистическом Востоке», полагая, что «варвары перебьют друг друга, а победа достанется нам — умным и цивилизо­ванным». Но «победа» досталась другим, погубившим циви­лизацию. (Это, в частности, произошло в России.) Похоже, этот торжествующий «колокол» ныне звенит и по другой части цивилизации, изнемогающей в «просветительской вой­не» на Востоке. И прозвенел он не только над СССР, но и над могущественной Америкой И сентября. Но этот «звон» мно­гие не «слышат» и ныне, как не слышали его в Советском Союзе, когда предпочли «не заметить» первые «звонки» ка­рабахских событий, похоронившие в конечном счете СССР.

Как мне представляется, событие 11 сентября 2001 г., при всей кажущейся пародоксальности, — это самое естествен­ное последствие усиления мирового социально-политическо­го неравновесия. Если первый смертельный удар по глобаль­ному равновесию был нанесен падением СССР, то 11 сентяб­ря — это уже второй удар по нему. Он четко обозначил новое качество цивилизации XXI века — отныне она, включая ее основной геостратегический бластер — США, не является более (и далее) неуязвимой. И США подвержены не мень­шим рискам для гибели, чем СССР. В этом — суть «второго удара» по глобальному равновесию как предупреждения…

Другая сторона драматического события 11 сентября — это завершение десятилетней эпохи абсолютного доминиро­вания США и конец так называемого однополярного мира. Политологи и сегодня продолжают вести дискуссии по во­просу о том, следует ли считать «правильным» или «непра­вильным» признание США единой супердержавой и «спра­ведлив» ли «однополюсный» мир? Вопрос же в реальности находится в другой плоскости: во-первых, то обстоятельст­во, что США — единственная в мире супердержава — это ре­альность, не зависящая ни от чьих суждений и, соответст­венно, обладающая огромным влиянием в мире. Во-вторых, это огромное влияние не настолько тотальное, чтобы за­ставить Мир действовать по ее, супердержавы, правилам, — было наглядно показано 11 сентября. Кажущееся 10-летие абсолютного могущества США и однополюсный мир «по-американски» были похоронены под обломками башен-близнецов Международного торгового центра 11 сентября. Ошибка американского руководства, начавшего войну в Ираке, заключалась не просто в том, что оно «не предусмот­рело» в военном отношении возможные осложнения, а пре­жде всего в том, что оно находилось в плену сознания своего абсолютного превосходства над всем Миром, который — но мнению руководящих кругов США — был принципиально готов «признать» безоговорочное американское доминиро­вание. Но это было абсолютно ошибочное суждение, что и подтвердилось последующим ходом событий в мире.

Падение с этого иллюзорного величия произошло не только через обозначившееся военное поражение в Ираке, не говоря уже об Афганистане, но и в новых социально-по­литических процессах в Латинской Америке, выразившихся, в частности, в форме «поведения» венесуэльского президен­та Уго Чавеса, перед которым США оказываются бессиль­ными. И этот последний фактор — бессилие американской силы — более значимый в исторической перспективе, чем возможное военное поражение на Ближнем Востоке или прогнозируемое нападение на Иран, что также не сулит по­беды Америке.

Современный мир кристаллизуется на новые центры при­тяжения, в котором действуют как традиционные центры (ЕС и США), так и формирующиеся новые — Восточная Азия, Ближний и Средний Восток, Латинская Америка. Что каса­ется Китая и Индии — это особые цивилизации. Они, как и другие страны региона — Пакистан, Иран, Египет, не будут следовать в фарватере американской или европейской поли­тики. Возможно, некоторые правящие элиты этих стран же­лали бы этого, но динамизм внутренних общественных про­цессов в них достиг такого накала в антизападном ключе, что это становится просто невозможным. Китай сегодня стреми­тельно занимает место СССР, как вторая супердержава, при­чем все еще социалистическая. Если учесть, что эта страна с 1,5 млрд населения, — смешными представляются идейки о том, что «социализм мертв». Социализм олицетворялся не с Кубой и Северной Кореей — как потешаются псевдополито­логи России, а с Китаем.

«Вакуумным» с таких позиций остается весь регион быв­шего СССР, где Россия упускает шанс стать серьезным ре­гиональным центром силы, затеяв неперспективную борьбу с рядом новых государств и конфронтацию с Западом, бремя тяжести которой она не в состоянии выдержать. Похоже, что правящие круги России отказались от интеграции в рамках СНГ, выдвинув неопределенные цели (за неимением тако­вых). Эта «неопределенность» присутствует, к примеру, в неф­тегазовой войне Кремля, в которой остаются непонятными ее мотивы — если не иметь в виду слишком примитивное давление для достижения несущественных целей. Обыва­тельское сознание обычно видит за действиями правителей что-то глубокое, таинственное и сакральное. На самом деле часто оказывается, что там «ничего нет» — кроме реакции на какие-то словесные выражения одного «большого человека» на слова другого «большого человека». С такого рода ситуа­циями российское общество сталкивается все чаще.

В свете последнего мирового финансового кризиса маят­ник экономического роста качнулся в сторону Европейского союза. Он может мощно «подпереть» экономику США, не позволить ей войти в депрессию.

Вряд ли может стать серьезным региональным центром политической силы Япония, хотя она и сохраняет позиции второй промышленной державы мира. Существенным огра­ничителем здесь выступает естественный фактор — остров­ной характер этой страны. Возможно, в будущем следует ожи­дать возникновения некоего Восточно-азиатского сообщест­ва с тремя центрами (Токио — Пекин — Сеул), о котором в регионе поговаривают уже сравнительно давно. Но контрси­лой США и ЕС этот регион не будет. В то же время очевид­но, что существующие центры мировой политической силы быстро эволюционируют в наступлении новой мировой по­литической конфигурации, и становление последней, скорее всего, будет сопровождаться серьезными конфликтами в са­мых разных регионах мира. Это, несомненно, тоже реальное следствие крушения мирового равновесия после исчезнове­ния СССР.