Особенности ведения боевых действий моджахедами против русских в Ичкерии в октябре 1999 г.

Командующие нашими фронтами знали, что у русских больше сил и техники, а их авиация наносит большие потери нашим силам. Поэтому амиры приняли ре­шение начать не лобовые атаки на блокпосты и заставы русских, а продолжить партизанскую войну.

Мы продолжили использование тактики очаговой обороны, засад, «лову­шек», стремительных рейдов и налетов мобильных отрядов, особенно в ночное время. С этой целью в узлы обороны были превращены населенные пункты Ищерская, Горагорский, Наурская, Алпатово и Виноградное. Мы, как и в первой чеченской освободительной войне 1994 — 1996 гг., применили методы партизан­ской борьбы, основанные на постоянном ведении разведки, внезапности, быст­ротечности и военной хитрости.

Не вступая в непосредственное противостояние с русскими, моджахеды дей­ствуют группами (3-5 человек), включающими гранатометчика, снайпера, пуле­метчика и 1-2 автоматчиков. В результате у русских всегда есть потери.

Наиболее эффективны действия на мобильных огневых средствах. На авто­мобили типа «УАЗ», джип и другие грузовые варианты устанавливаются мино­меты, ЗУ, КПВТ, ДШК, АГС, секции реактивных установок. Ночью моджахеды передвигаются с использованием на автомобилях «шведских очков», «кваке­ров», не включая фар. Огонь ведется с временных огневых позиций (5-6 выстре­лов), затем местоположение быстро меняется.

Дозорные при ведении разведки используют лошадей. Разведчики при вы­полнении задачи часто маскируются под беженцев или пастухов, действуя по 1-2 человека. В ходе устройств засад практикуют тщательную маскировку, про­пускают противника через себя, после чего открывают огонь с тыла и с флангов.

При действиях в лесу снайперы располагаются на деревьях, невдалеке от него по кругу или квадрату лесного массива располагаются наблюдатели, которые вскрывают цели и докладывают их снайперу. Установка растяжек с минами осу­ществляется между деревьями на высоте до 3-5 метров. Бронеобъект (машина) в движении задевает растяжку, мина взрывается и поражает личный состав сверху.

В ходе обороны участка применялись следующие способы. Непосредственно перед началом артподготовки или при ударах русской авиации моджахеды рез­ко перемещались в сторону войск федералов и скрывались на местности. После подъема русских в атаку расстреливали их в упор с расстояния 100-150 м. Были случаи, когда удавалось подойти к федералам на расстояние броска гранаты.

В первые минуты боя наши опытные снайперы убивали офицеров и самых ак­тивных солдат, сея в рядах врага настоящую панику! Многие русские в результа­те такого боя сдавались в плен. Но в плен русских можно брать и по-простому: в большинстве частей Министерства обороны России (но не во внутренних вой­сках!) даже на боевых позициях — проходной двор. Поэтому подсылай к ним русского, знакомого, верного нам, и за несколько пачек сигарет или пива можно узнать многое…»

В чеченском сопротивлении специалисты выделяли кроме других два основ­ных направления. Одно рассматривалось как партизанское движение. Партиза­ны — по сути дела, полуорганизованные вооруженные селяне, потерявшие в хо­де войны кров, родных и близких, пострадавшие в ходе зачисток. Они слабо свя­заны между собой и общим центром. У них нет единых общих установок. Они практически самостоятельны и потому непредсказуемы и трудно уловимы. Про­тив них не эффективны традиционные методы оперативной работы.

И второе — централизованное направление, которое во всем мире призна­вали террористическим, использующим насилие против гражданского населения. Их консолидирующим фактором становится ваххабизм—одна из самых ради­кальных ветвей ислама (типичный представитель — организация «Аль-Каиды»),

В чеченской войне активно использовались дети. После выхода приказа «президента свободной Ичкерии» Масхадова о привлечении юношей в ряды так называемых «освободительных отрядов» в восстановленных школах и мечетях населенных пунктов Шалинского и Гудермесского районов была замечена чрез­вычайная активность эмиссаров бандформирований, которые вербовали себе молодежь. После идеологической подготовки наиболее «проникшихся» идеями ваххабизма отправляли на специальные курсы, где их обучали взрывному делу, обращению с оружием, тактике действий мелких групп.

Из 15-17-летних юношей многие полевые командиры формировали отряды смертников — «шахидов». Обычно их направляли впереди наемников. Обкурен­ных наркотиками, обвешанных взрывчаткой мальчишек бросали против броне­техники. Отряды подростков использовали и при сооружении оборонительных укреплений. Дальше других полевых командиров в изуверстве по отношению к детям пошел известный бандит Арби Бараев. Для сбора развединформации и за­кладки взрывчатых веществ на объекты федеральных сил он предпочитает ис­пользовать 8-10-летних детей. Многие такие малыши подорвались на минных по­лях и при закладке фугасов. Известен случай, когда четверо подростков букваль­но дотла сожгли из огнеметов лагерь отдыха разведгруппы.

Итак, основной формой подрывной деятельности сепаратистов стала парти­занская война. В качестве инструкторов — афганские моджахеды. В теории и практике все те же инструкции афганской оппозиции.

Наращивание активности боевых действий шло за счет диверсионно-терро-ристических актов, совершения налетов на гарнизоны и посты федеральных войск, нападения на колонны. Основная цель — захват оружия, боеприпасов и материально-технических средств

Основные способы действий чеченских бандформирований: обстрелы рас­положения правительственных войск и населенных пунктов; нападения (нале­ты) на посты и мелкие гарнизоны; устройство засад; диверсии на народнохо­зяйственных объектах и диверсионно-террористические акции против пред­ставителей государственного аппарата и военнослужащих; минирование дорог и объектов.

Населенные пункты, воинские гарнизоны, промышленные и другие объекты обстреливаются. Основной целью обстрелов является нагнетание напряженнос­ти и моральное подавление личного состава правительственных войск и населе­ния. Для этого применяются подвижные средства с установленным на них воору­жением, что позволяет чеченским диверсантам менять огневые позиции в ходе обстрелов и быстро скрываться после их проведения. Чаще всего обстрелы про­изводятся в ночное время, когда затруднено точное определение огневых пози­ций и усложнено применение авиации.

Налеты обычно осуществляются в сочетании с обстрелами, их основная цель — захват оружия, боеприпасов, продовольствия, уничтожение боевой и другой техники. Для захватов небольших постов используются группы численностью 20-30 человек, а при налетах на административные центры — группы и отряды численностью до нескольких сот человек. В населенных пунктах они, как прави­ло, не задерживаются. После расправы с госслужащими и активистами, грабежа и насильственного набора молодежи в свои отряды они уходят в районы базиро­вания.

В ходе налетов широко используют снайперов, которые, выдвигаясь на близ­кое расстояние, ведут прицельный огонь, в первую очередь по офицерам и расче­там тяжелого оружия.

Засады сепаратисты обычно организуют на транспортных коммуникациях с целью уничтожения боевой техники, автотранспорта, а также для захвата плен­ных, оружия, вооружения и материальных средств.

Тактика ведения «дорожной» войны зависит от условий местности, характе­ра объекта, наличия сил и средств. Из засад банды обстреливают посты охраны транспортных коммуникаций, производят минирование отдельных участков до­рог, устраивают завалы. Боевой порядок в засаде включает группы захвата, при­крытия и отвлекающих действий.

При движении колонны к месту засады снайперы открывают огонь по водите­лям и старшим машин. Остановка колонны осуществляется подрывом управляе­мых зарядов под головными машинами. Для борьбы с бронетехникой, находящей­ся в составе колонн, применяются крупнокалиберные пулеметы и гранатометы.

Для временного прекращения движения транспорта по дорогам, особенно в местах ведения боевых действий, устраивают завалы в тех местах, где их преодо­ление и расчистка затруднены. Завалы, как правило, минируются, а на господст­вующих высотах для их прикрытия оборудуются позиции крупнокалиберных пу­леметов и других огневых средств.

При нападении на крупные колонны сначала ее дробят на части с последую­щим уничтожением скопления транспортных средств с грузом. Для этого подры­ваются управляемые мины (в начале, середине и конце колонны) либо машины расстреливаются из РПГ. Иногда основная часть машин пропускается, а нападе­нию подвергаются только отставшие машины.

Минирование, как правило, осуществляется в так называемых «узких мес­тах» дорожных коммуникаций (мосты, тоннели), на сложных участках дорог (повороты, спуски, подъемы), то есть там, где ограничена видимость и затруднен маневр. При этом мины устанавливаются справа и слева от дороги на случай рас­средоточения транспорта при нападении на него из засады.

Способы и техника минирования очень разнообразны. На дорогах с твердым покрытием, например, мины устанавливаются на съездах и обочинах, под ас­фальтом и бетоном путем подкопа под них сбоку и в местах нарушенного полот­на дороги. Для усиления мощности взрыва используются фугасы, которые изго­тавливаются из подручных средств (неразорвавшиеся авиабомбы, артиллерий­ские снаряды и т.п.).

Диверсионно-террористические акции занимают особое место в деятельнос­ти бандформирований и рассматриваются ее руководством как важнейший спо­соб ведения партизанской войны.

Целенаправленная активная пропаганда, умелое использование антиправи­тельственных настроений, а также ошибок, допускаемых представителями влас­ти, федеральных сил позволяют боевикам привлечь на свою сторону достаточно широкие слои населения и использовать его в своих интересах. Не последнее ме­сто в запугивании населения занимает минирование гражданских транспортных средств, убийство представителей местной власти, милиционеров, духовных ли­деров, не разделяющих их позиции. Диверсии и террор не дают вести нормаль­ную экономическую деятельность, вследствие чего падает жизненный уровень населения, что неизбежно вызывает недовольство исполнительными органами власти.

Оборонительных и наступательных действий мятежники по собственной инициативе, как правило, не ведут. Оборона применяется лишь при внезапном нападении на них, когда все пути отхода отрезаны и избежать открытого бое-столкновения невозможно, а также при защите крупных базовых районов.

Наступление осуществляется чаще всего в виде психологической атаки, с ре­лигиозными и пропагандистскими лозунгами и криками.

Подрывная агитационно-пропагандистская деятельность боевиков направ­лена в первую очередь на создание в республике обстановки политической не­стабильности, дестабилизацию мероприятий правительства, разложение госу­дарственных органов, частей и подразделений армии, склонение и привлечение населения на сторону оппозиции.

Одной из действенных форм антиправительственной пропаганды является совершение террористических актов мятежниками, переодетыми в форму прави­тельственных войск. Иногда они после проведения террористических актов ос­тавляют на месте преступления отдельные элементы военного снаряжения пра­вительственных войск, газеты, гильзы и т.п. С целью склонения на свою сторону военнослужащих армии и органов правопорядка и вовлечения в антиправитель­ственную деятельность колеблющейся части населения широко используются провокации, шантаж, подкуп, подтасовка фактов.

Большое внимание уделяется работе с беженцами. В проблеме беженцев бо­евики видят возможность не только расширения борьбы с правительством на международном уровне, но и использования помощи для закупки оружия, во­оружения и материальных средств для своих формирований.

В своих действиях сепаратисты следуют принципам: избегать прямых столк­новений с превосходящими силами регулярных войск; не превращать боевые действия в позиционную войну; отказываться от удержания занимаемых райо­нов в течение длительного времени; нападать внезапно, широко используя тер­рор и идеологическую обработку личного состава правительственных войск и населения.

При планировании, организации и проведении боевых действий руководство чеченских боевиков особое внимание уделяет созданию и развитию инфраструк­туры сопротивления — базовых районов, баз, опорных пунктов, центров подго­товки.

Базовые районы представляют собой территории в труднодоступных райо­нах, удаленные от коммуникаций и мест дислокации правительственных войск. Структурными элементами таких районов являются штаб, учебный центр, скла­ды, ремонтные мастерские, госпиталь, жилые постройки, укрытия и убежища. Здесь же располагаются подразделения для их обслуживания, охраны и оборо­ны. Базовые районы хорошо оборудованы в инженерном отношении, имеют раз­витую сеть оборонительных сооружений и заграждений, прикрываются средст­вами противовоздушной обороны.

Но постепенно многое меняется и уже выглядит далеко не так, как было еще три года назад. Все меньше и меньше чеченцев поддерживают сепаратистов, все меньше и меньше «партизанский ресурс». Бывшие партизаны теряют облик на­циональных героев и из партизан превращаются в бандитов, одинаково неугод­ных обеим сторонам.

Но это совсем не значит, что до окончания конфликта рукой подать. Одной из нерешенных проблем, кадрдинально влияющих на завершение борьбы с сепа­ратизмом и бандитизмом, по-прежнему остается правовое обеспечение военных действий на Северном Кавказе. Эта проблема не рассматривается в данной рабо­те. Ей следует посвятить специальное исследование, и тем не менее не коснуться ее нельзя.

На наш взгляд, следуя нормам международного права, необходимо было на­зывать вещи своими именами. Безусловно, хватало политических резонов, чтобы назвать эту акцию «контртеррористической операцией», но тем не менее сле­довало признать, что события в Чечне в 1994 — 1996 гг. и в 1999 — 2000 гг. долж­ны были квалифицироваться как внутренний вооруженный конфликт. Общее по­нятие вооруженного конфликта немеждународного характера (внутренний во­оруженный конфликт) дано в пункте 1 статьи 1 Дополнительного протокола 11 от 8 июня 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г.: это такой «конфликт, кото­рый происходит на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Сторо­ны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, нахо­дясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над час­тью ее территории, который позволяет им… осуществлять непрерывные действия и применять настоящий Протокол».

Однако федеральные власти России официально не считали события на тер­ритории Чеченской Республики внутренним вооруженным конфликтом и не вво­дили соответствующего правового режима, непосредственно вытекающего из требований вышеназванных Женевских конвенций и Дополнительного протоко­ла к ним. Именно такое отношение федеральных властей привело к возникнове­нию правового вакуума в зоне вооруженного конфликта на территории Чечен­ской Республики, что существенно затруднило выполнение федеральными вой­сками и правоохранительными органами задач, возложенных на них Президен­том и Правительством РФ.

Многие специалисты полагают, что если бы это было сделано, то у феде­рального правительства и у всех участников воюющих сторон не было бы мно­гих проблем с розыском и освобождением пленных и заложников; обеспечени­ем прав граждан России, оказавшихся в зоне вооруженного конфликта; свое­временным и полным финансированием деятельности войск; введением исклю­чительных режимов в зоне вооруженного конфликта; неоправданной тратой финансов и материально-технических средств; выплатой компенсаций вынуж­денным переселенцам и беженцам; взаимоотношениями с сепаратистами тер­риториальными и др.

Необходимо напомнить и о том, что в соответствии со статьей 3 Дополни­тельного протокола 11 (1977 г.) к Женевским конвенциям 1949 г. при возникно­вении внутреннего вооруженного конфликта не допускается какое-либо вмеша­тельство других государств в процесс его разрешения.

Другой возможностью, которую предоставляет международное право госу­дарству, локализующему на своей территории возникший внутренний воору­женный конфликт, является то, что современное международное право не защи­щает лиц, относящихся к так называемым «городским» и «сельским» партиза­нам, или, как их еще называют «подпольщикам».

В силу своих «подпольных» подрывных действий (обычно это террор, дивер­сии, шпионаж, вредительство, саботаж, подрывная пропаганда и т.п.) против фе­деральных войск на контролируемой ими территории данная категория лиц не может открыто носить оружие, иметь отличительный знак противоборствующей стороны и т.п. Это исключает применение к ним требований статьи 1 Дополни­тельного протокола 11 1997 г. и статьи 3, общей для всех Женевских конвенций 1949 г. Данные статьи требуют, чтобы противоборствующая сторона (повстанцы, мятежники и т.п.) предоставляла возможность законным (в нашем случае феде­ральным) властям достаточно четко идентифицировать их от местного населе­ния, что для подпольщиков и иных диверсантов, террористов и шпионов, дейст­вующих тайно и под видом местного населения, практически невозможно.

Поэтому в случае задержания таких лиц они относятся к категории обычных уголовных преступников, совершающих особо опасные и иные государственные преступления по своей воле или по чьему-то заданию. На основании вышеизло­женного они не пользуются защитой международного права (за исключением общих прав, не подлежащих ограничению далее в чрезвычайной обстановке).

Это требует немедленного принятия мер по совершенствованию националь­ного законодательства. В противном случае процесс урегулирования внутренне­го воорулеенного конфликта может затянуться на десятилетия. Примеры тому — события в Прибалтике и Украине в послевоенные годы. Отсутствие правового поля при их разрешении лишь заглушало болезнь, позволяя при соответствую­щих условиях вспыхивать вновь и вновь.