1-ый период организованного антиправительственного бунта завершается после разгрома больших соединений мятежников. Не способен противостоять «правильному оружию» и для того, чтоб уцелеть, мятежники делятся на сравнимо маленькие группировки по 100-150 человек.
Такие группировки становятся очень маневренными, и по численности они довольно сильны, чтоб причинить значимый вред. Эти подвижные подразделения очень тяжело увидеть с воздуха и «зажать» большенными наземными силами.
Такие формирования базируются в главном поблизости населенных пт, в каких ранее проживали боевики и в каких проживают их родственники. Родственники так либо по другому всегда оказывают членам антиправительственных формирований продовольственную помощь и принимают их для подогрева. Фактически, отныне и начинается партизанское существование как таковое.
Широкомасштабные общевойсковые деяния правительственных сил на этом тоже завершаются. Конкретно в этот период растет значение разведпоисковых спецгрупп, которые способны стремительно маневрировать, работать бесшумно и невидимо, а по мере надобности скрытно и отлично проводить мероприятия истребительного нрава. Отныне свободное хождение по лесам и горным тропам прекращается. Разведспецгруппы садятся на путях партизанских перемещений и заблокируют передвижения «на природе».
Егеря работают утонченно, деньком и ночкой. О их уже знают. В лесу поселяется ужас. Выйти на диверсию, на разведку, принять человека из городка становится неувязкой. Мятежники уже не посиживают в засаде на кого-либо, а боятся попасть в засаду на их самих.
По лесу и по горам тихо протий нереально — если не напорешься на ножик, то на мину наскочишь непременно. Пули из бесшумного орудия вылетают непонятно откуда. Безо всяких следов пропадают люди.
Егеря не принимают открытого боя, пластичный контакт с ними чреват невозвратными потерями. Егеря — люди опытные, терпеливые; где едят, когда дремлют — непонятно. Чутье у их животное, сами отслеживают кого угодно. Вертятся кое-где около партизан, а где — вычислить нереально. Выходит «партизанская стратегия наоборот» — только сейчас система «налет — отход» применяется против самих партизан.
Зона партизанской активности блокируется с обеих сторон подвижными действиями сводных батальонов егерей, которые не выходят из леса и не спускаются с гор. Рейдирующие антиправительственные группировки «зажимаются» меж отсечными рубежами. Нескончаемые засады истребительных групп на путях перемещений бандформирований повсевременно «пускают кровь» живой силе бунтовщиков. Места баз и стоянок всегда подвергаются «захватам за горло» сокрытыми штурмовыми бросками обходящих егерских отрядов.
К этому времени в больших штабах «утрясается» исконный вопрос единой связи и одного взаимодействия пехоты, артиллерии, штурмовой авиации и милиции. Разведпоисковые и истребительные спецгруппы получают возможность впрямую вызывать по радио и корректировать огнь артиллерии и авиации.
Нельзя сказать, что таковой огнь очень эффективен, но задачка его в другом — оказывать беспокоящее действие на ту либо иную антиправительственную группировку. Опыт контрпартизанских действий в разных странах указывает, что при согласованной работе разведки, огромных и маневренных наземных сил, артиллерии и авиации партизаны просто покидают насиженные места и уходят подальше от угрозы.
К чему это приводит? Сначала, партизаны отрезаются от источников снабжения. Не считая того, пропадает связь меж расходящимися в стороны бандгруппировками. Наступает информационная блокада. Пропадает согласованность действий.
Но ужаснее всего для партизан — недостаток боеприпасов. Очень слабенькая огневая подготовка — слабейшее боевое звено хоть какой оппозиции. Основной тактический партизанский прием — открытие очень плотного огня на дистанции наибольшего сближения — слабо обученные маргиналы используют практически во всех случаях. Описанный ранее «стрелковый психоз», когда слабо обученные «местные» для самоуспокоения начинают стрелять по неочевидным целям заодно со всеми, был бичом всех партизанских отрядов во всех странах и во все времена. При всем этом в атмосферу вылетало неограниченное количество боеприпасов при маленьком эффекте.
Зная это, бандеровские командиры на одно боестолкновение выдавали всего 10-15 патронов на винтовку и по два магазина на автомат, с приказом стрелять только по близкой и верно видимой цели, с отчетом после боя — куда стрелял и сколько раз попал. Виноватых в неоправданном расходе боеприпасов наказывали очень безжалостно, но это не много помогало.
В Западной Украине даже в наше время нет же ну и находят тайники так именуемого лишнего «замагазииенного» орудия (другими словами законсервированного до наилучших времен). В кропотливо оборудованных, выложенных берестой ямах и пещерах обнаруживались русские, германские, венгерские, польские и чешские винтовки и автоматы, безупречно вычищенные и залитые бараньим жиром, который не теряет собственных свойств от времени. И ни 1-го патрона к ним. Это орудие так никому больше и не понадобилось.
Жилые партизанские схроны обычно оборудуются в глухой, малопосещаемой пересеченной местности. Очень нередко они выкапываются в виду пещер, уходящих в овраге в глубину ската, существенно пореже — на более-менее отрытом месте. В любом случае вход в схрон находится в малоприметном месте в глубине растительности. Входы в схроны запираются крышками, обсаженными гумусом, либо же на крышке находится куст на земельный базе либо даже дерево, которое часто поливается.
Крышки входов в схроны могут маскироваться пнями, кучами хвороста и т. д. Схроны обустраиваются качественно, имеют вентиляцию, строятся по типу блиндажей, с накатом из бревен во избежание обрушения, с лежанками и даже с печками для подогрева и изготовления еды.
Для обнаружения схронов в зоне оперативного энтузиазма выставляются сокрытые и замаскированные наблюдатели, выявляющие возникновение людей в местах, где им как бы и неоткуда появляться.
Потом, при последующих поисках на местности зоны ответственности, пристально осматривается все — прямо до каждого квадратного дециметра. Вроде бы скрытно ни существовал человек, там, где он живет, останутся признаки его присутствия. Это могут быть вытоптанные продолговатые места — в недоступных точках люди так либо по другому обязаны ходить по одним и этим же тропам.
Вышеназванные вытоптанные участки грунта могут быть кусками этих троп.
Следует уделять свое внимание на щепки, замаскированные пеньки, кору на земле, следы волочения, ненатуральные наносы грунта на деньке ручьев и рек. Это могут быть следы заготовок стройматериала и грунт, вынутый при рытье схрона. На строй заготовки укажет отсутствие гумуса.
Лесные схроны обнаруживаются острым щупом — невзирая на бревенчатые перекрытия и утоптанный грунт над ними, этот грунт всегда будет приметно мягче для прохождения щупа, чем рядом расположенная почва. Даже замаскированная гумусом крышка на входе будет пружинить под ногами.
Наилучшим средством для поиска обитаемых схронов были и будут служебные собаки. Присутствие человека всегда выдаст запах немытого тела, нестиранных портянок и дешевенького курева. Это тот грустно узнаваемый «партизанский» запах, на который немцы натаскивали собак. Партизанские командиры об этом знали и устраивали помывки личного состава при каждом комфортном случае, но это не много помогало.
Схроны в населенных пт могут быть оборудованы не только лишь в подвалах и на чердаках, да и в простенках, под сараями, под поленницами дров и т. д. Все это находится сначала по чрезвычайно увеличенному расходу продовольствия, кухонным отходам и отбросам для определенного домовладения. К тому же от скукотищи находящиеся в схронах начинают «бузить» и терять осторожность — с утра около сараев и на огородах возникают окурки, сигаретные пачки, спичечные коробки и т. д. Бывает, имеют место уголовные проявления — кражи, хулиганство, насилия, также алкоголизм
За такими объектами устанавливается скрытое наблюдение. Непосредственно входы в схроны инсталлируются по следам посещения. К примеру, в 1947 г. около городка Д. в Западной Украине вход в схрон, оборудованный за поленницей дров, был установлен по захватанным и засаленным поленьям, которыми была обложена дверь в схрон, также по натоптанному около этого входа грунту.
Очень нередко схроны под сараями, другими жилыми помещениями выявляются все по этим же испарениям из душников, которые появляются в сумерках и перед рассветом.
Для обнаружения глубочайших схронов и тайников существует древний способ, пришедший еще от королевских тюремщиков и применявшийся в Сталинское время лагерной охраной и спецбатальонами МГБ в борьбе с формированиями ОУН-УПА.
О парадоксе так именуемого лозоходства знают все. Но о том, что эта способность от природы дается не каждому, понятно немногим. В среднем способностью лозоходства обладает один человек из пятнадцати, при этом независимо от национальности, социальной среды и приобретенного образования. Короче, во времена борьбы с бандеровцами командир взвода давал в руки испытуемому бойцу два кусочка проволоки длинноватой по 30 см каждый, согнутыми посредине под углом 90°, и заставлял пройти над глубочайшим блиндажом, вход в который был завален и заровнен с землей. О существовании подземного бункера боец не предупреждался. Руки с проволочными рамками удерживались на расстоянии 15-20 см друг от друга.
Почти всегда ничего не происходило. Но у неких бойцов независимо от их воли обе рамки по не поддающимся объяснению причинам начинали колебаться с различной амплитудой. Во взводе всегда обнаруживались 1-2 таких индивида, которые использовались для выявления разных пустот, пещер, блиндажей, подкопов и скоплений железных предметов.
В наше время этим уже никто не занимается. Человека и собаку подменяют разные чувствительные приборы. Но знать обо всем вышеизложенном нелишне — все приборы могут быть разбиты, выйти из строя, оказаться без питания и т. д. Основная надежда при всем этом на животное чутье тренированного лазутчика, которое не подведет и не околпачит.
Никита Темнозорь