Во всей книге Ж. Медведева нет ни единого примера высказывания Лысенко против Вавилова или других генетиков как таковых, он никогда не говорил о них как о врагах или глупых людях. Нет ни единого подтверждения того, что Лысенко боролся с ними как с людьми. Он боролся с их идеями и там, где это и полагается делать, — в научных журналах, на конференциях и т. д.
Зато когда Вавилов писал на Лысенко доносы, то не стеснялся:
«Высокое административное положение Т. Д. Лысенко, его нетерпимость, малая культурность приводят к своеобразному внедрению его, для подавляющего большинства знающих эту область, весьма сомнительных идей, близких к уже изжитым наукой (ламаркизм)». (Письмо наркому земледелия, 1940 г.).
Ишь какой Вавилов — культуру других определяет запросто и тут же донос о ней начальству! В книге Медведева нет ни единого примера открытых высказываний Вавилова против идей Лысенко в печати, а только так — письмом «куда надо». Кстати, во всех приведенных доносах Вавилова «куда надо» нет и намека, что Лысенко как-то мешает Вавилову работать.
Надо, наверное, напомнить и чем, собственно, занимался Вавилов. Его институт (Всесоюзный институт растениеводства) получал от правительства валюту и на эти деньги устраивал экспедиции во все страны мира для сбора семян культурных растений. Эти семена должны были либо применяться в СССР для посевов сразу (главная задача), либо служить для скрещивания с другими сортами и получением того, что даст прибавку продуктов в СССР. Полезность этой задачи не вызывает сомнений, поэтому и выделяло правительство Вавилову, даже в самые голодные годы, золото на 200 экспедиций в 65 стран.
Кроме этого, Вавилов в теоретическом плане разработал некую теорию «гомологических рядов» растений, которая, как утверждает Ж. Медведев, сродни таблице Менделеева. Правда, Медведев не разъяснил, кому и когда эта теория понадобилась. Это сегодня Вавилов гений, а в те времена его работа далеко не у всех биологов вызывала восхищение. Скажем, его бывший сотрудник А. К. Коль так писал о заграничных экспедициях Вавилова в журнале «Яровизация» еще в 1937 г. — за три года до освобождения Вавилова с поста директора ВИРа и ареста.
«Вавилов и его сотрудники, посещая Абиссинию, Палестину, Сев. Африку, Турцию, Китай, Монголию, Японию и другие страны.
интересовались не столько отбором наилучших для Союза экоти-пов, как это делали американцы, сколько сбором морфологических диковинок для заполнения пустых мест его гомологических таблиц».
А три других биолога (Владимиров, Ицков, Кудрявцев) в том же 1937 г. оценивали работу Вавилова так:
«Страна затрачивала золотую валюту на ввоз из-за границы новых сортов, которые на поверку оказывались нашими же сортами, вывезенными из СССР…
…Экспедиции ВИРа поглотили огромные народные средства. Мы не отрицаем значительного влияния экспедиций на развитие советской селекции. Однако необходимо сказать, что в целом собранная институтом мировая коллекция не оправдывает затраченных на нее средств. Работая над ней, институт дал стране вместо сортов, распространенных в производстве, сотни литературных монографий, ботанико-систематических описаний. Прочитать все эти монографии не в состоянии ни один селекционер Союза за всю свою, даже многолетнюю, жизнь».
Поскольку все это строки не из доносов «куда надо», а из открытой печати, то их авторы, надо думать, готовы были ответить за точность своих слов. Если говорить прямо, то, судя по этим фактам, Вавилов «золотую валюту» развернул на собственную славу открывателя «гомологического ряда» и на написание ничего не дающих стране диссертаций своих сотрудников, которые, однако, давали этим сотрудникам еще больше денег для личной сладкой жизни. А ведь задачей этого института было «дать хотя бы намек», как вывести зимостойкую рожь и пшеницу.
Что же оставалось Лысенко, как не скручивать в бараний рог этих «генетиков» и заставлять их работать на Родину? Но у Вавилова, надо думать, были обширные связи в ЦК, из-за чего эта критика никак на него не влияла, пока через три года, в августе 1940 г., он не был арестован как один из руководителей «Крестьянской партии» — партии, которая в свое время активно приглашала Запад к интервенции в СССР.
Конечно, можно эту история трактовать и в том духе, что, дескать, Сталин с Лысенко от безделья решили развлечься гонениями на генетиков. А можно и обратить внимание, что в биологической науке, к ее позору, не нашлось ни единого человека, который был бы столь предан Родине, а не своему карману, чтобы заставить всю эту вавиловщину работать на народ, как Лысенко, но в то же время больше бы разбирался в теории биологии.
Медведев пишет, что в 1948 г., когда произошел разгром генетики самими генетиками (не приведено ни одного факта, когда бы Лысенко лично дал команду закрыть хотя бы одну лабораторию или уволить хотя бы одного человека), особенно пострадал академик Шмальгаузен. Это характерная фамилия, поэтому я сразу вспомнил о нем, когда прочел в статье А. Алексеева («Дуэль» № 4, 1996 г.), что научными консультантами Хрущева, подвигшими его на целинный и кукурузный подвиг, были Шмальгаузен, Заводов-ский, Жуковский и др. Это была победа вавиловщины, о которой она, правда, «скромно» умалчивает.
И уж совсем триумф вавиловщины мы видим сегодня, когда с начала перестройки руководителей СССР непрерывно консультируют академики «чистой науки» — полки наукообразных паразитов, тупых, ленивых, алчных и подлых. И нет уже на них ни Лысенко, чтобы заставить их работать, ни Сталина, чтобы посыпать эту вошь дустом.
Поэтому, отвечая своему оппоненту в дискуссии об Эйнштейне, я сказал, что не считаю Т. Д. Лысенко «неудобным для русофильской патриотии человеком. Это был враг чистых ученых».