Разжигание социальных, этнических и других противоречий

Обычно выделяют две группы подобных противоре­чий: социально-классовые и национально-религиозные.

Разжигание социально-классовых противоречий. Оно обычно осуществляется органами психологической войны с целью углубления и доведения до «точки кипе­ния» имеющихся естественных различий между различ­ными социальными группами враждебного государства. При этом используется недовольство людей военно-по­литическим руководством страны, их неудовлетворен­ность своим положением в обществе, а также специаль­но организуемые гонения, притеснения, провокации. В результате формируется своеобразная «пятая колонна», известная во все времена категория лиц, враждебно на­строенных к политике своего государства и потенциаль­но готовых помогать противнику.

Можно в связи с этим привести несколько историче­ских примеров из опыта мировых войн и локальных кон­фликтов.

Большевики в России в 1919 г. довольно эффективно вели «классовую пропаганду» против казаков на Южном фронте. Предназначавшиеся им листовки они писали простым разговорным языком, обращались не иначе как «братья-казаки». Но поверивших советской власти, как выяснилось вскоре, ожидала незавидная участь. В конце 1920 года 22 тысячи перешедших на сторону Красной армии белогвардейцев в Новороссийске, более 100 ты­сяч военнопленных и сочувствовавших им жителей Кры­ма после поражения армий Деникина и Врангеля расст­реляли.

А вот «классовая пропаганда», обращенная к «немец­ким пролетариям» с призывом свергнуть «фашистскую власть» и присоединиться к «братству рабочих и кресть­ян» оказалась просто смешной и нелепой в условиях отступления Красной Армии в 1941 г. Содержащиеся в советских листовках того времени лозунги типа «Стой! Здесь страна рабочих и крестьян» вызывали у военно­служащих вермахта презрение и насмешку. Под влия­нием фашистской пропаганды большинство их считало славян и представителей других национальностей СССР низшей расой, «недочеловеками».

Примером попытки внести раскол между союзными странами (на тот момент — между Германией и СССР) является французская листовка, выпущенная сразу по­сле подписания «Пакта о ненападении между СССР и Германией» (август 1939 г.) и озаглавленная «Кто позо­вет Советы, тот получит Коминтерн» (рис. 13). В ней использовался страх немцев перед «агентами коминтер­на», типа известного Георгия Димитрова, обвиненного нацистами в «поджоге рейхстага» и другой подрывной деятельности.

Немецкая листовка весны 1940 г. «Герой после…» (рис. 14) была прямо рассчитана на провоцирование не­нависти бедных, проливающих свою кровь на фронте и становящихся калеками, к богачам, остающимся в тылу и ведущим красивую жизнь.

В годы Второй мировой войны фашистская Герма­ния особенно широко проводила психологические опе­рации для разжигания противоречий. Для них немцы использовали различные каналы воздействия, начиная от подрывных «черных» радиостанций и кончая распрост­ранением слухов.

Так, через несколько дней после массированного вторжения во Францию, 17 мая 1940 г., Геббельс издал специальную директиву, в которой приказал:

«Секретным передатчикам надлежит заняться формированием панических настроений во Франции. Для этой цели они должны маскироваться под фран-

цузское сопротивление и в тоне величайшего возму­щения и замешательства протестовать против упу­щений французского правительства.

В частности, они должны распространять слухи о намерении французского правительства бежать из Па­рижа и обвинять во лжи Рейно (премьер-министра Франции), который опровергает эти слухи. Далее, они должны настоятельно предупреждать об опасности действий «пятой колонны», в которую, несомненно, входят и все немецкие эмигранты (хотя это были, как правило, антифашисты). Они должны также доказы­вать, что и бежавшие из Германии евреи в данной си­туации являются агентами Германии.

Кроме того, они должны распространять слухи о том, что немцы имеют обыкновение конфисковывать деньги в банках занятых городов, так что подлинные французские патриоты уже теперь должны в тех об­ластях, которым грозит оккупация, снять свои день­ги с банковских счетов. Наконец, они должны разжи­гать дальше противоречие, которое проявляется в том, что Англия якобы защищает лишь побережье Ла Манша, а Франция —все свои границы».

На инструктаже 19 мая 1940 г. Геббельс потребовал передать через эти радиостанции сообщение на Фран­цию, что в Париже якобы раскрыт план нападения не­мецких агентов на Бурбонский дворец (резиденцию пре­зидента). Подобную «информацию» о действиях «пятой колонны», запускавшуюся и по другим каналам, обычно подхватывала и подавала в сенсационном оформлении сама французская пресса.

Во время войны в Афганистане, как свидетельству­ют зарубежные источники, органаы советской специ­альной пропаганды достаточно широко вели работу с целью усиления противоречий между формированиями вооруженной оппозиции. В частности, они распростра­няли листовки с целью породить (или углубить) проти­воречия между отрядами, находящимися на территории Афганистана в тяжелых военных и социально-экономи­ческих условиях, с одной стороны, их политическими лидерами в Пакистане, — с другой.

Текст одной из таких листовок уже цитировался в первой главе (см. стр. 11). Ее размножили небольшим тиражом (на пишущей машинке) и распространяли на территории, контролировавшейся отрядами вооруженной оппозиции, нелегальным путем. Распространению лис­товки предшествовал «запуск» слухов о том, что в со­седней провинции существует хорошо вооруженный от­ряд, занимающий особое (промежуточное) положение между мятежниками и правительством, имеющий идео­логические установки, отличающиеся как от первых, так и от вторых. Дескать, его командиры предлагают некий «третий путь».

Корреспонденты иностранных информационных агентств сообщали впоследствии, что в некоторых отря­дах моджахедов (например, в отряде Ровшан Табиба) под влиянием этой листовки начались открытые выступле­ния против неудачного руководства и плохого матери­ального положения рядовых бойцов.

Разжигание национально-религиозных противоре­чий. Объектами углубления и обострения националь­но-религиозных противоречий обычно являются наци­ональные и религиозные меньшинства, проживающие на территории враждебного государства и их представите­ли, служащие в его вооруженных силах.

Большой опыт такого психологического воздействия был получен органами психологической войны накану­не и в ходе Второй мировой войны. Так, в 1939 г. в Польше проживало значительное количество беларусов, украинцев, литовцев, евреев и других национальных меньшинств (39 % от общей численности населения стра­ны). В отношении их власти проводили политику насиль­ственной полонизации, дискриминации в экономическом, культурном и религиозном плане. Поэтому они в своем большинстве оказались предрасположены к восприятию советской пропаганды, делавшей упор на необходимость обеспечения социальной справедливости для всех граж­дан, независимо от национальности и вероисповедания.

В ходе советского вторжения в Польшу (известного как «освобождение Западной Белоруссии и Западной Украины») в 1939 г. главной задачей органов спецпро­паганды стало разложение польской армии по националь­ному признаку. Благодаря правильному выбору объекта психологического воздействия, жители Польши из чис­ла национальных меньшинств встречали советские вой­ска цветами, а солдаты польской армии украинской и белорусской национальности переходили на сторону Красной Армии. После бегства польского правительст­ва в Румынию, польская армия оказалась полностью де­морализованной. Практически она перестала оказывать сопротивление Красной Армии.

Психологически воздействуя на национальные фор­мирования в составе войск противника, необходимо пра­вильно выбирать объект воздействия.

В 1939 г. во время советско-японского конфликта в районе реки Халхин-Гол этого сделано не было. Органы советской специальной пропаганды ориентировались в основном на японских солдат, отличавшихся высоким боевым духом и крепкой дисциплиной. В то же время национальные формирования маньчжур и баргутов, обладавших намного более низкими боевыми и мораль­но-политическими качествами, остались без достаточного внимания. Между тем, они участвовали в боях лишь под угрозой расправы с их семьями, а в тылу расположения их национальных формирований находились японские ка­рательные отряды. Этот факт оказался вне поле зрения органов спецпропаганды. В итоге общая эффективность воздействия этих органов на японскую армию в данном конфликте оказалась крайне низкой.

Во время Великой Отечественной войны данный опыт был учтен, воздействию на национальные формирова­ния противника уделялось должное внимание. Влияние советской пропаганды в целом зависело от «человечес­кого фактора». Чем выше был уровень боевого духа и групповой сплоченности военнослужащих противника, тем меньше они воспринимали психологическое воздей­ствие с советской стороны. В этом плане наиболее труд­ными объектами воздействия среди союзников фашист­ской Германии являлись финны и венгры. Что касается румынских, итальянских, словацких, испанских солдат и офицеров, то с ними работать было намного легче. При­чем самым слабым звеном в группировке противника были румыны, пропаганда на них давала наиболее ощу­тимые результаты.

Кстати, во время гражданской войны большевики весьма эффективно оказывали психологическое воздей­ствие на национальных формирования в составе белых войск. Например, в 1918 году «организатор политичес­кого разложения терского казачества» Г.К. Орджоникид­зе, пообещав выселить казаков с их земель, тем самым вдохновил ингушей напасть на казачьи станицы в тылу казачьих войск. Это предопределило поражение казаков в данном районе. В 1919 году обещанием национальной автономии большевикам удалось склонить к измене бе­логвардейцам башкирскую бригаду, а затем киргизов.

В период боевых действий в Афганистане, как сви­детельствует зарубежная печать, советским органам специальной пропаганды нередко удавалось провоциро­вать межплеменные конфликты, ослабляя тем самым силы вооруженной оппозиции. Следует отметить, что и в настоящее время, когда советские войска давно уже выведены из этой страны (в феврале 1989 г.), противо­речия между афганскими племенами не только не ослаб­ли, а, наоборот, значительно усилились. Там идет жес­токая война на межнациональной, межплеменной и меж­религиозной основе, конца которой не видно.

В ходе арабо-израильской войны 1973 г. органы пси­хологической войны Израиля использовали факт гибели сирийского подполковника Р. Халава для разжигания в Сирии межрелигиозной розни и травли общины друзов, выходцами из которой являются многие сирийские офи­церы.