Второй фронт для гитлеровцев… И без союзников. «работу «Д» приказано свернуть…»

Командный и политический состав Красной Армии знал, что в будущей вой­не с ее маневренными операциями «крупная роль будет отведена партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом ши­роком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспи­тывать в духе подготовки к этим действиям». И такая подготовка в 1922 — 1935 гг. активно велась. Она включала в себя:

— моральную подготовку войск и населения к партизанской борьбе;

— насаждение тщательно законспирированной и хорошо подготовленной се­ти диверсионных групп и диверсантов-одиночек в городах и на железных доро­гах к западу от линии укрепленных районов;

— создание и всестороннюю подготовку маневренных партизанских форми­рований, способных действовать на незнакомой местности, в том числе и за пре­делами страны;

— переподготовку командного и политического состава, имевшего опыт пар­тизанской борьбы в Гражданской войне, и подготовку некоторых молодых командиров в специальных партизанских учебных заведениях;

— отработку вопросов партизанской борьбы и борьбы с вражескими дивер­сионными группами на специальных и некоторых общевойсковых учениях;

— совершенствование и создание новых средств борьбы, наиболее пригод­ных для их применения в партизанских действиях;

— материально-техническое обеспечение партизанских формирований.

В начале 30-х годов подготовкой к партизанской войне занимались IV управ­ление штаба РККА и специально созданные IV отделы военных округов. Они взаимодействовали с соответствующими подразделениями и дорожно-транс­портными отделами ОГПУ.

К концу 1929 г. была в основном завершена работа по подготовке команд­ных и политических партизанских кадров. Готовились небольшие отряды, ди­версионные и организаторские группы. На базе последних могли бы впослед­ствии создаваться более крупные партизанские формирования. Для них закла­дывались тайные склады продовольствия, минно-взрывные средства, оружие, боеприпасы.

Так, например, к 1 января 1930 г. в приграничной полосе Юго-Западной до­роги глубиной до 200 км из личного состава пограничных войск и военизирован­ной охраны железных дорог было подготовлено, кроме подрывных команд двух железнодорожных полков, более 60 подрывных команд общей численностью около 1400 человек. Оборудованы специальные минные трубы, ниши и камеры на железной дороге и на объектах. Аналогичная работа проводилась в Белорусском и Ленинградском военных округах.

В БССР, например, создали Специальное бюро ГПУ. С 1930 по 1936 г. оно провело целый комплекс мероприятий по подготовке к партизанской борьбе.

Детали и особенности этой работы хорошо представлены в мемуарных кни­гах И.Г.Старинова, который в те годы занимался подготовкой диверсантов по линии IV (разведывательного) управления ГШ РККА.

Ему довелось преподавать минно-подрывное дело партизанам и диверсантам в спецшколах ГПУ Украины в Харькове и в Купянске, на двух учебных пунктах ГПУ Юго-Западных железных дорог в Киеве, где начальниками были М.К.Коче-гаров и И.Я.Лисицын, в спецшколе IV отдела штаба Украинского военного окру­га в Киеве, где начальником был М.П.Мельников, и на спецкурсах этого отдела в Одессе, а в 1933 — 1934 гг. — в спецшколе в Москве, где начальником был К.К.Сверчевский.

Кроме подготовки в специальных учебных заведениях, проводились кратко­временные сборы партизанских формирований, которые маскировались как сбо­ры «пожарников», «охотников», «рыбаков» и т.п.

Командиры подразделений и частей Красной Армии, пограничных войск, прошедшие специальную партизанскую подготовку и переподготовку, в случае необходимости могли организованно переходить к партизанским действиям, скрытно базироваться и передвигаться на занятой противником территории, вы­ходить из вражеской блокады, использовать подручные средства для нанесения урона врагу.

Подготовка диверсионных групп и диверсантов-одиночек, в зависимости от состава и предстоящих задач, обычно продолжалась от 3 до 6 месяцев. Основны­ми предметами были: политическая, физическая, стрелковая подготовка, кон­спирация, минно-подрывное дело, разведка.

Командно-политические кадры и специалисты для развертывания партизан­ских формирований на случай вражеской агрессии разведорганами Красной Ар­мии готовились обычно по такой схеме: первичная общевойсковая и техничес­кая, специальная подготовка и сколачивание ядра будущего партизанского фор­мирования.

Первичная общевойсковая и техническая подготовка проводилась на курсах Осоавиахима, где отобранные партийными и комсомольскими органами добро­вольцы обучались стрелковому делу, топографии, вождению автомашин, плава­нию и т.д. Одновременно велась политическая и физическая подготовка, а также тщательное изучение личного состава, его пригодности к партизанской борьбе. Обычно предварительная подготовка в кружках Осоавиахима продолжалась от одного до полутора лет, если обучаемые до того не служили в рядах Красной Ар­мии. Лица, прослужившие в Красной Армии, также готовились в технических кружках Осоавиахима по нужным для партизанской борьбы, но не секретным специальностям, например радиотехники, электромонтеры, водители автомашин и т.д.

Окончившие курсы Осоавиахима и показавшие по всем дисциплинам свою пригодность к партизанской борьбе зачислялись в закрытую специальную шко­лу.

При обучении диверсионных партизанских групп, предназначенных для ба­зирования и действий в городах, особое внимание обращалось на вопросы кон­спирации и тайной связи.

Личный состав партизанских рейдирующих формирований тренировался в совершении маршей, использовании всех видов транспорта в тылу врага. Парти­заны, которые предназначались для действий в глубоком тылу врага, проходили и воздушно-десантную подготовку, вплоть до прыжков ночью.

В учебных подразделениях, где начальниками были М.К.Кочегаров и И.Я.Ли­сицын, одновременно готовились от 5 до 12 человек в каждом, в остальных — до 30-35 человек. Велась и подготовка одиночек. В школе, где начальником был К.К.Сверчевский, только в трех изолированных группах одновременно готови­лось до 40 человек.

Учебные заведения по подготовке партизанских кадров были весьма своеоб­разны. Они не только готовили партизан, но и вели подготовку материальных средств к закладке их в тайники. Для обучения слушателей широко привлекались наиболее опытные командиры партизанских формирований времен Граждан­ской войны, а также специалисты из войсковых частей.

Специальные учебные заведения имели достаточное количество учебных по­собий. Не было проблем и с практическими занятиями на полигонах. Для подго­товки на конспиративных квартирах имелись комплекты наглядных учебных ма­териалов в чемоданах.

В тех закрытых учебных заведениях, где готовились будущие партизаны и ди­версанты, обучаемые уже имели довольно высокую общевойсковую подготовку, которую они приобрели в Красной Армии или по линии Осоавиахима. Больше того, многие обучаемые имели одну или даже две гражданские специальности, которые полезны в партизанской борьбе, — электромонтеров, химиков, водите­лей автомашин и особенно радистов.

В закрытых учебных заведениях обучаемые осваивали партизанскую такти­ку, технику и тактику диверсий, совершенствовали знания по топографии, а спе­циалисты — минеры, снайперы, разведчики — совершенствовали свое мастерст­во. Минеры могли сами изготавливать взрывчатые вещества, зажигательные уст­ройства, многие взрыватели, замыкатели и мины, а некоторые и собирать их из деталей, которые можно приобрести в магазинах.

Командиры подразделений и частей Красной Армии и пограничных войск, прошедшие специальную подготовку, в случае необходимости могли организо­ванно переходить к партизанским действиям, скрытно базироваться и передви­гаться на занятой противником территории, выходить из блокируемых районов, наносить врагу урон.

Подготовка диверсионных групп и диверсантов-одиночек в зависимости от предстоящих задач длилась от трех до шести месяцев.

Командно-политические кадры и специалисты для развертывания парти­занских формирований на случай вражеской агрессии готовились разведорга­нами Красной Армии. При обучении диверсионных партизанских групп бази­рованию и действиям в городских условиях особое внимание обращалось на вопросы конспирации и связи.

Качество подготовки, возможности маневренных партизанских формиро­ваний проверялись на специальных и общевойсковых учениях. Так, в 1932 г. под Москвой были проведены специальные маневры. В них участвовали дивизия особого назначения, Высшая пограничная школа, академии, училища Москов­ского военного округа и партизаны-парашютисты под командованием С.А.Ва-упшасова.

Самые крупные общевойсковые учения, в которых участвовали подготовлен­ные партизанские кадры, были проведены осенью 1932 г. в Ленинградском воен­ном округе. В них участвовало около 500 «партизан» Ленинградского, Белорус­ского и Украинского военных округов. В районе учений «партизаны» были во­оружены японскими карабинами, учебными гранатами, а «диверсанты» — раз­личными учебными минами. Все были в гражданской одежде, в головных уборах с красными полосками, имели плащи и рюкзаки. В ходе учений «партизаны» про­никали в тыл «противника» через «линию фронта», перебрасывались туда по воздуху.

Партизанские отряды успешно осуществили ряд засад, но налеты на штабы армии оказались неудачными. Охрана была бдительна, обнаруживала партизан еще на подходах. Эффективно действовали небольшие диверсионные группы на путях сообщения «противника». На сильно охраняемых участках «партизаны» ухитрялись устанавливать так называемые «нахальные» мины. Это занимало у них менее 30 секунд. На слабо охраняемых участках они успешно применяли учебные неизвлекаемые противопоездные мины.

Учения убедительно показали, что в результате внезапных крупных операций партизанских сил можно на длительные сроки вывести из строя коммуникации противника и тем самым отрезать его войска на фронте от источников их снаб­жения. При этом хорошо подготовленные партизанские формирования, умело применяя мины различного назначения, остаются неуязвимыми.

Большое внимание уделялось планированию первых операций партизанских сил. В те годы твердо придерживались установки, что партизанские операции должны быть крупными и внезапными, чтобы одновременными действиями мно­гих десятков диверсионных групп и партизанских отрядов отрезать войска про­тивника на фронте от источников их снабжения.

Опыт общевойсковых и специальных учений, особенно командно-штабных, убедительно показал, что партизанская война в тылу противника должна начать­ся во взаимодействии с войсками и авиацией фронтов совершенно внезапно в ви­де крупных операций по выводу из строя коммуникаций противника и наруше­ния работы его тылов. Для этого были подготовлены органы и средства управле­ния партизанскими силами.

Характерно, что если крупные партизанские отряды обнаруживались еще на подходах, то мелким диверсионным группам удавалось проникать в населенные пункты, где располагались штабы, и с помощью учебных мин создавать тревож­ное положение. При этом все группы оставались неуловимыми.

Одну из таких групп возглавлял Н.Л.Прокопюк, в последующем Герой Со­ветского Союза. Эта группа была отмечена на разборе действий партизан замес­тителем начальника управления Генерального штаба.

Специальная подготовка партизанских кадров обычно велась по группам специалистов: диверсантов, разведчиков, снайперов, радистов. Состав групп формировался в ходе предварительной подготовки. При отборе кандидатов осо­бое внимание обращалось на морально-политические качества, физическую на­тренированность, выносливость, дисциплинированность, инициативность.

Планом отражения агрессии в начале 30-х годов предусматривалось внезап­ное развертывание партизанской борьбы в тылу врага с первых дней войны, и прежде всего за пределами Советского Союза. О размахе подготовки к ведению партизанской борьбы за пределами страны на случай вражеской агрессии мож­но привести следующие данные.

В Украинском военном округе для переброски в тыл врага по воздуху за пре­делы Советского Союза было подготовлено более 80 организаторских и дивер­сионных групп общей численностью свыше 600 человек, состоявших в основном из опытных, хорошо подготовленных бывших советских партизан и иммигрантов из Польши и Румынии. На территории этих стран, главным образом в западных областях Украины и в Молдавии, находившихся по ту сторону границы, были на­мечены места десантирования и имелись люди, которые могли бы оказать по­мощь нашим десантникам. Большую часть групп, подготовленных для действий за пределами Советского Союза, предполагалось выбросить в тыл врага по воз­духу в первые военные ночи.

«Нет слов, — писал С.А.Ваупшасов, — шесть белорусских партизанских от­рядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной немецкой армейской группировки, наступающей на Москву. Но замед­лить сумели бы! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганиза­цию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю».

Партизанское движение Белоруссии смогло бы быстрей пройти стадию орга­низации, оснащения, накопления опыта и уже в первый год войны приобрести тот могучий размах, который оно имело в 1943 — 1944 гг.

Есть все основания полагать, что если бы все мероприятия по подготовке к партизанской борьбе сохранились к началу войны, то далее при внезапном напа­дении фашистской Германии на Советский Союз вражеские войска, подойдя к Минску и Киеву, остались бы без боеприпасов и горюче-смазочных материалов. Оккупантам не удалось бы использовать и захваченные железные дороги, так как в тылу агрессора развернулась бы партизанская война.

Можно только предположить, в каком катастрофическом положении оказа­лись бы вражеские войска на фронте при парализованных коммуникациях и дез­организованном тыле. Но этого не случилось.

В результате репрессий в 1937 — 1938 гг. партизанские кадры понесли невос­полнимые потери. Были репрессированы многие работники Генштаба, ОГПУ, се­кретари обкомов, которые в начале 30-х годов занимались подготовкой к парти­занской войне, командиры Красной Армии, имевшие специальную партизанскую подготовку. Ликвидированы тайники, предназначенные для партизанских сил. Частично уцелели лишь те партизанские кадры, которым довелось принять уча­стие в первой вооруженной схватке с фашизмом в Испании, в частности А.К.Спрогис, С.А.Ваупшасов, Н.А.Прокопюк, И.Г.Старинов и ряд других. Была ликвидирована сеть партизанских школ во главе с компетентными руководите­лями.

В конце 30-х годов, буквально накануне Второй мировой войны, партизан­ские отряды были расформированы, закладки оружия и боеприпасов изъяты.

Представление об этом дает содержание копии докладной записки, направ­ленной А.К.Спрогисом в адрес вышестоящего командования после возвращения из Испании. В течение года, до поступления в Академию им. М.В.Фрунзе в 1938 г., он не мог найти применения своему опыту и знаниям. С первых дней войны Спро­гис включился в работу по формированию диверсионной школы при разведыва­тельном управлении штаба Западного фронта, занимался организацией парти­занской войны в Подмосковье. Он руководил штабом партизанского движения Латвии.

Вот этот документ:

«Около восьми лет я занимался подбором людей для партизанских и дивер­сионных групп, руководя ими и непосредственно участвуя в организации дивер­сионных актов (за рубежом. — Авт.). На практической работе я встретился с не­дооценкой этой работы, неоднократными случаями недоброжелательного отно­шения к ней вышестоящих лиц. Отрицательному отношению к этой работе и лю­дям, ее осуществляющим, способствует отсутствие положений и указаний, учи­тывающих ее специфику.

Я глубоко убежден в том, что у этой работы большое будущее. На известном отрезке времени, при известных условиях, при соответствующей заблаговремен­ной подготовке (особенно кадров) эта работа может принести громадный вред нашим противникам и явится серьезным фактором, влияющим на успех военных операций, способным нанести колоссальный подрыв мощи противника во всех отношениях.

Этот вопрос (по крайней мере мне так кажется) настолько для всех ясен, что ничего нового я не сказал. Это давно известно всем. Если это так, то я хочу по­ставить вопрос о том, почему так мало делается для того, чтобы подготовить эту работу, чтобы она в нужный момент могла выявить свою мощь.

Хочу кратко охарактеризовать известную мне часть работы «Д», которая требует, с моей точки зрения, серьезного улучшения. Говоря об этой работе, я имею в виду два учреждения, организующих ее, а именно НКВД (до 1937 г. осо­бый отдел, а потом 3-й отдел) и 5-й отдел РККА (Разведупр). Как работавшему по линии и одного, и другого управлений, мне в этой части постановка ее доволь­но хорошо известна. Коснусь только ряда вопросов.

В начале 1930 г. небольшая группа слушателей Высшей пограничной школы (ВПШ) ОГПУ (в том числе и я) была вызвана в особый отдел центра, где имела соответствующий разговор с руководящими лицами. В частности, я хорошо по­мню товарища Гендина (Гендин — начальник Главного разведывательного уп­равления РККА. В ноябре 1937 г. арестован как «враг народа». — Авт.). Его я знал и раньше. Из нашей группы было отобрано 30 человек, в том числе и я. По­сле прохождения месячных специальных курсов нас направили в три погранич­ных округа — Ленинградский, Украинский и Белорусский для организации и подготовки диверсионно-партизанской работы.

Установка была такова, что к весне ожидается война.

Война не началась, но все группы по округам, соответствующие отделения в составе округов продолжали начатую подготовительную работу. Я находился в БССР, но был в курсе работы всех округов. В результате неудобств, неувязок, не­чуткого (если не сказать хуже) отношения руководителей… все представители этих отделений старались уйти с этой работы. В том числе и назначенные началь­никами отделений Алексеев, а потом Иванов-Ханин. В течение небольшого про­межутка времени с этой работы ушло 75 процентов состава, хотя пришли все на добровольных началах, охотно. В БССР всякими правдами и неправдами ушли такие работники, как Гринвальд — Муха, Орлов — Аршинов, Ваупшасов — Смольский, люди, которые имели богатый партизанский опыт в прошлом. Имен­но они руководили такой идеально проведенной операцией, как налет на город и станцию Столбцы (Западная Белоруссия). Тогда 60 человек за ночь разгромили полицию, жандармерию, казармы пехотного полка, тюрьму, освободили аресто­ванных, на рассвете за городом приняли бой с кавалерийским полком и прорва­лись через границу к своим.

Эти люди ушли не потому, что они выдохлись или переродились. О против­ном говорит тот факт, что как только в 1936 г. стало известно, что для работы «Д» есть возможность уехать в страну «X» (Испанию. — Авт.), они стали рвать­ся туда добровольцами. О том, как они себя там проявили, можно судить по тем наградам, которыми их награждали партия и правительство.

Я на этой работе оставался до последнего момента, ибо верил в ее целесооб­разность, но в конце концов ушел, обещая себе вернуться к ней тогда, когда нач­нутся активные действия. Так и получилось. Через три месяца я опять вернулся на эту работу и уехал в страну «X», а по возвращении пишу эту докладную записку.

Ответить на вопрос, почему так происходит, в высшей степени трудно. При­чина кроется в существующей обстановке, а также в отношении высшего руково­дящего состава к работникам этой отрасли. Отношение, которое трудно подда­ется критике, но в то же время имеет огромное значение. Пояснить свою мысль я постараюсь на личном примере.

Мы привыкли, что наш труд ценим. Я не ошибусь, если скажу, что этого не было не только в БССР, но и на Украине, и в Ленинграде. Наша работа стала счи­таться второстепенной. Наши работники использовались не по прямому назна­чению: производство обысков, арест, конвоирование арестованных, нагрузка де­журствами и т.д. и т.п. Это была система, продолжавшаяся из года в год. Нетруд­но понять, что это отражалось в аттестации по присвоению званий.

В 1936 г., во время моего разговора с бывшим начальником особого отдела Карелиным, последний заявил, что моя работа с 1930 по 1936 г. в качестве помощ­ника, а потом уполномоченного особого отдела по работе «Д» — это не опера­тивная работа. И вот результат. Хотя я в рядах РККА и ВЧК-ОГПУ-НКВД бес­прерывно с начала 1919 г. и имею соответствующую подготовку: военную школу ВЦИК и ВПШ ОГПУ, я был аттестован с присвоением звания младший лейтенант госбезопасности.

Мои рапорты о пересмотре остались без каких-либо последствий. Кроме то­го, имелся и другой момент, который отразился на нашей работе. До 1937 г. сис­тематически из года в год уменьшались средства, отпускаемые на работу «Д». Она свертывалась. Не знаю, как обстояло дело в 1937 г., так как я находился в это время за пределами СССР. Ответ здесь прост. Центром утверждено столько-то и столько-то, и все вопросы снимаются».

Только поступление Спрогиса накануне войны в Академию им. М.В.Фрунзе по личной рекомендации наркома обороны К.Е.Ворошилова, да счастливая слу­чайность, как вспоминал не раз в беседах автор докладной записки, отвели от не­го угрозу репрессии.

Сталин уничтожал партизанские кадры потому, что опасался наличия в стра­не специалистов, владеющих тактикой и техникой диверсий, отлично зная по собственному опыту об их потенциальных возможностях. После убийства С.М.Кирова (1886 — 1934) понятие «советский диверсант» исчезло, остался только «вражеский диверсант».

Тема просчетов и ошибок руководства страны и командования Красной Ар­мии во Второй мировой войне, и особенно на момент нападения гитлеровской во­енной машины на СССР, непроста. Она до сих пор является предметом горячих дискуссий. Мы ее не будем касаться. Применительно же к рассматриваемой про­блеме хотелось заметить следующее. Не совсем правильно, как подчеркивается в современных исследованиях, учитывались предвоенная обстановка, условия на­чального периода войны и способы отражения внезапного нападения агрессора. Как в теоретическом, так и в практическом плане недооценивались вопросы обо­роны в оперативно-стратегическом масштабе.

В сложившейся перед войной обстановке требовалось не только формальное признание правомерности обороны, а основательная разработка способов ее ве­дения, и главное — практическая подготовка оборонительных операций в при­граничных военных округах.

Речь, как минимум, должна идти о том, что в тогдашней военной доктрине не нашлось места таким понятиям, как «малая война» и «партизанство». Руковод­ство страны не верило в свой народ, боялось удара в спину. В результате накану­не Великой Отечественной войны страна оказалась слабо подготовленной к ве­дению партизанской борьбы, несмотря на громадный исторический, теоретичес­кий и практический опыт.

Пришлось с оглядкой организовывать партизанскую борьбу в тылу врага уже в ходе развернувшихся боевых действий ценой огромных жертв и материальных затрат.

С началом Великой Отечественной войны многие подразделения и части во­енных и пограничных округов, в силу вынужденных обстоятельств очутившиеся в тылу противника, оказались неспособны перейти к партизанским действиям и выполнению специальных задач в интересах оборонительных операций объеди­нений Красной Армии.

Проведенные исследования позволяют сформулировать следующие принци­пиальные положения, без уяснения которых не представляется возможным дать анализ содержания исторического опыта партизанской борьбы периода Вели­кой Отечественной войны.

Партизанская борьба — сложный общественно-социальный процесс, обус­ловленный рядом объективных и субъективных факторов, имеющий закономер­ности и стадии своего развития, составная часть вооруженной борьбы, направ­ляемой на оказание всесторонней помощи армии в целях быстрейшего разгрома врага, при отсутствии армии — протекающий самостоятельно, способствующий созданию регулярных формирований в последующем.

Партизанская борьба возникает как организованно, так и стихийно, подраз­деляется на взаимосвязанные партизанство войскового типа и партизанство-по­встанчество. Последнее при отсутствии организации и организованности неред­ко вырождается в партизанщину, бандитизм.

В числе основных условий возникновения и развития партизанства можно назвать: неуспех боевых действий регулярных войск; отсутствие собственной ар­мии; ведение войны на значительном пространстве страны достаточно продол­жительное время; благоприятные физико-географические условия местности; благоприятное морально-психологическое состояние населения и др.

Партизанство в своем развитии проходит присущие ему закономерные ста­дии развития. Назовем лишь главные: партизанство войскового типа способству­ет созданию иррегулярных партизанских формирований; организуется переход к организованным партизанским действиям, плановости партизанских опера­ций; иррегулярное партизанство сливается с армейскими действиями и подчине­но им.

Формы организации и принципы управления партизанскими формирования­ми определяются задачами и способами их боевой деятельности. Они также за­висят от разных факторов: политической обстановки; экономики соответствую­щего района; наличия экономических и административных центров; характера и результативности действий регулярной армии на фронте; применяемых средств вооруженной борьбы, классового и национального состава населения.

Партизанская борьба предполагает создание территориальных опорных пунктов, территориальной системы партизанских сил, взаимодействующих меж­ду собой. Пагубно придавать партизанским силам единую организационную структуру. Решая этот вопрос, каждый раз приходилось исходить из конкретных объективных условий. Естественная тяга партизанских формирований к войско­вой организации не означает обязательного копирования армейских структур.

Центр тяжести партизанской борьбы лежит не в пассивной обороне занима­емой территории, а в активных действиях, наступательной тактике. Только в этом случае недостатки вооружения партизан при ведении огневого боя компен­сируются обстоятельным знанием и умелым использованием местных условий, маневренностью, ударной тактикой (ночной бой, налет, засада, диверсия). При этом целью является: измор, деморализация противника, действия, направлен­ные на истощение и деморализацию его тыла (не уничтожать во что бы то ни ста­ло и любой ценой живую силу противника, а лишать его источников сил и средств и др.).

Основным фактором успешного развертывания партизанской борьбы в тылу врага выступает заблаговременная разработка ее плана и создание всех условий, обеспечивающих успех ее широкого развития.

Первостепенным условием успешной партизанской борьбы следует считать обеспечение тесной связи войсковых партизанских формирований, предназна­ченных для диверсионно-разведывательной деятельности во вражеском тылу, с местными партизанскими силами, не обособление, а опора их на партизанское движение.

Партизанская борьба невозможна без подготовительной фазы, в ходе кото­рой ведется политическая пропаганда среди населения, закладывается матери­альная и продовольственная база, готовятся кадры руководителей и специалис­тов, создается разветвленная сеть агентуры.

Партизанская борьба может быть успешной только в том случае, если парти­заны имеют полную поддержку со стороны населения оккупированной террито­рии.

Анализ состояния партизанской борьбы накануне Великой Отечественной войны позволяет с полным основанием утверждать, что в этот период имела ме­сто общепризнанная, достаточно четко сформулированная концепция использо­вания партизанских сил в войне.

Партизанские действия учитывались в планах командования регулярной ар­мии. Основные усилия партизан нацеливались на коммуникации, которые могли быть использованы противником в случае развязывания военных действий на на­шей территории при вынужденном отступлении Красной Армии, а также в тылу войск агрессора, развязавшего войну, с момента начала военных действий — на территории противника.

Работа по подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии проводилась в весьма сложных условиях, связанных с насильственной коллекти­визацией и последовавшим голодом. Были случаи «раскулачивания» подготов­ленных партизанских кадров — рассекречивания партизанских баз и складов оружия и продовольствия, особенно будущих партизан-подпольщиков.

Были арестованы иммигранты из западных государств, подготовленные для партизанской войны на территории агрессора.

На дальнейший ход подготовки к партизанской войне существенное влия­ние оказало то обстоятельство, что активными участниками всех планов и ме­роприятий в этой области оказались «враги народа» — крупные военачальни­ки В.К.Блюхер, И.Э.Якир, И.П.Уборевич, В.М.Примаков, Я.К.Берзин, А.И.Его­ров и многие другие.

Прекращение широкой подготовки войск к ведению партизанской войны объяснялось тем, что в Красной Армии достаточно командиров и политработ­ников всех уровней, которые в случае необходимости могут организовать пере­ход войск к организованным и управляемым партизанским действиям. Однако и этого не случилось.

Поскольку теоретики и практики партизанской войны были истреблены, об­ратились к боевому опыту партии большевиков периода Гражданской войны. Между тем российский военный опыт убеждал, что революционная практика не годится для новых военных условий, да и сам подход однобок. Войсковое и рево­люционное партизанство в нормальной обстановке — антиподы, отрицающие друг друга. Лишь при определенных условиях они переливаются одно в другое. Только там, где устремления народа и армии совпадают, можно говорить о сло­жении векторов. В реальности речь может идти лишь о единстве и взаимопроник­новении противоположностей. Именно к нему и привела практика партизанской борьбы в третьем периоде Великой Отечественной войны, но достигнуто это бы­ло ценой проб и ошибок, неисчислимых человеческих жертв.