Рейды

Важное место в тактике партизанских формирований занимали рейды. Они были своеобразной формой вооруженных партизанских действий. Рейды пред­ставляли собой совокупность боев, диверсионно-разведывательной и массово-политической работы, проводившихся в процессе движения, когда партизанские формирования уходили на длительное время из районов своих баз или покидали их вообще. Яркими примерами рейдов являются выходы в тыл противника 101-го пограничного полка, о которых уже говорилось.

Вот, например, как писал о результативности рейдов в сборнике «Всем смер­тям назло» Герой Советского Союза» П.Е.Брайко. За 3 года войны, отмечал он, на захваченной врагом территории, командуя ротой, потом батальоном, полком и, наконец, отдельной кавбригадой (уже на своей территории, ведя борьбу про­тив украинских националистических банд), ему удалось лично провести 111 крупных боев.

«И во всех этих боях удавалось уничтожать противника почти без потерь с нашей стороны. Помогали всегда партизанская смекалка и, конечно, ее Величе­ство местность, — писдл Брайко. — …Летом в ходе операции «Багратион» (ког­да Белоруссию освобождали от гитлеровских захватчиков) 1-я УПД, выполняя указания Ставки Верховного Главнокомандования, двинулась в новый, седьмой по счету, Неманский рейд. Нашей дивизии предстояло оказать помощь войскам 1-го Белорусского фронта в скорейшем окружении группы гитлеровских армий «Центр». На сей раз задача у нас была простая: стремительно двигаясь впереди подвижной группы генерала Плиева, внезапными засадами и налетами на враже­ские колонны, бегущие на запад, всячески задерживать отступление гитлеров­ских войск из Белоруссии для полного их окружения и уничтожения.

Подойдя вечером 23 июня к очень важной шоссейной дороге Бобруйск — Брест и увидев, что по ней сплошной рекой катится на запад пятислойная ко­лонна немцев, мы из лесочка западнее местечка Синява ударили по ней в упор из пушек, ПТР, пулеметов и автоматов сразу на четырехкилометровом фронте и за полчаса расстреляли ее. У нас потерь не было. Гитлеровцы, видимо, реши­ли что их уже обогнала Красная Армия, повернули обратно на восток. Получи­лось то, за чем нас и посылали.

Так, двигаясь вдоль реки Неман на северо-восток и пересекая шоссейные, грунтовые и железные дороги, мы без труда и почти без потерь со своей сторо­ны уничтожали колонны уходящих завоевателей, захватывали много вооруже­ния, боеприпасов, различного военного имущества и заворачивали захватчиков обратно на восток, как баранов на бойню. Под местечком Турец 3-му полку в хо­де марша удалось даже ликвидировать девять спецбатальонов, входящих в со­став группы генерала Гроппе, брошенных фюрером для спасения окруженной Минской группировки. У нас потерь не было…

— Два небольших партизанских полка, всего около тысячи смельчаков, умудри­лись задержать на двое суток на Немане 7-ю и 20-ю танковые дивизии Гитлера, а также 4-ю, 6-ю и 9-ю пехотные дивизии, входящие в состав 4-й и 9-й немецких ар­мий, до подхода конно-механизированной группы генерала Плиева, двигавшей­ся вслед за нами в полосе наступления 1-го Белорусского фронта. Тем самым мы помогли завершить оперативное окружение группы армий «Центр».

В этом бою ковпаковцы уничтожили 10 танков, 5 броневиков, 36 машин с жи­вой силой и боеприпасами и 800 вражеских солдат и офицеров. Партизаны поте­ряли всего двух человек.

Такова была эффективность высокоманевренной тактики, созданной тремя нашими любимыми партизанскими полководцами: Ковпаком, Рудневым и Вер-шигорой.

Вот почему гитлеровское командование после каждого такого боя с ковпа-ковцами оставляло на дорогах таблички, какие ставят минеры всех армий мира, предупреждая свои войска об опасности: «Форзихт, Кольпак!» («Осторожно, Ковпак!»). Вот почему гитлеровское командование принимало полторы-две ты­сячи рейдирующих ковпаковцев за двадцатитысячную армию (как было в Карпа­тах) и на уничтожение этих полутора-двух тысяч бросало пятидесятитысячную армию карателей с артиллерией, танками и авиацией.

Словом, воевали мы, ковпаковцы, легко, изобретательно. Думается, если бы все партизаны, все наземные войска умели так воевать, как ковпаковцы, война могла бы кончиться намного раньше и потери были бы намного меньше. И каж­дый раз, вспоминая об этих победах, я с огорчением думаю: как жаль, что наше военное командование на всех этапах послевоенной истории традиционно ниче­го не хочет знать о такой высокоэффективной тактике ведения войны и не учит Российскую Армию вести войну нестандартным, то есть партизанским, способом — побеждать врага малой кровью».

В годы Великой Отечественной войны диверсии, как уже было отмечено, ста­ли наиболее эффективным способом дезорганизации работы вражеского тыла. Во многих партизанских бригадах и отрядах имелись специальные диверсионные подразделения — роты (взводы). Кроме того, на оккупированной территории действовали также отдельные диверсионные или диверсионно-разведыватель­ные группы.

Эффективность диверсионных акций находилась в прямой зависимости от наличия у партизан взрывчатки, мин и различного рода подрывной техники, уровня обученности личного состава приемам их применения, а также степени охраны противником железнодорожных коммуникаций и других тыловых объ­ектов.

Партизаны организовывали подрывы не только на железнодорожных лини­ях. Многие диверсионные группы успешно минировали шоссейные и грунтовые дороги. Тактика их сводилась к следующему. После предварительной разведки подступов к объекту и тщательного изучения режима его охраны группа в наи­более благоприятный для себя момент выходила на железную или шоссейную дорогу, закладывала мину или другое подрывное устройство, а затем отходила в условленное место, откуда можно было наблюдать за результатом диверсии и затем незаметно скрыться.

В первые месяцы борьбы в тылу врага партизаны использовали в основном самодельные, а также некоторые армейские табельные мины, которые предназ­начались для других целей и поэтому не всегда могли удовлетворять их требова­ниям. Проявляя сметку и изобретательность, партизанские умельцы усовершен­ствовали многие образцы имевшейся в отрядах минно-подрывной техники. В ре­зультате арсенал партизанских диверсионных групп пополнился необходимыми, порой совершенно неожиданными видами мин, секрет которых был известен только изобретателю и исполнителю диверсионной акции.

Помимо взрывных устройств, партизаны довольно успешно применяли для диверсий всевозможные подручные средства. В некоторых бригадах (отрядах) имелись специальные мастерские, в которых ковали различные клинья для кру­шения эшелонов на железных дорогах, изготавливали всевозможные «ежи» и «шипы» для прокола шин автомобилей и другие несложные приспособления. Партизаны перекапывали дороги, подпиливали и сжигали деревянные мосты, растаскивали рельсы, выкалывали и сжигали шпалы, что приводило к крушени­ям воинских эшелонов и уничтожению живой силы и боевой техники врага. Од­новременно с этим они рвали телефонные и телеграфные провода, подпиливали и сваливали опорные столбы вражеских линий связи.

Объектами диверсий, помимо коммуникаций и линий связи, являлись различ­ного рода склады, хранилища, аэродромы, транспортная и боевая техника, элек­тростанции и военно-промышленные предприятия. Для их разрушения применя­лись те же взрывные устройства и простейшие приспособления, гранаты, осо­бенно противотанковые. Широко использовались изготовленные кустарным способом термитные шашки, бутылки с горючей смесью.

В последующем, начиная со второй половины 1942 г., когда начали функцио­нировать Центральный и местные штабы партизанского движения и на вооруже­ние партизан стала поступать из советского тыла современная подрывная техни­ка (мины замедленного действия с электрочасовым или химическим взрывате­лем, магнитные мины и другие специально изготовленные для партизан взрыв­ные устройства), диверсионная деятельность получила более широкий размах.

Организуя подготовку массированных ударов по вражеским железным доро­гам, штабы партизанского движения, командиры соединений стремились обеспе­чить советских патриотов соответствующими рекомендациями по тактике штурма этих коммуникаций. Был обобщен богатый опыт диверсионной деятельности пар­тизанских отрядов, и на основе его с учетом характера местности, а также систе­мы охраны того или иного участка коммуникаций выработаны рекомендации. Со­единениям белорусских партизан, например, был предложен один из возможных вариантов боевого порядка при подрыве полотна железной дороги. В частности, отрядам рекомендовалось иметь группы: ударную, штурмовую, прикрытия флан­гов, тылового прикрытия, несколько вспомогательных групп, а также заслоны, вы­ставляемые на прилегающих к объекту нападения дорогах. Наиболее подготов­ленный личный состав предлагалось включать в состав ударных групп.

Развитие тактических приемов диверсионной деятельности во многом зависе­ло от обстановки на временно оккупированной немецко-фашистскими войсками советской территории, изменений в системе охраны коммуникаций, транспорта и других объектов во вражеском тылу, оснащения партизанских формирований бо­лее эффективными видами минно-подрывной техники и оружия. Если в период становления партизанского движения советские патриоты, как правило, действо­вали разрозненными группами, отдельными отрядами, применяя преимуществен­но тактику мелких диверсий, то в последующем, с созданием штабов партизан­ского движения, все чаще усилия отрядов и бригад стали объединяться общим за­мыслом, а диверсионные действия проводиться в форме крупных, массовых опе­раций. Успех диверсионных действий партизан во многом зависел также от орга­низации разведки и других видов боевого обеспечения, улучшения планирования и совершенствования управления партизанскими формированиями.

Значительный интерес представляет тактика массовых диверсий. 14 июля 1943 г. начальник ЦШПД подписал приказ «О партизанской рельсовой войне». Основная цель операции — «массовым повсеместным уничтожением рельсов… сорвать все замыслы врага, поставить его в катастрофическое положение». В этом приказе говорилось: «Уничтожение рельсов производить на основных ма­гистралях, запасных, подъездных, вспомогательных, деповских путях, уничто­жать запасные рельсы, исключая для противника возможность перешивания и маневрирования рельсами».

Начать «Рельсовую войну» ЦШПД намечал в первых числах августа, но Ста­лин рекомендовал приступить к операции немного раньше, во взаимодействии с наступлением Красной Армии. Верховный Главнокомандующий оценил взаимо­действие партизан с Красной Армией как первую крупную, совместно разрабо­танную стратегическую операцию по разгрому противника.

Первый удар «Рельсовой войны» в ночь на 22 июля 1943 г. нанесли орловские партизаны. Остальные партизанские силы, за исключением украинских, литов­ских, молдавских и эстонских, начали «Рельсовую войну» в ночь на 3 августа. Всего в операции было задействовано 167 партизанских бригад и отдельных от­рядов общей численностью 95 615 человек.

7 августа 1943 г. начальник ЦШПД доложил Сталину, что «план уничтоже­ния 213 тысяч рельсов будет выполнен до середины августа». Однако, по сводкам ЦШПД, этот план был выполнен только к середине сентября. По данным против­ника, партизаны в августе подорвали только около 25 тысяч рельсов.

К сожалению, катастрофы у противника не получилось. По данным ЦШПД, белорусские, смоленские и орловские партизаны с 3 августа по 16 сентября по­дорвали в тылу вражеской группы армий «Центр» более 160 тысяч рельсов, по данным противника, — 20,5 тысячи. Но зато белорусские партизаны в августе совершили только 467 крушений поездов вместо 743, которые они произвели в июле 1943 г. В результате противник доставил войскам этой группы войск в ав­густе 2159 поездов, в то время как в июне того же года, когда еще не было под­готовки к партизанской «Рельсовой войне» и враг готовился к наступлению на Курской дуге, на фронт было доставлено 1822 поезда, а в июле, когда началось сражение на Курской дуге, напрягая все силы, оккупанты доставили войскам 2282 поезда. Следовательно, в результате огромного напряжения сил, расхода партизанами значительных средств группе армий «Центр» было доставлено в августе 1943 г. на 336 поездов больше, чем в июне, и только на 123 поезда мень­ше, чем в июле: пропускная способность была снижена по сравнению с июлем всего менее чем на 6%.

Характерно, что белорусские и другие участвовавшие в этой операции парти­заны отнеслись к ней с большим энтузиазмом. Могли бы значительно перевыпол­нить план подрыва рельсов, но им так и не было доставлено нужного количества боеприпасов. Поэтому белорусские, калининские, смоленские и орловские пар­тизаны подрывали рельсы вместо организации крушений поездов. Это привело к значительному снижению потерь противником так нужных ему паровозов, пере­возимых грузов и не отражалось на моральном состоянии перевозимых войск. Во-первых, при подрыве рельсов 200-граммовыми и тем более 100-граммовыми толовыми шашками рельсы вовсе не уничтожались, а выбивался кусок длиной 25-35 см. Немцы опиливали рельсы и сваривали их термитом. Более того, они изобрели накладной мостик длиной 80 см и массой около 20 кг, накладывали его на подорванные рельсы и пропускали по ним поезда.

Вместо массового подрыва рельсов украинские партизаны в это время осуще­ствили крупные операции с крушениями поездов. Особенно успешно партизан­ским соединением под командованием А.Ф.Федорова была осуществлена опера­ция «Ковельский узел». Во время напряженных боев на Курской дуге и на пер­вом этапе освобождения Левобережной Украины диверсионные группы этого соединения подорвали 274 немецких эшелона. Пропускная способность важней­шей железнодорожной магистрали Ковель — Сарны — Киев уменьшилась в 6 раз, дороги Ковель — Ровно — более чем в 2 раза.

П.П.Вершигора во время карпатского рейда захватил дневник немецкого майора Дормана, в котором была и такая запись: «Узловые станции Ковель и Ровно парализованы с августа… Становится страшно обозревать местность, ког­да едешь. Повсюду остатки разрушения поездов. Ни одного дня в моем районе без железнодорожных катастроф. Русские партизаны устанавливают адские ми­ны, которые мы отказались удалять и которые должны взорваться.

Некоторое время в Белоруссии и некоторых районах Украины было даже из­вестное облегчение. Партизаны сотнями взрывали рельсы. Это плохо было для восстановительных работ, но хорошо для поездов… И вообще, если бы не было мин, партизаны не могли бы совершить ничего особенно вредного. Они причиня­ют нам непоправимый вред минами и при этом сами остаются невредимыми».

Получалась парадоксальная картина. Во время операции «Рельсовая война» отступающие немецкие войска подрывали рельсы на контролируемых ими маги­стралях, эвакуировали в Германию рельсы недействующих путей. А в это время некоторые партизанские формирования подрывали рельсы на запасных и второ­степенных путях.

К тому времени на временно оккупированной территории Советского Союза находилось свыше 10 млн. рельсов, подрыв 200-300 тысяч в месяц составлял вы­вод из строя только 2-3% рельсов.

Партизаны быстро поняли, что при недостатке взрывчатых веществ их вы­годнее расходовать на крушения поездов и на другие диверсии, а не на подрыв рельсов.

I Украинский штаб партизанского движения, писал И.Г.Старинов, получив на свой запрос ответ из Центрального управления военных сообщений, что на вре­менно оккупированной территории Украины находится более 4 млн. штук рель­сов, при плане подрыва 87 тысяч штук рельсов, «записанных» за партизанами Украины, решил применить тактику диверсий. Названная цифра (87 тысяч) со­ставляла всего 2% от общего количества рельсов. А вот паровозов на всей окку­пированной территории было менее 5 тысяч. При острой ограниченности взрывчатки целесообразнее было производить крушения поездов, чем подрыв рельсов.

1 Поэтому «Рельсовую войну» превратили в «Войну на рельсах».

В операции «Рельсовая война» партизаны за 45 суток подорвали 132 832 рельса, а во второй операции — «Концерт» — 77 884 рельса почти за четыре месяца. Следовательно, во второй операции белорусские партизаны в месяц в сред­нем подрывали в 4,5 раза меньше, чем в первой. Заметим, что, резко снижая ко­личество подрываемых рельсов, белорусские партизаны увеличивали крушения

I поездов. Так, если в августе 1943 г., когда они подорвали наибольшее количест­во рельсов, белорусские партизаны произвели 467 крушений поездов, то в сентя­бре — уже 789, в октябре — 832, ноябре — 779, декабре — 713.

Уменьшение количества подрываемых рельсов и увеличение количества кру­шений поездов дало весьма положительные результаты. Если в августе группе армий «Центр» было доставлено 2159 поездов, то в сентябре только 1532, октя­бре — 1352, ноябре — 1457, декабре — 1732 поезда.

Итак, основными видами нарушения работы железнодорожного транспорта были крушения поездов, взрывы мостов, уничтожение локомотивов, а не массо­вый подрыв рельсов, зачастую в тупиках и на запасных путях. Акция «Рельсовая война», проводимая как типичная советская кампания (кто больше подорвет рельсов и кто вперед отрапортует) была недостаточно хорошо продумана, а вследствие этого идея оказалась искажена и дискредитирована. Это при том, что к 14 января 1942 г. в тылу группы армий «Центр» оккупанты восстановили лишь слабо разрушенные участки железных дорог. 53,5% захваченных врагом участ­ков не эксплуатировались. Аналогичная обстановка была в тылу и других групп армий оккупантов.

Из-за отсутствия единого плана вывода из строя коммуникаций противника, недостатка у партизан минно-взрывных средств, разобщенности в действиях партизанских формирований, проведенных в ходе «Рельсовой войны» акций бы­ло явно недостаточно, чтобы перекрыть вражеские коммуникации.

Для этого, по утверждению И.Г.Старинова, необходимо было в 3-4 раза уве­личить количество плановых диверсий, осуществляя их круглосуточно, а не только в ночное время с использованием мин замедленного действия, скорост­ных и управляемых мин.

По данным Г.Теске, партизаны на железных дорогах в тылу группы армий «Центр» в июне 1943 г. подорвали 44 моста, повредили 298 паровозов, 1223 ваго­на, 588 раз прерывали движение на участках на 12 часов, 114 раз — на 24 часа, 44 раза — более чем на 24 часа.

В результате всех диверсий пропускная способность железных дорог в тылу вражеской группы армий «Центр» снизилась почти на 40%. При этом оккупанты испытывали острый недостаток в паровозах и вывозили в Германию рельсы.

Следовательно, для того чтобы полностью парализовать железнодорожное движение в тылу группы армий «Центр», необходимо было только улучшить планирование диверсий и увеличить их количество всего в 2 раза.

На практике партизаны значительно расширили диапазон диверсий, не свя­зывая его только с подрывом рельсов. Наибольший эффект достигался, когда ди­версиями планомерно охватывался подвижной состав и весь комплекс станцион­ных и линейных сооружений.

В декабре 1943 г. ЦШПД обобщил опыт «рельсовых ударов» летом и осенью 1943 г., подвел их политические и военные итоги. В указаниях штабам подчерки­валось, что сила воздействия на вражеские коммуникации заключается в их раз­носторонности и повсеместности.

Не рассматривая специально вопрос эффективности «Рельсовой войны» (он по-прежнему требует специальных исследований), мы отметили лишь особенно­сти практики. Ориентировка партизан при недостатке взрывчатки на крушения подвижного состава, а не на повсеместный подрыв рельсов, предпринятая Укра­инским штабом партизанского движения, была более целесообразной в сложив­шейся обстановке, чем решение ЦШПД.

За время войны, по неполным данным противника, советские партизаны про­извели свыше 18 тысяч крушений поездов. При этом в первые полтора года вой­ны — только около 3 тысяч, а в 1943 г. — 9600 крушений. Крушения поездов на­носили противнику урон в живой силе, боевой технике, военных грузах, а также сильно уменьшали пропускную способность железных дорог и морально воздей­ствовали на перевозимые войска.

Крушениями поездов и взрывами мин под эшелонами, по данным группы ис­следователей, было вызвано 6896 перерывов движения на железнодорожных на­правлениях, или 65,6%; разрушениями мостов — 18%, подрывами рельсов — 10%, прочими видами диверсий и нападениями на станции — 6,3%.

По донесениям командиров, партизанами было захвачено или цодорвано 65 тысяч грузовых и легковых автомобилей, уничтожено или выведено из строя 4538 танков, 1100 самолетов. Крушениями и другими диверсиями партизаны вы­вели из строя на разные сроки более 19 200 паровозов, при этом безвозвратные потери — 2400 паровозов.

Вместе с тем нельзя не отметить один из наиболее важных результатов «Рельсовой войны», который заключался в том, что гитлеровцы вынуждены бы­ли всемерно усилить оборону железнодорожных коммуникаций, привлекая для этого значительные силы.

Важнейшим результатом партизанской войны явилось отвлечение значитель­ных сил противника на охрану тыла и активную борьбу против партизан. На борьбу с партизанами враг выделял не только специальные охранные дивизии, полицейские части, но и полевые войска, которые осуществляли карательные операции.

25 октября 1941 г. Ставка главного командования германских сухопутных войск издала директиву «Основные положения борьбы с партизанами». Она со­держала подробные указания о том, как оборонять пути сообщения, и устанав­ливала средние нормы войск их охраны — примерно один батальон на 100 км же­лезнодорожных путей. Так противником была образована «линия фронта» вдоль железнодорожных коммуникаций. К концу 1941 г. оккупанты восстанови­ли около 5 тысяч км железных дорог. Их они и охраняли. Не восстановленные железные дороги оставались без охраны, но некому и нечем их было заблаговре­менно минировать.

К весне 1943 г. длина эксплуатируемых и охраняемых оккупантами железных дорог превысила 20 тысяч км. При этом, в связи с активными диверсионными действиями партизан, плотность охраны на особо важных коммуникациях до­стигала до одного полка и даже свыше на 100 км пути, но при такой плотности охраны противнику не удалось защитить свои даже наиболее важные коммуни­кации от воздействия партизан. На многих участках охрана усиливалась выруб­кой леса вдоль дорог, а на некоторых участках завалами и проволочными за­граждениями. Но и они не спасали от проникновения мужественных советских партизан-диверсантов. В 1943 г. противник уже охранял и важные для него авто­мобильные дороги. Так, с весны 1943 г. он был вынужден оборонять до 20 тысяч км железных и не менее 10 тысяч км автомобильных дорог.

Противнику приходилось оборонять железные дороги не только от парти­занских формирований, базировавшихся в партизанских краях и районах, но и от рейдирующих отрядов и соединений, держать крупные гарнизоны в городах, где действовали партизанские подпольщики. Все это привело к отвлечению зна­чительных сил гитлеровцев от фронта. По подсчетам П.К.Пономаренко, «для борьбы против советского населения, оказавшего гитлеровцам ожесточенное сопротивление, оккупанты бросили в общей сложности более 50 дивизий». Эти данные относятся к середине 1943 г.

Примером умелого планирования диверсионной деятельности стало участие советских партизан в Белорусской операции («Багратион»). Накануне ее начала, в ночь на 20 июня 1944 г., по единой команде почти все партизанские бригады и отдельные отряды на территории Белоруссии провели массовые диверсии: раз­рушения железнодорожной колеи, мостов, минирование путей на важных на­правлениях в тылу группы армий «Центр». За одну ночь было подорвано 40 ты­сяч рельсов. Полностью прекратилось движение на железных дорогах Орша — Борисов, Молодечно — Полоцк, Орша — Могилев, Молодечно — Лида, Барано-вичи — Осиповичи, Барановичи — Лунинец, Старушка — Уречье и др. Рокадная железная дорога не действовала больше до захвата ее советскими войсками. На перегонах остались «замороженными» 10 вражеских эшелонов с военными гру­зами.

Завершая эту главу, следует отметить, что в годы войны качественно измени­лось содержание понятия «диверсия». Если ранее, во времена Д.Давыдова и К.Клаузевица, под словом «диверсия» подразумевались такие действия во вра­жеском тылу, в результате которых значительные силы противника отвлекались от конкретного объекта, определенного участка театра войны, то теперь под ди­версиями, прежде всего, понимаются действия по дезорганизации вражеского тыла, нанесению потерь и материального ущерба противнику без вступления с ним в боевое столкновение.

Опыт Великой Отечественной войны показал, что при всем разнообразии способов боевых партизанских действий их можно сгруппировать по двум при­знакам: без боевого соприкосновения с противником и при непосредственном боевом соприкосновении с ним. К первым относятся диверсии, ко вторым — за­сады и налеты, оборонительный и наступательный бой и др.

Наибольшего успеха партизаны добивались в том случае, когда эти способы боевых действий применялись ими внезапно, а удары наносились по многочис­ленным и разнообразным объектам на максимально большой территории.

Диверсии стали основным способом выполнения партизанами боевых задач. Особенно значительные результаты были получены на железнодорожных ком­муникациях во вражеском тылу. Диверсии вызывали чувство страха и неуверен­ность у гитлеровцев, поднимали дух советских людей и тем способствовали раз­вертыванию партизанского движения. Они заставляли противника расходовать огромные силы и средства на охрану своего тыла, особенно коммуникаций и др.

Технически хорошо подготовленные диверсии, совершаемые небольшой группой партизан, зачастую давали гораздо больший эффект, чем бой целого партизанского соединения с войсками противника.

Практика диверсионных операций, осуществление плановых массовых ди­версий доказали, что воздействие на тылы противника с их помощью имеет опе­ративный и далее стратегический характер.

Успешные боевые действия партизанских формирований в тылу сильного противника были возможны при условии оснащения партизан техническими средствами, наличия заранее подготовленных партизанских кадров, владеющих специальным вооружением и техникой.