Диалектика партизанства. И все-таки… «малая война»

Как известно, главная задача партизанской войны — организованная воору­женная борьба населения страны по изгнанию противника и освобождению сво­ей территории. Сегодня подсчитан и вероятностный характер участия населения в партизанской войне. Прогнозируется, что через несколько лет оккупации на захваченной территории 10% населения могут стать предателями (из них около 3% активными и 7% симпатизирующими противнику). Из 90% патриотов 20% войдут в движение Сопротивления и будут вести активную борьбу с противни­ком. Около 70% займут пассивную, выжидательную позицию. Так гласит исто­рический опыт, а значит, такова и серая правда войны.

Говоря о партизанской войне, следует остановиться на двух особенностях. Первая — это стремление обеспечить тесное единство в партизанской борьбе специальных и иррегулярных (народных) формирований. Вторая — двуединый характер задач, решаемых партизанами. Сюда входит борьба с диверсионно-раз­ведывательными группами предполагаемого противника и собственная диверси­онно-разведывательная деятельность в его тылу.

Исторически сложилось так, что с момента появления регулярных армий в партизанской войне исконно существуют два начала, которые прослеживаются с древнейших времен до наших дней: партизанство организованное и стихийное, военное и «крестьянское» (1812), войсковое и повстанческо-революционное (гражданская война). Не составила в этом плане исключения ни одна из так на­зываемых национально-освободительных войн, сопутствующих, а в ряде случаев способствующих развалу колониальной системы. В партизанскую борьбу как целенаправленно, так и в силу вынужденных обстоятельств активно включались как армейские, так и войсковые специальные формирования. Между тем эта сто­рона партизанской борьбы до сих пор не исследована и не осмыслена, что не мог­ло не привести к односторонности оценки самого явления.

Дело, видимо, в том, что партизанская война как военный метод и ее искусство развиваются параллельно военному, можно сказать, на конкурентной основе, поскольку ведется она не в интересах создаваемых легитимно вооруженных сил, а возникающих из недр народных масс, как правило, «незаконных» самодеятель­ных, импровизированных вооруженных формирований.

Теоретические положения партизанской войны в силу двойственности ха­рактера явления хотя и были предметом дискуссий, однако это не мешало их включению в нормативные акты.

Прекрасно сознавал значение партизанских действий Петр I. В декабре 1706 г. в ходе войны между Россией и Швецией 1700 — 1721 гг., известной под названием Северной, он созвал Военный совет, на котором было принято реше­ние «встретить противника в Польше», но сражения там не давать, а на пере­правах и «партиями» путем лишения провианта и фуража «томить неприяте­ля». План действий состоял в том, чтобы при наступлении Карла XII укло­няться от боя в пределах Польши и, отступая к своим границам, изнурять про­тивника постоянными нападениями легких отрядов, лишать его средств продо­вольствия, всячески препятствовать передвижению неприятельской армии.

Тот факт, что Петр I учитывал важность такого нового явления, как воздей­ствие на тыл и тыловые коммуникации противника, признавал стратегическое значение партизанских (специальных) действий в этой борьбе, подтверждается учреждением им впоследствии целого корпуса, специально предназначенного для действий на сообщениях неприятеля, так называемого «корволанта». Его со­став, численность, организация и назначение лучше всего определяются главой шестой «Устава воинского», изданного 30 марта 1719 г. В нем, в частности, гово­рится: «Корволант (сиречь легкий корпус), которое тако уже было, или от вели­кой армии в несколько тысячах нарочно отделено бывает, и отдается к некоторо­му делу в команду Генералу, либо у неприятеля для пресекания или отнимания пасу, или оному в тыл идти, или в его землю впасть и чинить диверсию. Такие корпусы называются Корволант, который состоит от 6 до 7 тысяч рядовых, и та­ким способом может оное всюду поворачивается без тягости, и на неприятель­ские дела примечать добрым поведением, которой сочиняется не токмо от кава­лерии одной, но при том употребляема бывает и инфантерия с легкими пушками, смотря случая и места положения…»

После вторжения в Россию шведской армии размах партизанского движе­ния, поддержанного Петром I, содействовал изоляции шведской армии и лише­ния ее продовольствия весной 1709 г., а затем и ее разгрому под Полтавой. Швед­ские войска, осадившие Полтаву, были блокированы партизанами и потеряли боеспособность.

Таким образом, в Северную войну по инициативе Петра I в тылу противника войсками осуществляются партизанские действия, согласованные со стратегиче­ским замыслом. Как не вспомнить здесь знаменитые партизанские рейды времен Гражданской и Великой Отечественной войн!

Как известно, французская революция 1789 г. сделала войну общенациональ­ным делом, породила новую военную организацию и новый способ ведения бое­вых действий регулярной армии, основные черты которого были повсеместно восприняты современниками и унаследованы потомками. Но к числу сделанных тогда открытий можно по праву отнести и малую войну.

Складывалась парадоксальная ситуация, когда новая французская армия, громившая одну за другой лучшие коалиционные армии Европы и с успехом осу­ществлявшая «освободительную миссию» на большей части континента, обнару­живала свое бессилие перед неугасающим очагом гражданского сопротивления внутри собственной страны.

Еще более ожесточенный отпор она встретила в Испании, где вновь столкну­лась с неординарными способами сопротивления, с иррегулярной войной, в ко­торой сосредоточенным усилиям французских войск было противопоставлено распыление сил, перемежавшееся их кратковременным слиянием в компактные ударные отряды. Поглотив в повстанческой армии значительную часть по суще­ству расколотых и распавшихся национальных вооруженных сил, «сельское на­селение поломало каноны классической войны».

Трижды Наполеон вводил свои армии на полуостров, и всякий раз они, не по­терпев при этом военного поражения, но и не добившись победы, потрепанные и истощенные в непрерывных мелких стычках с неуловимыми группами партизан, бесславно покидали страну.

Эта малая война, ведомая в больших масштабах, вошедшая в долговременный обиход как буквальный перевод испанского слова «герилья», по существу стала самостоятельным и единственным способом вооруженной борьбы покоряемого народа. Стратегия защиты независимости реализовалась исключительно на так­тическом уровне, оказавшемся недосягаемо низким для громоздких колонн французов.

Если испанские регулярные силы были разбиты за шесть дней, то для шести­летней оккупации страны из-за вспыхнувшей партизанской войны понадобилась более чем двухсоттысячная армия. Основными объектами действий испанских патриотов стали тылы армии. На их защиту пришлось выделить четверть боевых войск. Война же 1812 г. в России из-за недооценки Наполеоном партизанских действий завершилась полным поражением и гибелью всей наполеоновской ар­мии.

Для России в этой войне было характерно сочетание военных действий регу­лярной армии с типичными приемами и способами малой войны, возникшей сти­хийно, но в развитии планомерно организованной и ведущейся. Следует под­черкнуть, что и само сохранение русской армии для решающих баталий стало возможным благодаря тому, что она частью сил преднамеренно прибегла к неко­торым приемам малой войны, уклоняясь от сражений в невыгодных условиях, постоянно маневрируя, изматывая силы противника и сохраняя собственные за счет оставления территории.

Одновременно с этим разгоралась собственно малая война в форме парти­занского движения гражданского населения и боевых действий выделяемых с той же целью войсками отрядов непостоянного состава (войсковых партизан). На определенных этапах, особенно после Бородинского сражения, малая война становилась основным содержанием русской обороны, обеспечивая ей в целом активный и наступательный характер в промежутках между сражениями регу­лярных армий. Опыт этой войны примечателен тем, что было осуществлено мас­штабное и исключительно эффективное боевое взаимодействие вооруженных сил государства и импровизированных партизанских отрядов, а также тем, что, увлекаемая примером своего неожиданного союзника, сама армия не преминула воспользоваться наглядными уроками партизанской тактики.

Анализ действий партизан в Отечественную войну 1812 г. наглядно под­тверждает, что в начале войны, когда русская армия вынуждена была отсту­пать под натиском превосходящих сил противника и отсутствовала четкая ли­ния фронта, крестьяне и горожане применяли простейшую тактику сопротив­ления врагу. Они покидали свои дома и уходили в глубь лесов, а оставшиеся на местах саботировали распоряжения наполеоновской администрации (прятали хлеб, скот, перевозочные средства, другое имущество). Вскоре на оккупиро­ванной территории Гродненской, Виленской, Курляндской, Волынской, Витеб­ской, Минской губерний, а в начале августа и Смоленской появились партизан­ские отряды из крестьян. Район их действий ограничивался прилегающей к родным селам и деревням местностью. Свободно ориентируясь на ней, парти­заны устраивали засады, нападали на одиночных солдат и небольшие вражес­кие группы, уничтожали фуражиров, захватывали обозы. Совершали и дивер­сионные акты: поджигали складские помещения, разрушали мосты, портили дороги, устраивали на них лесные завалы. Занимались также сбором сведений о расположении врага, его численности и намерениях, затем эти данные пере­давали командованию.

В июле по распоряжению генерал-фельдмаршала М.Б.Барклая-де-Толли, в то время военного министра, были созданы два крупных войсковых отряда под командованием генерала Ф.Винценгероде и подполковника И.Дибича, которым предписывалось действовать в тылу и на флангах французской армии.

С середины августа 1812 года под непосредственным руководством главно­командующего генерал-фельдмаршала М.И.Кутузова был взят курс на придание партизанскому движению большей масштабности и организованности, улучше­ние взаимодействия армейских частей с партизанами и более активное вовлече­ние последних в борьбу с противником.

Крупные партизанские отряды из крестьян имели подвижные конные под­разделения и опорные базы. Например, под Гжатском, где действовал отряд ря­дового драгунского полка Е.Четвертакова, образовался партизанский район, ку­да захватчики в поисках продовольствия и фуража опасались заходить. Деревня Басманы являлась опорной базой отряда. Здесь было организовано боевое охра­нение, а в соседних селах выставлены вооруженные пикеты, во многих крестьян­ских отрядах была хорошо налажена разведка, система оповещения.

Особенно высокого накала достигло сопротивление захватчикам в период поч­ти сорокадневного пребывания французов в Москве. В это время Кутузов в рапор­те Александру I пишет о задуманном им плане партизанских действий: «…Я при­нимаю теперь в операцию со всеми силами линию, посредством которой, начиная с дорог Тульской и Калужской, партиями моими буду пересекать всю линию не­приятельскую, растянутую от Смоленска до Москвы, и тем самым отвращая вся­кое пособие, которое бы неприятельская армия с тылу своего иметь могла…»

Соединения и части французских войск, занявшие Москву, остро нуждались в продовольствии, боеприпасах и фураже. К тому же в Москве появились дивер­сионные группы, которые поджигали склады, уничтожали захватчиков. Одной из таких диверсионных групп руководил капитан А.С.Фигнер, занимавшийся ликвидацией начальствующих чинов французской армии. Прекрасно владея французским, он легко проникал в расположение неприятеля под видом офице­ра, собирая при этом необходимую разведывательную информацию (чем не па­раллель — действия известного разведчика Н.Кузнецова из отряда спецназначе­ния Д.Н.Медведева спустя более чем 130 лет).

Прославленный партизан Денис Давыдов писал впоследствии о тактике пар­тизан в период контрнаступления русской армии: «Господствующая мысль пар-тизанов той эпохи долженствовала состоять в том, чтобы теснить, беспокоить, томить, вырывать, что по силам, и, так сказать, жечь малым огнем неприятеля без угомона и неотступно».

Взаимодействуя с войсками русской армии, партизанские отряды принимали непосредственное и активное участие почти во всех крупных боевых операциях этого периода.

Из 600 тысяч солдат, отправившихся в поход на Россию, до Бородино дошли только 130-140 тысяч. И эти потери Наполеон в значительной степени относил за счет партизанской войны. В письме маршалу Бертье он писал: «Заметьте герцогу Эльхингемскому (Нею), что он ежедневно более людей теряет в фуражировках, нежели в сражениях».

При отступлении наполеоновской армии на ее коммуникации в тыл было на­правлено около 20 войсковых отрядов численностью от 200 до 2500 человек. Это был хороший опыт совместных действий войсковых и иррегулярных партизан­ских формирований в тылу врага. Несмотря на выделение для охраны тыла зна­чительных сил, Наполеон оказался не в состоянии защитить свои коммуникации от воздействия партизан.

В Пруссии та же французская армия встретилась с заранее спланированной и подготовленной малой войной. Фельдмаршал Гнейзенау сумел убедить свое­го короля в предпочтительности иррегулярной обороны страны, необходимос­ти придания ей характера организованного всенародного восстания. Такой способ действий, убеждал он короля, спас Россию, а опыт свидетельствует, что больше всего противник не любит войну такого рода. Разработанный им по­дробнейший «План подготовки народного восстания» молено считать первым инструктивным документом по малой войне, подготовленным профессиональ­ным военным и в значительной мере реализованным на практике в виде прин­ципиально .новой системы обороны государства.

Как отмечал Клаузевиц, «Пруссия в 1813 г. показала, что внезапным усилени­ем при помощи милиции нормальная мощь армии может увеличиться в 6 раз и что эта милиция может быть равно использована как внутри страны, так и для действий за ее пределами».

Важно отметить, что спустя более полувека основные положения, выдвину­тые Гнейзенау, вновь нашли реальное воплощение — на этот раз в действиях не прусских, а оборонявшихся от нашествия прусской регулярной армии и не чи­тавших его «План…», стихийно действовавших французских граждан. Если Гнейзенау учил, что там, где появляются превосходящие силы противника, сле­дует отходить, оставляя ему опустошенную землю, атаковать его фланги и тыл, перерезать пути подвоза, то именно так и действовали французы в войне 1870 — 1871 гг. Как признавались сами пруссаки, действия франтиреров (вольных стрел­ков) доставляли им больше неприятностей, чем вся французская армия. Вот по­чему захватчики применяли исключительно жестокие меры к партизанам и гражданскому населению.

Характерно, что в начале марта 1814 г., когда его армия находилась в плачев­ном состоянии, своим декретом Наполеон уже сам обязывал французских граж­дан уходить в леса, разрушать мосты и дороги, повсюду нападать на противника с флангов и тыла, приказывал за каждого пленного и убитого француза мстить смертью. Другим декретом он предоставил своим генералам широкие полномо­чия по созданию партизанских формирований для содействия этим народному восстанию. Но время для развертывания партизанской войны было упущено.

В войне 1870 — 1871 гг. французы, несмотря на поражение своей армии, на­чали широкую партизанскую борьбу с пруссаками. Причем французские фран­тиреры, действующие партизанским способом, наносили немалый урон прус­ской армии: прерывали железнодорожное сообщение, уничтожали квартирье­ров, убивали офицеров. Действия партизанских отрядов заставили немцев выде­лить для охраны своего тыла четверть действующей армии, то есть около 100 ты­сяч человек.

В англо-бурской войне (1899 — 1902) коренное население бурских республик почти четырнадцать месяцев вело активную партизанскую войну против в сотни раз превосходящих сил англичан, нанося им немалый урон. Особенно активно действовали отряды буров под командованием генерала Девета.

Характерным и объединяющим для подавляющего большинства подобных вооруженных конфликтов стало то, что конечный успех освободительной борь­бы постепенно вырастал из фактической оккупации территории и ответной эска­лации малой войны. И чем полнее осуществлялась оккупация, тем полнокровнее и масштабнее был ответ повстанцев.

Первым теоретиком партизанской войны в России по праву считается герой Отечественной войны 1812 г. Денис Давыдов. Его труд «Опыт теории партизан­ского действия», выпущенный в 1821 г. и многократно переиздававшийся, не ут­ратил своего значения и в наши дни.

Вместе с тем нельзя не заметить, что в российских военных кругах еще до на­чала Отечественной войны 1812 г. имелось достаточно четкое представление о ведении партизанских действий. Хотя многие кадровые военные уже тогда при­нимали партизан в штыки, так как видели в них «лишь пагубную систему раздро­бительного действия армии». В результате была оставлена без внимания «Запи­ска», составленная перед войной полковником Чуйкевичем, где излагались раз­личные способы ведения партизанских действий на территории России.

Между тем накануне нашествия Наполеона в России издавались специаль­ные работы по партизанским действиям. Так, в 1811 г. была опубликована на русском языке работа, написанная прусским офицером Г.В.Валентини, «Пра­вила малой войны и употребления легких войск, объясненные примерами из французской войны майором Валентини». Есть основания полагать, что этот труд был широко известен в среде русского офицерства. Например, П.И.Багра­тион собственноручно составил инструкцию Д.Давыдову, направлявшемуся в тыл неприятеля, текст которой почти дословно повторял фразы, рекомендуе­мые Валентини для составления «оправдательного листа», позволяющего ко­мандиру отряда в случае необходимости сжигать дома, уничтожать переправы и мосты, травить посевы и т.д. Багратион брал на себя ответственность за дей­ствия Д.Давыдова согласно правилам хотя и не изложенным в параграфах ус­тава, но уже примененным на практике. «Оправдательный лист» Багратиона представляется очень важным штрихом. Хотелось бы не упустить в будущем его из виду. По сути, это одна из первых попыток узаконить партизанские дей­ствия, ввести их в рамки хоть какого-то нормативного акта, оградить от раз­боя, бандитских акций.

Если же говорить о практике, то М.И.Кутузов в своей переписке называл «за­чинателем» малой войны И.М.Вадбольского. Первый армейский партизанский отряд, созданный по указанию М.Барклая-де-Толли уже 2 августа в Смоленске, возглавил генерал-майор Ф.Ф.Винценгероде. Но именно Д.Давыдов сформули­ровал концепцию партизанской войны. Проанализировав действия партизан в ряде войн XVIII и XIX веков, Д.Давыдов возражал тем, кто, впадая в крайность, либо преувеличивал значение партизанской войны, либо сводил ее только к мел­ким налетам. Он писал: «И то и другое ложно! Партизанская война состоит ни в весьма дробных, ни в первостепенных предприятиях, ибо занимается не сожже­нием одного или двух амбаров, и не сорванием пикетов, и не нанесением прямых ударов главным силам неприятеля. Она объемлет и пересекает все протяжение путей от тыла противной армии до того пространства земли, которое определе­но на снабжение ее войсками, пропитанием и зарядами, чрез что, заграждая те­чение источника ее сил и существования, она повергает ее ударами своей армии обессиленною, голодную, обезоруженною, лишенною спасательных уз подчи­ненности. Вот партизанская война в полном смысле слова!»

Д.Давыдов прозорливо утверждал, что «можно ли сомневаться в успехе при внезапном нападении на тыл неприятеля, обыкновенно слабо охраняемый? Ка­ких последствий не будем мы свидетелями, когда ужас, посеянный на пути сооб­щения, разгласится в противной армии». В своем труде он отметил, что М.И.Ку­тузов включил партизанскую войну в стратегический план всей войны. Подчерк­нул, что «партизанская война вступила в состав предначертаний общего дейст­вия армии».

Основным способом воздействия на противника Д.Давыдов считал внезапное нападение на обозы и этапы противника подвижных, но достаточно сильных от­рядов — до трех казачьих полков, которые способны нападать на вражеские транспорты, идущие под конвоем (охраной). В этих условиях большинство пар­тизанских операций осуществлялось без вступления в боевое соприкосновение с противником (поджоги, разрушения дорог, переправ).

Спустя 37 лет генерал-майором Генерального штаба князем Н.С.Голицыным была предпринята попытка переосмыслить «теорию партизанских действий» Д.Давыдова применительно к современным условиям. В 1859 г. увидел свет не­большой его труд, скорее статья, «О партизанских действиях в больших разме­рах, приведенных в правильную систему и примененных к действиям армий вооб­ще и наших русских в особенности». «Несомненно, — писал в ней Голицын, — что нам, русским, принадлежит честь первого употребления партизанских дей­ствий в таких обширных размерах в связи с действиями армии и наибольшего участия в них партизанских отрядов как по числу, так и по их количеству и, на­конец, направления этих действий к прямой истинной цели — на сообщения не­приятеля».

В работе Голицына получает дальнейшее развитие идея Д.Давыдова, «мысль замечательная», которая, «к сожалению, до сих пор не удостоилась у нас чести практического применения к делу». Есть три условия успеха действий всякой ар­мии, пишет Голицын, — это обеспечение и прикрытие фронта, тыла и флангов, а также коммуникаций собственной армии; приобретение сведений о неприятеле (расположение, передвижение, намерение, о крае, в котором он расположен, о жителях); действия на фронт, фланги и тыл, особенно коммуникации неприяте­ля. Иными словами, на партизанские отряды, считает Голицын, следует возло­жить одновременно охрану флангов, тыла и коммуникаций своей армии, развед­ку неприятеля и диверсии в тылу противника на его коммуникациях. (Интересно, что в принципе совершенно аналогичные задачи в едином комплексе выполняли советские пограничные войска на Карельском фронте в первую зиму (1941/42) Великой Отечественной войны.)

По мнению Голицына, «наиболее условий успеха партизанские действия представляют в собственной земле, потому, что главная опора их в сочувствии и содействии народа, без чего действия этого рода более или менее трудно испол­нимы». Но в то же время Голицын отмечает, что есть примеры успешных парти­занских действий и в наступательной войне в чужой земле (австрийцев в Силе-зии, пруссаков в Богемии, русских партизан в 1814 г. во Франции).

Партизанские действия, считал Голицын, требуют большого простора, и тер­ритория России имеет в этом смысле большие преимущества перед другими го­сударствами. «Это ея протяжение от севера к югу и особенно от запада к восто­ку, еще более многочисленные иррегулярные войска» (имеется в виду казачест­во. — Авт.). «Куда бы вообще армии ни перемещались, — пишет далее он, — пар­тизанам следует пересекать сообщение неприятеля и сохранять постоянное со­общение со своей армией. Прикрывать, закрывать, скрывать, обеспечивать и ус­покаивать свою армию с фронта и, напротив, открывать, раскрывать, тревожить, утомлять с фронта же неприятельскую армию и разведывать и извещать о всем, что происходит».

Для того чтобы успешно проводить партизанские действия, подчеркивает Го­лицын, одного согласия мало, необходимо готовиться и живым, и печатным сло­вом, и самимделом и спрашивает: «Преподается у нас где-нибудь теория парти­занской войны вообще и нашей русской в особенности, хоть в самых тесных раз­мерах? К сожалению, нет, а между тем необходимо практическое боевое образо­вание партизан на войне». Увы, это был глас вопиющего в пустыне.

Интересны замечания Голицына о требованиях, которые должны предъяв­ляться к начальникам партизанских отрядов. «Обязательно, чтобы он (началь­ник. — Авт.) провел две кампании, одну на передовых постах армии, а другую под началом искусного партизана (или придать ему помощника, который служил на передовых постах армии)».

Спустя 26 лет полковник, а впоследствии генерал-лейтенант Генерального штаба, начальник Оренбургского казачьего юнкерского училища Ф.Гершельман также обращается к трудам Давыдова и Голицына. В 1885 г. появляется его ис­следование «Партизанская война». Объясняет он свое исследование тем, что за прошедший период многое изменилось. Возросла численность армии, появились железные дороги, телеграф, представляющие громадный интерес для партизан.

Гершельман отвергает утверждения Давыдова и Голицына о возможности приведения партизанских действий в систему, поскольку, по его мнению, они от­вечают лишь частному случаю и больше всего соответствуют обстановке Отече­ственной войны 1812 г. Партизанские действия, подчеркивает Гершельман, очень чувствительны «к ближайшему окружению». Поэтому в основе его исследования — условия обстановки партизанских действий и их влияние на возможность раз­вития партизанской войны. Выводы Гершельмана не потеряли актуальности и в наши дни.

В числе условий, определяющих возможность партизанских действий, Гер­шельман называет: длину операционной линии противника и степень благоуст­ройства его тыла; характер войны (оборонительная или наступательная); настро­ение местного населения; относительное положение нашей армии и армии про­тивника; способ довольствия армии на ТВД; характер ТВД и др. При этом Гер­шельман соглашается с предложенным Д.Давыдовым разделением партизанских отрядов на три разряда для действий в трех зонах: «ближний тыл неприятель­ской армии, от первого до временного основания неприятельской армии и от временного основания до главной базы неприятельской армии».

Число партий (партия здесь — группа людей, выделенных для какой-либо це­ли, отряд) первого разряда, преимущественно мелких, не ограничивается. Число партий второго разряда (100 верст на каждую партию) определяется глубиной и шириной тыла неприятельской армии. Таким образом, у него партии получают свои зоны ответственности.

Гершельман выделяет два вида партизанских действий. Первый вид — когда партизанские отряды (крупные и мелкие) постоянно или продолжительное вре­мя находятся в тылу противника, исполняя «набеги» (рейды) или осуществляя «поиски» (кратковременные боевые действия или диверсионные акции по усмо­трению начальника партии. — Авт.). Второй вид — когда партизаны базируются в своей армии и выходят во вражеский тыл на непродолжительное время. Оба ви­да, считает автор, обусловливаются двумя главными положениями: длиною опе­рационной линии противника и степенью ее обеспечения и настроением местно­го населения. Последнее неоднократно подчеркивается. К примеру, линия длин­ная, тыл глубокий, местное население расположено к партизанам. В этом случае партии могут «гнездиться» во вражеском тылу. Им необязательно быть многочисленными. При условиях противоположных партиям следует проходить по тылу противника безостановочно. Они должны быть сильными. В первом случае для получения результата необходимо значительное время. Партизанские дейст­вия будут целесообразны в том случае, если есть время для их подготовки. Мел­кие партии хороши для развития партизанской войны, их должно быть много.

Каждая партия должна иметь свой район (объект), иначе наблюдается их «бес­полезное сосредоточение». Не обязательно эти районы закреплять раз и навсег­да, пишет Гершельман. Все зависит от важности района, характера деятельности противника и др.

Всякий раз командование должно особо решать вопрос о том, в какой из трех зон наиболее целесообразно в данный момент действовать партизанам (в ближ­нем, среднем или дальнем тылу противника).

Особо рассматривается отношение к партизанам местного населения. Сочув­ствие его, бесспорно, составляет одну из существенных опор партизан. Выделя­ются и формы участия населения: активная и косвенная. При этом учитывается: плотность проживания населения; степень его возбуждения против неприятеля; возможность доставки необходимого оружия. В отношении местного населения партизаны могли получить две самостоятельные задачи: поднять население на народную войну или подавить обнаруженное ими вооруженное восстание. На первое необходимо было разрешение главнокомандующего. Подняв население на народную войну, необходимо было связать ее с главными операциями армии. Эта задача опять же возлагалась на партизан.

В свою очередь, расположенность местного населения к партизанам благо­приятствовала развитию партизанских действий, поднимала их результатив­ность. Для этого они, действия, должны быть беспрерывными.

Гершельман четко определяет подчиненность действий партизан деятельнос­ти армии. Вся «инициатива» партизанской войны должна находиться в руках главнокомандующего. Он писал: «Ввиду многосложности занятий главнокоман­дующего и начальника штаба и необходимости его личного участия в деле парти­занской войны, в оценке всех полученных сведений весьма полезно иметь генера­ла, который заведывал бы всеми делами партизанской войны, имея непосредст­венный доклад у главнокомандующего. Все партизанские отряды могут быть ему подчинены». На должность последнего Гершельман предлагает назначать командира корпуса, предназначенного для партизанских действий.

Условиями успешной партизанской войны, по Гершельману, являются: зави­симость армии противника от тыла; длинная операционная линия противника; слабое устройство и обеспечение операционной линии; короткий базис; распо­ложение (благожелательное отношение местного населения края); простор в ты­лу и на флангах неприятельской армии; закрытая, но не пересеченная местность, не затрудняющая быстрого передвижения; оборонительный образ действия сво­ей армии; наличие талантливых, энергичных и опытных начальников, «предан­ных буйному партизанскому делу», и др.

Гершельман проводит четкий раздел между малой войной и партизанскими действиями. «Малая война имеет с главными операциями только тактическую связь, — считает он, — тогда как партизанские действия имеют с главными опе­рациями связь стратегическую. Партизанские действия имеют чисто стратегиче­ское значение».

Напомним, что у Д.Давыдова партизанские действия независимы от главных операций армии (в смысле полной самостоятельности начальника партии), но могут быть подчинены интересам главных операций. Именно об этом идет речь, когда говорится «о связи стратегической».

Партизанские действия и операции малой войны разнятся между собой, пи­сал Гершельман, притом, что обе имеют второстепенное значение. В то же время за партизанскими действиями в ряду второстепенных следует признать и вполне самостоятельное значение. Слияние понятий «партизанские действия» и «малая война» недопустимо, считает Гершельман. Он проводит раздел между понятия­ми «партизанские действия» и «народная война» притом, что последняя имеет характер партизанских действий. Они могут находиться рядом, могут быть свя­заны, но не сливаются и всегда вполне самостоятельны, считал Гершельман. На­родная война в его трактовке — это возможность опираться партизанским дей­ствиям на народное восстание. Сочувствие местного населения значительно об­легчает действия партизан. «Народное восстание, — писал Гершельман, — для возбуждения его требует появления среди народа хотя бы небольших частей войск. Дальнейшее поддержание восстания требует постоянного присутствия этих частей… Народную войну стоит возбудить там, где народ готов весь друж­но подняться на врага, т.к. отдельные вспышки приведут лишь к напрасному ра­зорению жителей. Народная война должна развиваться в связи с главными опе­рациями армии, т.е. там, где это по ходу военных событий будет признано нуж­ным и своевременным, что может быть определено главнокомандующим. Воз­буждать население к восстанию начальник партизанского отряда может не ина­че, как получив на то указание свыше».

Считая партизанскую войну вспомогательным, второстепенным средством, Гершельман пишет все же о необходимости рационально пользоваться ею, т.к., не принося существенной пользы в известных случаях, она ведет к излишнему расходованию сил и средств, а иногда и к худшим последствиям.

Партизанская война, по мнению Гершельмана-исследователя, может дать ре­зультат «при условии решительного ведения главных операций и при непремен­ном условии постоянного и строгого согласования партизанских операций с главными, при полной гармонии тех и других». При этом она может даже высту­пать как средство самостоятельное (временно) в том смысле, что может «остано­вить на время известное развитие главных операций противника, парализовать, разрушить их, заставить противника хотя бы временно, но отступить».

В последующие годы предпринимаются попытки развить положения, выска­занные Гершельманом, и от теоретических исследований перейти к выработке практических рекомендаций и руководств по партизанским действиям. Наибо­лее известное в этом плане исследование было предпринято генералом от инфан­терии В.Н.Клембовским. В 1916 г. он был помощником начальника штаба главко­верха. В 1917 г. он — главнокомандующий армиями Северного фронта. В РККА с 1918 г. В 1920 г. — член Особого совещания при Главкоме Вооруженных Сил Ре­спублики Советов. Репрессирован. Расстрелян в 1921 г. Работа В.Н.Клембовско-го «Партизанские действия. Опыт руководства», изданная еще в 1894 г., переиз­давалась по рекомендации В.И.Ленина.

Нетрудно заметить, что все вышеназванные авторы рассматривали партизан как специальные армейские формирования, опирающиеся на местное население лишь по мере необходимости. Этих взглядов придерживался и В.Н.Клембовский. Такой подход, однако, привел Клембовского к односторонности в определении общих понятий и категорий, некоей путанице в них. Так, он считал, что отдель­ное нападение партизан на неприятеля принадлежит малой войне, но в сумме они не могут быть причислены к малой войне. Клембовский писал, что народная война не подчиняется никаким правилам и ведется (в отличие от партизанской войны) на свой страх и риск, без всякой связи с действиями армии; что народная война и партизанская война могут существовать рядом, но никогда не сливают­ся. При всем при том при решении практических задач, которые ставил перед со­бой В.Н.Клембовский, он исходил из того, что «область партизанских действий не чужда пехоте и в настоящее время».

Клембовский более четко, чем его предшественники, сформулировал и обос­новал две формы партизанских действий: набеги и поиски. Первая — когда пар­тизанский отряд отделяется от армии в нужное время, уходя в тыл противника, и возвращается в армию по истечении короткого срока. Вторая — когда парти­занский отряд подолгу «гнездится» в тылу неприятеля, на его путях сообщения, не давая возможности восстановить спокойствие и порядок в тылу. Если населе­ние не сочувствует армии, нужны набеги (рейды). Если население сочувствует (укрывает, доставляет продовольствие, передает сведения о противнике, вводит последнего в заблуждение) — поиски. Каждый отряд имеет постоянный район действия и информирует о событиях армию и соседние партии.

«Для организации поисков, — писал Клембовский, — необходимо сфор­мировать столько партизанских отрядов, чтобы охватить весь тыл и фланги противника. Партии следует высылать на поиски, как только враг перейдет границу и вторгнется в наши пределы. Каждой партии или группе партий дол­жен быть определен участок действий. Они должны объединяться общим ру­ководством, находиться в подчинении особого начальника, посвященного в план общей кампании, который бы согласовывал их работу с действиями ар­мии. Кроме формирований, выделенных для поисков, необходимо выделение особого подвижного резерва в несколько тысяч человек, находящегося в ты­лу врага. Только при этом начальник партизан может быть хозяином и распо­рядителем действий в тылу неприятеля». Интересно, что эти положения в тех или иных формах были реализованы и легко прослеживались в партизанской практике в годы Великой Отечественной войны, а это свидетельствует об их жизненности.

«Перед партизанами, — писал Клембовский, — могут быть поставлены сле­дующие задачи: получить точные данные о противнике; замедлить движение про­тивника (проводимое обороняющимися для сбора своих войск, а наступающими — для вступления в бой с разбросанным неприятелем); оттянуть от решительно­го пункта; поддержать связь между своими отдельно расположенными частями (когда неприятель разъединяет наши войска); помешать тем же стремлениям не­приятеля; поднять и поддержать восстание населения в крае, занятом противни­ком (подавить восстание в тылу и на флангах своей армии)».

Особо, считал Клембовский, должна идти речь о знакомстве партизан с уст­ройством тыла армии неприятеля. Речь идет равно как о знании структуры тыла противника, так и о наличии в его тылу важных коммуникаций, объектов и пр. При этом в качестве девиза приводится высказывание Д.Давыдова: «Наглость (для партизан. — Авт.) полезнее нерешительности, называемой трусами благора­зумием. Но не довольно того, чтобы как-нибудь нападать и как-нибудь спасать­ся: долг начальника — рассчитывать свое предприятие таким образом, чтобы вы­игрыш в случае успеха превышал потерю в случае неудачи».

Все это вновь и вновь наводит нас на мысль, что, как и всякие военные дейст­вия, партизанские требуют планирования и расчета. К сожалению, до настояще­го времени у нас нет исследований о цене, выраженной в человеческих жизнях (местных жителей и партизан), потерях вооружения и техники, которую при­шлось заплатить в том или ином случае. Единственным критерием до сих пор вы­ступала освобожденная (занятая) территория (площадь), населенный пункт. Нет исследований и о результативности партизанских действий, необходимость ко­торых очевидна.

В сжатом виде теоретические посылки В.Н.Клембовского, которые легли в ос­нову его разработки «Партизанские действия. Опыт руководства», можно сфор­мулировать в нескольких посылках: партизанские действия, широко развитые и согласованные с операциями армии, очень опасны для неприятеля и по своей ре­зультативности составляют в руках командующего могущественное вспомогатель­ное средство для достижения конечной цели каждой операции. Применение пар­тизанских действий возможно в условиях европейских войн. К условиям, благо­приятствующим развитию партизанских действий, относятся следующие: предва­рительная подготовка их в мирное время; способность партизан действовать в пе­шем порядке; сочувствие и содействие местного населения; длинные тыловые пути противника, мало обеспеченные войсками; действия партизан в пределах своей страны или в пределах знакомого края; закрытый характер театра войны; наличие во главе партизанских партий талантливых начальников — офицеров.

Очень многое в успехе действий партии Клембовский связывал с выбором ее начальника. «От него требуются такие качества, совмещение которых в одном лице встречаются очень редко, — писал он. — В частности, врожденная страсть к опасным предприятиям и храбрость, соединенная с разумной осторожностью. Он должен быть предприимчивым, хладнокровным, способным найтись в труд­ных ситуациях, уметь внушить подчиненным любовь и доверие и поддерживать самую строгую дисциплину. Его должны отличать крепкое здоровье и неутоми­мость. Начальник партии обязательно должен быть теоретически основательно знаком с партизанской войной, со способами действий неприятельских войск, с порядком устройства и охранения его тыла. Желательно ему знать и язык про­тивника. Начальника партии нельзя назначать как по очереди, так и по старшин­ству против его воли. Нельзя назначать и по одному его желанию, если он не подходит по умственным и душевным качествам».

Что касается членов партизанского формирования, то от них требуются лю­бовь к родине, жажда предприятий, сопряженных с опасностью для жизни, сметка, находчивость, вера в успех.

В своей работе В.Н.Клембовский дал оценку партизанским действиям на рус­ско-германском фронте в период 1914 — 1917 гг. В частности, он писал, что, не­смотря на то, что театром войны служила наша территория, население сочувст­вовало нам. Западный и Юго-Западный фронты были расположены в лесисто-болотистой местности, где партизанам было легко укрыться, однако партизан­ской войны не было. В мирное время Военное министерство не подумало о ее за­благовременной подготовке, а импровизация ее во время военных действий, опять же не по мысли Ставки, а по предложениям отдельных лиц, не могла дать плодотворных результатов. В течение всей войны был всего лишь один поучи­тельный пример — набег на Невель в ночь с 14 на 15 ноября 1915 г. Командова­ние русской армии считало, что при тогдашних условиях позиционной войны чи­сто партизанские действия просто невозможны. Было дано распоряжение от­править уже созданные партизанские отряды по своим частям. Не успев распус­титься, партизанская война завяла, несмотря на многочисленные ходатайства.

По всей видимости, дело не только в пассивности Ставки. В патриотических порывах и тогда не было недостатка, добровольцев хватало. Сказывалась пред­революционная ситуация в стране, непопулярность войны в народе и ряд других факторов, влияние которых на формы и способы партизанских действий трудно переоценить. И тут, надо полагать, опасения специалистов не были беспочвенны. Это к вопросу, когда следует апеллировать к партизанам, а когда полезнее воз­держаться.

После Гражданской войны теория партизанских действий получает дальней­шее развитие с учетом опыта «красного и белого партизанства», анализа зару­бежных теоретических разработок. В этом плане представляет интерес очерк П.Каратыгина «Партизанство. Начальный опыт тактического исследования», изданный в Харькове в 1924 г. В последующем комбриг П.А.Каратыгин, замести­тель начальника разведотдела Украинского военного округа, продолжил работу в избранном направлении. Им было создано несколько практических руководств по партизанской войне. Все они были изъяты из библиотек и уничтожены после того, как в конце 30-х годов П.А.Каратыгин был репрессирован.

Отмечая, что разработками инструкций о партизанских действиях активно занимаются французы и поляки, комбриг приходит к мнению, что в век машини­зации армии перед партизанскими действиями открываются новые горизонты, а это вызывает к жизни новую тактику. Он отмечает: «Это будет тактика, постро­енная на определенных моментах, вполне приемлемая и для регулярных войск».

Каратыгин дает своеобразную трактовку в определении партизанства. «По­литика царского правительства, — писал он, — всегда была такова, что русской армии обычно приходилось считаться с партизанством, как с орудием своих вра­гов, как с приемом борьбы народов, восставших против российского режима (по­ляки, кавказцы, туркестанцы); в таких условиях, естественно, больше приходи­лось интересоваться мерами борьбы с партизанством. Вот почему вопрос о пар­тизанстве не имел под собой почвы, в военной литературе являлся как бы случай­ным и не подвергался всестороннему изучению». Конечно же царское правитель­ство и его политика здесь не главное.

А главное — опасение партизанства как средства, с помощью которого мож­но подорвать сложившуюся государственную и политическую систему. Именно оно побудило И.В.Сталина ликвидировать партизанские кадры и свернуть под­готовительные к партизанской борьбе мероприятия в канун войны. В те годы партизан иначе как бандитами в официальных кругах не называли. Из лексико­на профессионалов исчез термин «советский диверсант». Но об этом еще будет идти речь далее.

Особая же заслуга П.Каратыгина, на наш взгляд, состоит в том, что он, от­талкиваясь от предыдущих исследований, проследив процесс обращения крас­ных партизанских отрядов в регулярную армию в период Гражданской войны и возможность перехода последних к партизанским действиям, пришел к выводу о том, что понятие «партизаны» надо понимать шире и рассматривать не как слу­чайный и преимущественно народный прием борьбы, а как характерное социаль­ное явление, имеющее свои закономерности развития.

Красные партизанские отряды — «детище восставшего народа» — не подхо­дили под определение Каратыгина. У них с войсковыми партизанами было толь­ко одно общее стремление — нанести врагу наибольший вред. Сближая понятия «малая война» и «партизанство», П.Каратыгин понимает под ними действия «вооруженных групп местного населения или выделенных из состава армии со­ответствующих войсковых частей, поставивших себе целью (или получивших за­дачу): истребление противника путем нападения в моменты наименьшей способ­ности его к сопротивлению, не связывая себя в остальных случаях постоянным вооруженным соприкосновением с врагом».

Для сравнения приведем формулировку понятия партизанской борьбы, как ее давал советский «Словарь основных военных терминов». Это «боевые дейст­вия вооруженных групп, отрядов и целых соединений добровольцев из местного населения или из состава вооруженных сил, которые ведутся в тылу врага мето­дом внезапных ударов по отдельным гарнизонам или колоннам двигающихся войск противника, ударов по центрам управления (штабам) и различным объек­там противника, отдельных диверсий с целью дезорганизации тыла, нанесения потерь противнику в живой силе и боевой технике и нарушения нормальной ра­боты его коммуникаций». При внимательном прочтении нетрудно заметить, на­сколько конкретна формулировка П.Каратыгина, выражающая сущность парти­занской борьбы, по сравнению с последней, где за перечислением задач забыли главное: партизанство не связывает себя постоянным вооруженным соприкосно­вением с врагом. Казалось бы, очевидное. Но именно это очевидное не видели очень многие организаторы партизанской борьбы в начале войны. И как резуль­тат — громадные жертвы среди партизан.

Партизанство у Каратыгина не противопоставляется регулярной армии, не рассматривается как ее антитеза и не связывается только с армией, как источни­ком ее организации, питания и боевых действий, что наблюдается у Клембовско-го. У Каратыгина оно предстает в виде органического единства двух начал — на­родного и армейского. Рассматривая возникновение партизанства в моменты, когда народ, как «нация» или «группы угнетенных классов», начинает борьбу собственными силами, когда нет армии или когда она не способна самостоятель­но обеспечить интересы страны, когда с развалом армии «старого порядка» на сцену истории выходят новые силы, П.Каратыгин заключает, что партизанские формы действий настолько разнообразны, насколько разнообразна сама скла­дывающаяся обстановка борьбы. В то же время, беря во внимание не только красное партизанство, но и повстанчество, так называемое «бандитство» своего времени, он приходит к мысли о том, что преобладает в них организация преиму­щественно войскового типа.

Главным моментом, характеризующим тактику партизан и содержащим в се­бе признак «партизанства» как для отрядов, выделенных из состава армии, так и сформированных другим путем, является отсутствие постоянного вооруженно­го соприкосновения с противником. Притом, что партизанство есть первая воз­можность и первое средство слабейшей стороны вести самостоятельную борьбу. Партизанство самобытно и не обусловливается наличием своей армии. Парти­занские отряды из армии не больше, чем частностный тип. Главная масса парти­зан всегда выходит из среды народа, в момент наибольшей опасности стране от тех или иных враждебных посягательств, и обусловлено это именно отсутствием армии.

Исключительное значение, считал П.Каратыгин, имеет возможность ввода в партизанские действия планомерного начала. Он писал: «Максимум полезной работы партизан и степень их влияния на ход операций своей армии обусловли­вается наличием оперативной связи с последней и планомерностью этих дейст­вий». В этих условиях партизанские отряды, пишет он, можно сравнить со сна­рядами сверхдальнего действия, но поражения будут носить случайный харак­тер, пока исключена возможность точного направления их в цель. Неизменными атрибутами успеха партизанства, по мысли Каратыгина, является наличие орга­низованного руководства партизанской силой и совместная работа партизан с армией. Гибель партизанства — в стремлении вести «правильную войну». Имен­но такие факторы, как отсутствие общего определенного оперативного плана при наличии значительных сил, неспособность ввести действия в русло плано­мерных операций, сведение боев к простому «сокращению» живых сил против­ника без закрепления и использования достигнутых в бою результатов, по мне­нию автора, стали причинами неудач партизанской армии Махно, которого он считал типичным партизанским вождем, образцом умелого использования при­емов партизанской борьбы.

Партизанство само по себе редко может дать конечный положительный ре­зультат. «Последний достигается или действиями, согласованными со своей ре­гулярной армией, или вводом в действие партизан планомерного общего руко­водства, т.е. приближением партизанства к понятию регулярной силы, но не по внешним формам, но по внутренним признакам последней». К сожалению, к этим и многим другим каноническим положениям П.Каратыгина, выведенным еще в 1924 г., организаторам и руководителям партизанской борьбы в годы Вели­кой Отечественной войны пришлось идти путем многократных проб и ошибок, платить за благоприобретенный опыт чрезвычайно дорогой ценой.

«Борьба с тылом (неприятеля. — Авт.) — дело партизан, независимо от их ти­па, — подчеркивает П.Каратыгин и продолжает: — Не надо удивляться, если в будущем цели операций будут определяться по рубежам тыла, и это будет впол­не естественным, когда чрезмерное развитие техники придает войне характер со­стязания тылов через посредство армий фронтов». Пожалуй, уже за одну эту мысль Каратыгину следовало бы поставить памятник.

«Партизаны, как разрушители тыла, займут свое должное место в будущих войнах, — писал П.Каратыгин. — Борьба эта должна принять организованный характер и иметь полную связь с операциями армии… Партизаны, как самостоя­тельно действующая сила, являются вспомогательным средством борьбы; парти­занство же, планомерно организованное, особенно при наличии армии, является уже могучей силой, является частью той же армии, действующей на наивыгод­нейших направлениях».

Полемизируя со своими оппонентами, П.Каратыгин утверждал, что впереди «за партизанством более свободные и широкие горизонты». «Слишком старое» партизанство может оказаться и новым приемом. «Мы здесь говорим о возмож­ности перехода внешних форм и идейных моментов партизанства в нормальную тактику регулярных войск. Оно воспримется в своей идее — разрушения строй­ных боевых систем противника, вводом новых форм борьбы, созданием обста­новки неожиданностей и случайностей, — условий, непривычных и опасных для механизированных войск противника».

Эти и многие другие положения П.Каратыгина не утратили своей актуально­сти и в наши дни.

Интересна позиция, которую занимал в те годы известный военный теоретик А.А.Свечин, в 1927 г. — заместитель главного руководителя военных академий РККА по стратегии. До Первой мировой войны он закончил Академию Геншта­ба, после революции перешел на сторону Советской власти. В 1938 г. комдив А.А.Свечин был уволен из РККА и репрессирован. Относительно дальнейшей его судьбы сведения противоречивы.

В своей работе «Стратегия», изданной в 1927 г., А.А.Свечин признавал, что партизанство имеет, безусловно, широкую перспективу и может оказать нема­лое влияние на чаши весов будущей войны. При этом нельзя не заметить, что, ра­туя за сильную профессиональную армию, при которой роль партизан уменьша­ется, Свечин несколько идеализировал ситуацию.

Зачисляя партизан в вооруженные силы государства, А.А.Свечин отделял их от регулярной армии, ставя во главу угла отношение вооруженных сил к испол­нительной власти государства: «Регулярные войска являются беспрекословными исполнителями приказов исполнительной власти. Положение партизан можно охарактеризовать понятием попутчика». С этим трудно согласиться. Если парти­заны заодно с армией, часть армии, то они уже не попутчики, а соратники. Если они создаются населением в противовес власти, то, естественно, не могут быть заодно с армией.

А.А.Свечин утверждал, что «за последнее столетие роль партизан уменьши­лась до самых скромных размеров потому, что всеобщая воинская повинность оставляла ничтожный материал для вербовки партизанских отрядов». Дескать, у воюющих сторон появились опасения насчет «классовости» партизан, могущих повернуть свое оружие против властей. Первое утверждение не имело под собой почвы, т.к. воинская повинность никогда не охватывала всех призывных возрас­тов полностью. Второе — «о классовости» — очень примечательно. А.А.Свечин предвосхитил тенденции 30-х годов, когда опасения властей насчет «классовос­ти» партизан вылились в репрессии против ранее подготовленных партизанских кадров в СССР. Иными словами, классовость и национальный характер парти­занства не могли служить основанием для уменьшения его «до самых скромных размеров».

Учитывая вышеизложенное, трудно не согласиться с выводами А.А.Свечина о партизанстве. В частности, он писал, что вооруженные силы государства нель­зя исчислять только из регулярных войск, в ходе военных конфликтов в них бу­дут входить милиционные и партизанские формирования. С уменьшением чис­ленности регулярных войск, ростом их профессионализма роль партизан возра­стает, отмечал Свечин. Было бы большой ошибкой, переоценивая возможности и значение партизан, ослаблять внимание к подготовке организованной воору­женной силы. Тем более было бы большой ошибкой, по его мнению, забывать, что в войне с обострением классовых и национальных противоречий партизаны могут стать опасны. «Все, что есть ценного в их рядах, необходимо возможно скорее охватить рамками регулярной организации». Трудно не согласиться с этим замечанием.

Практика Великой Отечественной войны полностью подтвердила эти выво­ды. Уже в 1941 г. пришлось апеллировать к партизанам. Но только спустя год по­сле начала войны руководству страны удалось централизовать партизанское движение, совершив при этом массу грубейших стратегических в отношении ор­ганизации партизанской войны, оперативных и тактических ошибок. К какому разряду из них следует отнести ошибки, подтолкнувшие часть местного населе­ния к коллаборационизму, читатель может определить и сам.

С полным основанием научным трудом, посвященным проблемам партизан­ства, можно считать работу одного из ответственных работников Главного раз-ведуправления М.А.Дробова «Малая война. Партизанство и диверсии», увидев­шую свет в 1931 г. В ней дан подробный анализ форм и методов малой войны — партизанства и диверсий. Это не только первая попытка систематизированного изложения проблемы, но и стремление дать свою теорию малой войны.

До Первой мировой войны под малой войной, пишет М.А.Дробов, понимали действия малых отрядов, оторванных от армии (совершающих нападения на фланги и тыл неприятеля, набеги, отбитие транспорта и пр.), призванных трево­жить и теснить врага, принуждать к выделению главных сил и т.д. Малая война в этом представлении происходит в обстановке юридической и фактической вой­ны между двумя или более государствами и народами. Ведется она силами орга­низованной армии, выделяющей малые отряды или части на основе организации регулярных войск. При этом в партизанских действиях народ может и не участ­вовать. Руководство малой войной осуществляется военными инстанциями.

Малая война состоит из партизанских действий, рейдов, набегов, засад и раз­рушений, проводящихся солдатами, «вольными стрелками» или с привлечением гражданских лиц, но действующих «по военным обычаям». Между малой войной и партизанской войной существенную разницу видели в том, что партизаны дей­ствовали самостоятельно, а в малой войне связи между армией и партиями не прерывались. И лишь Каратыгин, перешагнув этот раздел, признав право на пар­тизанство «вооруженных групп местного населения или выделенных из состава армии соответствующих войск, частей», утверждал, что партизанские отряды из армии не более, чем частностный тип партизанства. Здесь важно то, что парти­занство не противопоставляется армии и не связывается только с армией. М.А.Дробов разделял эту концепцию.

Применяя к малой войне термин «импровизация», принятый немцами, М.А.Дробов определяет ее как «импровизированные активные действия неболь­ших (сравнительно с регулярной армией) отрядов, организованных (граждан­ским. — Авт.) населением, армией, правительством или партией по особому для каждого случая (района) типу для нанесения своему противнику непосредствен­ного материального или иного ущерба всюду, где это возможно, и всеми доступ­ными им средствами».

В малую войну, по Дробову, входят и операции партизанского порядка, орга­низованные армией во время войны, и повстанческие действия, не связанные с войной, и разного рода активные действия — индивидуальные или групповые, как, например, порча имущества, поджоги, взрывы и т.п., практикующиеся как в период войны, так и в мирное время, ей предшествующее, для ослабления воен­ной мощи врага.

Здесь — полное совпадение взглядов М.А.Дробова и М.В.Фрунзе. Послед­ний, как нарком по военным и морским делам, особое внимание уделял разра­ботке планов малой войны, созданию всех данных, обеспечивающих успех ее ши­рокого развития.

В период Гражданской войны малая война вылилась в партизанство, а если говорить точнее, то партизанство поглотило малую войну, выразившись в двух видах: партизанстве-повстанчестве и партизанстве войскового типа. На практи­ке они, переплетаясь, сливались, образуя единый фронт или на стороне красных, или на стороне белых.

Основными видами партизанства, писал М.А.Дробов, в будущей войне нуж­но признать партизанство (повстанчество) организованного типа, так как оно покрывает собой партизанство войскового типа. Партизанство, организованное в процессе национально-освободительной борьбы, могло быть, по мысли автора, как революционным (прогрессивным), так и контрреволюционным. Последнее не могло иметь широкой базы среди трудящихся и должно или превратиться в обыкновенные уголовные шайки, или, попав в руки наших идейных противников, выродиться в диверсионные бандитские группы.

По отдельным периодам партизанской войны можно представить общую ха­рактеристику ее формирования. Первый период М.А.Дробов называет «индиви­дуально-террористическим». Второй — «массовым, дерзко-нападательным, на-летно-набеговым» с внесением общего плана и постоянства, регулярности опе­раций, когда намечается переход от самообороны к наступлению. В третьем пе­риоде партизанство протекает в обстановке легальности за счет государства, сливаясь с армейскими действиями, но в основном сохраняя общий с повстанче­ством характер операций. Его методы, задачи и формы, скрытность работы (в ус­ловиях подполья, в тылу противника) почти одинаковы, меняются лишь боевые средства.

Малая война — явление непреходящее, писал М.А.Дробов. За ней следует признать большую и ответственную роль в современной вооруженной борьбе. Важна трансформация партизанства войскового типа, использующего в полной мере современную технику армии и флота, расширяющего свои задачи требова­ниями социально-политического порядка, необходимостью организации своих ячеек не только в тылу противника, но и в своем тылу на случай возможного ос­тавления этих районов своими войсками. Не менее необходимо для партизанст­ва полное слияние идейного и материального, слияние с народными массами. Все это создает прочный фундамент боевого энтузиазма, питания, укомплектования и пр. Особо следует уделять внимание культивированию партизанства в народе с целью заблаговременной подготовки к войне.

Многие положения, выдвинутые разработчиками теории партизанской вой­ны, выдержали проверку в годы суровых испытаний буквально через несколько лет. Отдельные из них, в частности о преимуществах в современной борьбе пар­тизанства-повстанчества перед партизанством войскового типа, обусловленное теорией классовой борьбы, ее формами и задачами, получили приоритетную разработку. Они были, на наш взгляд, гипертрофированы послевоенными иссле­дователями. В этом же плане, в частности, не повезло такому понятию, как «ди­версия». Хотелось бы вернуться к его изначальному смыслу. «Под словом дивер­сия, — писал в своей книге «О войне» К.Клаузевиц, — обычно подразумевается такое нападение на неприятельскую территорию, посредством которого силы противника отвлекаются от важнейшего пункта». В другом месте он же отмечал: «Первое требование к диверсии заключается в том, чтобы она оттянула от глав­ного театра войны больше сил противника, чем мы сами употребили на дивер­сию». Именно так понимал это слово М.А.Дробов.

В частности же по советской исторической и энциклопедической литературе о партизанской борьбе можно легко проследить тенденцию отчуждения армии от партизанства, что не может не лишать ее элементов организованности, подчинен­ности целям и задачам, решаемым армией, и др. Так, например, в энциклопедичес­ких словарях в определении партизанских действий повсеместно встречаем: «Вой­ска могут участвовать в партизанском движении». А могут и не участвовать?!

М.А.Дробов, глубоко проанализировав важнейшие уроки партизанства, оста­вил ценнейшее наследие. Его выводы о непригодности для партизанства готовых схем и форм; необходимости изучения главным образом методов принятия реше­ний; учета местных условий; о месте, времени и характере партизанской борьбы; о задачах партизанства, вытекающих из этой установки; о зависимости форм парти­занства от характера возложенных на него задач; о зависимости форм партизан­ства от типа страны (района) и др. являются методологией партизанства. И нельзя не признать вслед за ним «безусловный вред преклонения перед всякого рода схе­мами и рецептами для партизанской борьбы, необходимость выявления методов решения и выполнения вместо окостенелых форм прошлого или настоящего», вме­сто перенесения их из страны в страну «целиком на иную почву».

«Разнообразие экономических, политических, национальных, бытовых, ре­лигиозных и иных условий во времени и пространстве отрицает абсолютность, всеобщность и неизменность форм партизанства, возникающих всегда в самом процессе борьбы», — писал он.

Глубоко диалектично заключение М.А.Дробова о том, что партизанство вы­растает в процессе углубления борьбы, оно зреет, а не является пришедшим из­вне. Такое понимание партизанской борьбы обуславливает и задачи партизанст­ва.

Это положение, на наш взгляд, является ключом к пониманию многих неудач при попытке «экспорта» партизанства в иные страны для совершения переворо­тов.

Нельзя оставить без внимания и тезис М.А.Дробова об организующем нача­ле партизанства, о том, «что партизанство является лишь одной из форм воору­женной борьбы и что главная, руководящая, воспитательная и боевая роль оста­ется за властью и ее военной организацией, объединяющей все действия».

Основными формами малой войны являются партизанство и диверсии, писал М.А.Дробов. Причем первое осуществляется в форме партизанства-повстанче­ства и партизанства войскового типа. Это звенья одной цепи, узловые моменты в развитии форм малой войны. Диверсии переходят в повстанчество, и наоборот, партизанство войскового типа взаимосвязано с повстанчеством и диверсиями. Повстанчество вырастает из отдельных актов до массового вооруженного вос­стания и затем до организации и операций армии, или же оно переходит в собст­венное отрицание.

Малая война, заключает автор, чрезвычайно самобытна и динамична в своих формах и методах. Это и организация наличных сил и средств, определение объ­ектов удара и способов действий, соответствующих каждому моменту, каждому району (территории), каждой боевой задаче, каждому оперативному случаю, по­этому творческая и целесообразная импровизация в малой войне (во всех ее формах) — необходимейшее условие ее ведения. Напомним, что понятие «им­провизация» М.А.Дробов применяет как быстрое формирование — действия во­преки устоявшимся правилам, в противоположность однообразию и постоянст­ву регулярных типов.

Анализируя социальную природу будущих вооруженных столкновений, ха­рактер будущих театров войны, М.А.Дробов сделал вывод о возможности при­менения противником партизанства войскового типа в тылу нашей армии, а так­же о вероятности применения партизанства нами во все периоды будущей вой­ны. Вот почему «генеральные штабы армий еще в мирное время для обеспечения себя от действий вероятных врагов и нанесения им ударов в целях их большего истощения помимо общей подготовки своих вооруженных сил к войне: намеча­ют районы действий партизан по полосам (в тылу у противника, на самом теат­ре боевых действий — в приграничной полосе и в тылу у себя) с точной разра­боткой плана действий в каждом районе по периодам; насаждают там сеть пар­тизанских ячеек со всеми необходимыми для будущей боевой работы органами, обеспечив материальную базу; намечают кадры партизан и распределяют их со­гласно плана; ведут подготовку намеченного кадра партизан в политическом, организационном и тактически-боевом отношениях». Именно такая работа и проводилась в первой половине тридцатых годов в нашей стране. Все это — рос­сийский опыт.

Характерен богатейший многовековой опыт вооруженной борьбы народов Китая в ходе восстаний, гражданских войн и при отражении многочисленных иностранных интервенций. Для него присуще массовое вовлечение населения в непосредственную вооруженную борьбу, большой пространственный размах во­енных действий, локальное зарождение и развитие крестьянских армий и их ла­винообразные походы. Но, пожалуй, главное в нем опять же состоит в повторя­емости основных этапов саморазвития и эволюции способов действий участни­ков конфликтов, а также достижение после многократных неудачных попыток конечной победы в борьбе с более сильным противником.

Вторая половина XIX века. Антиманьчжурское восстание тайпинов. Не имея таких средств, какими располагал противник, народное сопротивление оказа­лось способным в течение длительного времени противостоять систематическим сосредоточенным ударам регулярных войск.

Эти же характеристики обнаруживаются и в первой, 1924 — 1927 гг., и во вто­рой гражданской войне 1927 — 1936 гг., когда войска Чан Кайши предприняли пять мощных наступлений (карательных походов) на повстанческие районы. Оборона повстанцев начиналась на дальних подступах, а интенсивность боевых действий возрастала по мере продвижения противника. Регулярные войска вяз­ли в бесконечных стычках с партизанами, постепенно утрачивали свою боеспо­собность, иссякали в результате боевых потерь, болезней, дезертирства, демора­лизации личного состава, ухудшающегося материального обеспечения, тратили основные усилия на охрану и оборону тыловых структур. Ведя стратегическое наступление, армия оказывалась повсеместно втянутой в оборонительные бое­вые действия, которые не поддавались предвидению и заблаговременной подго­товке.

Четыре похода не дали какого-либо результата и завершились вытягивани­ем остатков армии на исходные позиции, значительным усилением повстанцев за счет отбитых у противника оружия и боеприпасов, включения в их ряды но­вых бойцов. И только в пятом походе Чан Кайши добился частной победы. Но она стала не результатом беспрецедентного сосредоточения сил, не их более искусного применения, а ошибок обороняющихся, изменивших собственным принципам ведения войны. Под влиянием прежних успехов они перешли к от­крытым сражениям и позиционной войне.

Поражение вынудило прибегнуть к стратегическому перебазированию всех военных отрядов и поддерживающего населения в форме многомесячного про­рыва на северо-запад страны, ближе к границам с СССР, и там вновь приступить к созданию освобожденных районов. Надо отметить, что в этот период японские войска успешно громили войска гоминьдана, но не могли ничего поделать с по­встанцами, воевавшими на два фронта.

Уже с 1927 г. китайская Красная Армия превратилась в грозного противника Чан Кайши. Своими успехами она была обязана широкому применению парти­занских методов борьбы. Благодаря искусному использованию партизанских ча­стей против японцев начиная с 1937 г. 8-я армия превратилась в лучшее боевое объединение Единого фронта Чан Кайши. Когда Мао Цзэдун писал и говорил о партизанских действиях, он делал это на основании национального опыта. Не случайно Мао Цзэдуна многие военные специалисты считают крупнейшим стра­тегом партизанской войны.

Третья гражданская война в Китае (1945 — 1946) вовлекла в борьбу многие миллионы жителей страны. В этот период значительную силу набрала выросшая из повстанческих отрядов регулярная армия, но по-прежнему основную часть ре­волюционных войск составляли партизанские формирования и народное ополче­ние. В последнем и решающем столкновении каждый из этих компонентов воору­женных сил народа применял соответствующую своему организационному уст­ройству тактику, но нередко в силу необходимости регулярные и полурегулярные формирования возвращались к партизанским приемам и способам борьбы.

В одном из своих трудов Мао писал: «Наша армия по своей численности и технике еще значительно уступает противнику, наша территория еще очень ма­ла… В этих условиях, определяя свою политику, мы, как правило, должны… по-честному признать партизанский характер Красной Армии… Партизанский ха­рактер является нашей особенностью, нашей сильной стороной, орудием нашей победы над врагом».

Под «партизанским характером» Мао подразумевал гибкость и маневрен­ность. Он предвидел три стадии в войне против Японии. Первая стадия характе­ризуется наступлением японцев и отступлением китайцев, отходящих с оборо­нительными боями. Особенностью такого отступления с оборонительными боя­ми является нанесение «коротких ударов и отходы, быстрое сосредоточение и рассредоточение сил. Это будет маневренная война большого масштаба, а не просто позиционная война». В такой маневренной войне, указывал он, большие надежды следует возлагать на партизанские действия и на партизанскую такти­ку. Наша стратегия и тактика, подчеркивал он, должны исходить из стремления избегать больших, решающих сражений в первой фазе войны и ставить себе за­дачей постепенно подрывать моральное состояние, боевой дух и боеспособность противника. Тем более важно сохранять на высоком уровне моральное состоя­ние китайских войск. «С точки зрения революционной войны в целом, народная партизанская война, с одной стороны, и главные силы Красной Армии — с дру­гой, являются как бы двумя руками одного человека… Население революцион­ных баз, активно помогающее Красной Армии, — это, говоря конкретно, особен­но с точки зрения деления войны, вооруженный народ. Главным образом поэто­му противник и считает, что в базы ему соваться опасно».

Итак, пояснял Мао, главная задача войны состоит в подрыве боевой мощи противника, а не в захвате и удержании городов и территорий.

После того как в результате осуществления первой фазы войны боевая мощь противника оказывается подорванной, наступает вторая фаза, а именно — пери­од «подкарауливающих ударов». В течение этой фазы противника следует еще более измотать. «При правильной организации и руководстве… (партизанские) части могут изматывать японцев в течение двадцати четырех часов в сутки и за­мучить их до смерти». Именно поэтому, писал Мао Цзэдун, необходимо распо­лагать большим количеством партизанских отрядов, набираемых из крестьян. Их необходимо политически воспитать, руководить ими и вооружить. Надо по­мнить, подчеркивал он, что война будет вестись на территории Китая. Это зна­чит, что японцы будут полностью окружены враждебным им китайским наро­дом. Японцы будут вынуждены ввозить все свои запасы и охранять их, распола­гая войска вдоль всех линий коммуникаций и размещая многочисленные гарни­зоны на своих базах в Маньчжурии и Японии. Наступит момент, когда японским армиям можно будет навязать позиционную войну. Этот момент станет поворот­ным пунктом.

После успешного завершения второй фазы снова начинается маневренная война, когда китайцы переходят в контрнаступление против уже измотанного в боях противника. Здесь на сцену вновь появляются партизаны, которые продол­жают изматывать противника и отрезать ему пути к отступлению.

Наиболее значительным вкладом Мао Цзэдуна в теорию партизанской войны является его брошюра «Вопросы стратегии партизанской войны против япон­ских захватчиков», вышедшая в свет в 1938 году в Китае. В этой брошюре искус­ство ведения партизанской войны впервые рассматривается как предмет военной науки.

По мнению Мао, партизанские действия должны быть организованы для то­го, чтобы способствовать достижению победы. «В партизанской опорной базе создается военный округ, который делится на несколько военных «подокругов»; в каждый военный «подокруг» входит несколько уездов, а каждый уезд делится на несколько районов. При таком делении существует система подчинения рай­онных властей уездным, уездных властей — штабу военного «подокруга», штаба военного «подокруга» — штабу военного округа, а вооруженные силы, в зависи­мости от их характера, подчинены различным инстанциям. Взаимоотношения между перечисленными инстанциями, в соответствии с изложенным выше прин­ципом, строятся таким образом, что общую линию намечает высшая инстанция, а конкретные действия предпринимаются в соответствии с конкретной обстанов­кой, и здесь низшим инстанциям предоставляется право действовать независимо и самостоятельно».

Однако ввиду того, что партизанские отряды действуют независимо, высшее руководство ими не должно быть слишком централизованным. На местах коман­дование фактически остается за руководителями партизанских частей, тогда как высшее командование обеспечивает единую для всех стратегию.

По мнению Мао, все действия партизан должны быть согласованы с действи­ями регулярной армии; партизаны представляют собой особую могучую силу, но сами они не могут нанести поражения противнику; победить противника без их помощи также невозможно; первостепенное значение имеют действия регуляр­ных войск, и партизаны только помогают им завоевать победу; поэтому необхо­димо обеспечивать постоянное взаимодействие между армией и партизанами, особенно в прифронтовой полосе.

Здесь следует отметить, что в результате такой координации действий парти­занские отряды должны получать приказы как от своих высших штабов, так и от штабов армий. По мнению Мао, при выполнении своих задач партизаны всегда должны помнить о взаимодействии с армией; их задача состоит в том, чтобы ве­сти войну в тылу врага и таким образом расширять районы военных действий. Они должны истреблять мелкие неприятельские подразделения и части и трево­жить крупные, подрывать моральное состояние войск противника, нарушать его линии снабжения и организовывать партизанские базы. Партизаны должны сра­жаться с врагом одновременно в нескольких местах, вынуждая его распылять свои силы. Неприятельский тыл должен быть превращен в дополнительный фронт. При таких условиях неприятельские войска не смогут долго противосто­ять партизанам. Партизан Мао Цзэдун сравнивает с несметным количеством ко­маров, которые нападают на великана и своими бесчисленными укусами спереди и сзади в конце концов окончательно его изнуряют.

Мао Цзэдун считал, что стратегия партизан отличается от стратегии регу­лярной армии. Партизаны никогда не ведут позиционной войны и не дают реша­ющих сражений. В основе их действий, носящих наступательный характер, ле­жат стремительность и маневренность.

В книге Мао Цзэдуна излагаются правила ведения партизанской войны.

1. Надо избегать столкновения с превосходящими силами противника. Но, если партизаны все же встретятся с превосходящими силами, они должны отхо­дить, когда противник наступает; беспокоить его, когда он останавливается; они должны атаковать противника, когда он измотан, и преследовать, когда он от­ступает.

2. Главным условием успешных действий партизан является внезапность.

3. Нападение должно тщательно планироваться. Партизаны должны всегда атаковать по собственной инициативе.

4. Партизаны должны сосредоточивать свои действия против более слабого противника.

Следует отметить, что это правило выработал китайский полководец Пын Дэхуай: «В обычном бою с неприятельскими войсками партизаны должны коли­чественно превосходить противника. Если же неприятельские войска находятся на марше или на отдыхе либо плохо охраняются, внезапная фланговая атака против жизненно важного пункта или коммуникаций противника может быть осуществлена значительно меньшей группой партизан, уступающей по числен­ности противнику».

5. Партизаны должны наносить сильные молниеносные удары и быстро до­биваться успеха.

6. При неблагоприятных условиях партизаны должны немедленно рассредо­точиться и изменить тактику действий. К этому необходимо прибегать особенно тогда, когда партизаны не могут выставить достаточных сил, когда они попада­ют в окружение, когда они оказываются на местности, не благоприятствующей их действиям, или испытывают недостаток в снаряжении и провианте.

7. Но партизаны должны сосредоточивать свои силы, когда противник ведет против них наступление и имеется возможность его уничтожить.

8. Партизаны должны овладеть искусством введения противника в заблужде­ние. Они должны уметь создать впечатление, что наступают с востока и севера, а ударить с запада и с юга или должны делать вид, что «атакуют с востока, а на са­мом деле атаковать с запада».

Отметим попутно, что, когда 15 лет спустя Пын Дэхуай стал главнокоманду­ющим силами китайских «добровольцев» в Корее, он и там продолжал придер­живаться той же тактики, то есть делал вид, что наступает с востока, а атаковал на самом деле с запада.

9. Партизаны должны всегда передвигаться скрытно.

10. При создании партизанами своих баз важное значение имеет сотрудниче-
ство с народом.

В этой связи Пын Дэхуай подчеркивал: «Обладая большей в сравнении с про­тивником мобильностью и будучи связаны неразрывными узами с народными массами, партизаны обладают еще преимуществом лучшей разведки, и это долж­но быть максимально использовано. Идеально каждый крестьянин должен быть партизанским разведчиком, чтобы противник не мог сделать шагу, о котором не узнали бы партизаны».

Тактика, выработанная нами за последние 3 года, писал Мао Цзэдун, дейст­вительно отличается от тактики всех времен и всех народов. При применении на­шей тактики размах борьбы масс растет с каждым днем, и самый сильный про­тивник не может с нами справиться. В основном она сводится к следующему: рас­средоточивать войска, чтобы поднимать массы, и сосредоточивать войска, чтобы расправляться с противником; враг наступает — мы отступаем, враг остановил­ся — мы тревожим, враг утомился — мы бьем, враг отступает — мы преследуем. И тот, и другой противник Красной Армии (в гражданской и антияпонской вой­не) относился к ней как к диковинному зверю с необычными повадками, но не по­нимал, что необходимо применять иную стратегию и иную тактику. Опираясь на свое превосходство во всех областях, он упорно цеплялся за свои старые методы ведения войны.

Примечательно, что, зарождаясь и развиваясь в различных регионах и частях планеты, партизанская война всегда обретала свои национальные особенности, особенности, обусловленные своеобразием физико-географических, религиоз­ных и иных факторов. В конечном же итоге на концептуальном уровне все всегда сводилось к одному и тому же знаменателю.

Война кубинского народа против испанского национального гнета 1868 — 1878 гг., национально-освободительное восстание под руководством Х.Марти 1895 — 1898 гг., а также испано-американская война 1898 г. стали прообразом событий, свершившихся на острове в конце 50-х годов прошлого столетия.

В своей работе «Партизанская война» участник революционно-освободи­тельной войны на Кубе (1956 — 1959), руководитель партизанского движения в Боливии (1966 — 1967) Эрнесто (Че) Гевара отмечал: «Партизанская война как один из этапов обычной войны должна подчиняться тем же законам. Однако в силу своего специфического характера она подчиняется, кроме того, ряду своих законов, которым также необходимо следовать, чтобы действовать успешно. Ес­тественно, что географические и социальные условия страны определяют осо­бый характер и формы, которые примет партизанская борьба в каждом отдель­ном случае, но основные ее законы действуют постоянно.

Найти основы, на которых бы строилась борьба этого типа, правила, кото­рым должны следовать партизаны, обосновать уже сделанное, обобщить свой опыт, чтобы его могли использовать все, — вот наша сегодняшняя задача.

Прежде всего необходимо установить, что представляют собой в партизан­ской войне воюющие стороны.

На одной стороне — горстка угнетателей и их слуги в лице регулярной ар­мии, хорошо вооруженной и дисциплинированной, которая к тому же во многих случаях может рассчитывать на иностранную помощь, а также небольшие бюро­кратические группы, находящиеся на службе у этой горстки угнетателей. На другой стороне — население той или иной страны либо района. Важно подчерк­нуть, что партизанская борьба — это борьба масс, народная борьба; партизан­ский отряд как вооруженное ядро является боевым авангардом народа, его глав­ная сила в том и состоит, что он опирается на население. О численном превос­ходстве противника не может быть речи даже и тогда, когда огневая мощь пар­тизанского отряда ниже, чем у противостоящих ему регулярных войск. Поэтому необходимо прибегать к партизанской войне, когда имеется значительная груп­па мало-мальски вооруженных людей.

Говоря о партизанской войне, надо различать два ее типа. Один является формой борьбы, дополняющей операции огромных регулярных армий. Таковы, например, были действия партизанских отрядов в Советском Союзе; но это не входит в наш анализ. Нас интересует другой тип вооруженных отрядов — те, ко­торые успешно борются против существующей колониальной или неколониаль­ной власти и создаются как единственная основа борьбы, ведущейся в сельских районах.

Возможности увеличения партизанского отряда и изменения вида боя вплоть до наступления обычной войны так же велики, как и возможности уничтожения врага в каждом отдельном сражении, бою или небольшом вооруженном столк­новении. Поэтому главное заключается в том, чтобы ни в коем случае не начи­нать военных действий любого масштаба, если заведомо известно, что успех не будет обеспечен. Существует не совсем лестное выражение: «Партизан — иезу­ит войны». Этим хотят сказать, что партизанам присущи такие качества, как дер­зость, внезапность, склонность действовать под покровом ночи, которые, по-ви­димому, являются основными элементами партизанской борьбы. Конечно, это особый иезуитизм, который вызывается обстоятельствами, в силу чего прихо­дится принимать решения, отличные от тех либо романтических, либо спортив­ных концепций, с помощью которых пытаются убедить, что именно так делается война.

Война всегда является борьбой, где каждая из двух сторон стремится унич­тожить другую. При этом, кроме силы, они прибегают и ко всякого рода уловкам и маневрам, чтобы добиться результата. Военная стратегия и тактика — это вы­ражение целей и задач рассматриваемой военной группировки, а также способов их достижения и решения, с учетом использования всех слабых сторон против­ника. Если рассмотреть боевые действия каждого подразделения огромной регу­лярной армии, можно обнаружить те же самые характерные особенности веде­ния боя, что и в партизанской войне. Здесь и дерзость, и ночной бой, и внезап­ность. Если же эти факторы не всегда используются, то причина кроется в том, что не всегда возможно усыпить бдительность противника. Но так как партизан­ский отряд является отдельной самостоятельной группой и, кроме того, в парти­занской войне имеется обширная территория, неконтролируемая противником, партизаны всегда могут использовать фактор внезапности, и их долг сделать это.

«Укусит и убежит» — так в пренебрежительном тоне нередко отзываются о действиях партизанского отряда. Да, именно так он действует: укусит, убежит, ждет, подстерегает, снова кусает и снова бежит, не давая покоя врагу. На первый взгляд может показаться, что эта тенденция к отступлению, к уклонению от от­крытого боя является отрицательной. На самом же деле это просто особенность стратегии партизанской войны, конечная цель которой подобна конечной цели любой другой войны — добиться победы, уничтожить противника.

Точно установлено, что партизанская война является лишь этапом обычной войны, и потому одной партизанской борьбой нельзя добиться конечной победы. Партизанская война является одним из начальных этапов войны, она развивает­ся вплоть до момента, когда постоянно увеличивающаяся партизанская армия приобретает характер армии регулярной. С этого момента она готова нанести решительные удары по врагу и добиться победы. Окончательная победа всегда будет результатом действий регулярной армии, хотя зарождается она в борьбе партизанской армии».

Тенденция создания войскового партизанства была подкреплена и опытом Первой мировой войны, оттянувшей на рубежи столкновения регулярных армий все силы и средства. Об этом уже шла речь. Малая война, иррегулярные форми­рования и действия оказались оттесненными на второй план. Между тем уже в апреле 1916 г. за линией фронта действовали уже до 50 конных и пеших россий­ских партизанских отрядов численностью от 65 до 200 человек каждый. Однако с активизацией действий главных сил и продвижением линии фронта внимание командования к ним стало ослабевать, началось их преобразование в укрупнен­ные «отряды особого назначения», а затем и слияние с основной массой регу­лярных войск, о чем можно было только сожалеть.

Большое впечатление на весь мир производил в то время ход борьбы народов Северо-Западной Африки — Марокко и Республики Риф, которые успешно при­меняли партизанскую тактику и благодаря этому наносили чувствительные по­ражения лучшим европейским армиям, в том числе и французской, по праву сни­скавшей себе международный авторитет в победоносной борьбе с не менее могу­щественным противником в годы войны. Покорение этого региона началось еще в XVI в. португальцами. Но они перед лицом плохо вооруженного, постоянно уклоняющегося от открытой борьбы и наносящего ощутимый урон противника вынуждены были уступить свое место испанцам, к которым в последующем при­соединились и французы. За эти долгие годы перед многими поколениями обо­роняющихся африканцев как бы прошел нескончаемый парад европейских ар­мий, непрерывно совершенствовавших свой облик и устройство, вооружение, боевые порядки и способы действий, но не только не сумевших добиться военной победы, но и уберечься от окончательного и потрясающего по своим масштабам поражения.

Например, испанцы в 1924 г. оставили 2/3 захваченной ими ранее террито­рии, потеряли 30 тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Не­сколько десятков бандитов, как их оценивали официальные источники, приме­няя те же тактические приемы, что и их предки, используя чуть ли не то же во­оружение, измотали непрерывными внезапными нападениями 150-тысячную ре­гулярную армию.

Французы действовали несколько разнообразней и успешней, сочетая кара­тельные походы с мероприятиями по социально-политическому умиротворению, но всегда прибегали к масштабной демонстрации силы и решимости ее приме­нить, чтобы предотвратить ее неэффективное применение.

Ход и результативность борьбы африканцев не оставались незамеченными и в России. М.В.Фрунзе, например, внимательно отслеживая оперативную обста­новку на далеком ТВД, отмечал, что опыт Марокко обнаруживает поразительное сходство с нашим Кавказом. При этом он имел в виду не ландшафт, а именно ди­намику и особенности вооруженной борьбы.

Столь пристальное внимание, которое ослабленная Россия уделяла событи­ям в Африке, объясняется тем, что Советская власть и Красная Армия главный этап своего становления и консолидации проходили в непрерывной борьбе по подавлению разного рода восстаний и мятежей, которые неизменно сопровож­дали продвижение новой власти от центра к периферии.

В течение нескольких лет Россия (а затем и СССР) представляла собой ог­ромное поле битвы, где одновременно осуществлялась иностранная интервен­ция, часть территории находилась под оккупацией внешнего противника, а все пространство было охвачено гражданской войной. При этом на каждом этапе в тылу у каждого из противников вспыхивали восстания, возникало партизанское движение. В отдельных случаях партизаны воевали со всеми, сохраняя полную автономию, или попеременно присоединяясь к разным лагерям. Так, в 1918 — 1920 гг. в тылу у белогвардейцев и интервентов действовало свыше 700 тысяч по­встанцев, образовавших армии, дивизии, бригады и просто мелкие отряды. Ле­том 1918 г. партией большевиков были организованы восстания против австро-германских оккупантов: на Киевщине, Гомелыцине и Подолыцине, а также в Херсоне, Николаеве и других районах. По данным немецкой печати, летом 1918 г. на Украине действовало до 200 тысяч повстанцев-партизан, а к моменту изгна­ния австро-венгерских оккупантов с территории Украины их численность до­стигла уже 300 тысяч.

Характерно, что для инициирования повстанчества и партизанского движе­ния Советская власть нередко прибегала к засылке в тыл противника специаль­ных групп партийных работников и военных специалистов, и при умелой работе это приносило быстрые и значительные результаты. Так, летом 1919 г. в тыл Кол­чаку было заброшено четыре такие группы общей численностью 71 человек, ко­торым вскоре удалось поднять на борьбу десятитысячное партизанское войско. Также засылкой 1200 человек в тыл противника началось массовое партизанское движение на Южном фронте, и к концу 1919 г. здесь уже действовали 50 тысяч партизан.

Позднее к этому же приему стали прибегать и антисоветские силы, которым, действуя в основном из-за границы, удалось спровоцировать и организовать по­встанческое движение, получившее название «пограничный бандитизм». Напри­мер, в 1921 г. заброшенные из-за кордона 3000 человек развернули партизанскую борьбу в Белоруссии, охватившую шесть уездов.

Тем же способом была предпринята попытка спровоцировать повстанческое движение сепаратистов в Карелии. Если в октябре 1921 г. из Финляндии пробра­лось около 70 человек, то уже в ноябре действовало 2000 восставших карелов, а к середине января численность повстанцев оценивалась в 4200 человек. Как отме­чали современники, при ликвидации этого восстания приходилось считаться с местными условиями больше, чем с боевой обстановкой. Для борьбы с партиза­нами были созданы четыре ударные колонны и несколько более мелких колон­ных отрядов, так как по условиям местности боевые действия могли вестись только по отдельным направлениям. В ходе борьбы пришлось менять многие нормы и правила, выведенные из опыта мировой и гражданской войн. Войска вы­нуждены были оказаться от авиации, бронемашин и конницы, но в то же время сделать упор на лыжную подготовку, позаботиться о проводниках, теплом об­мундировании, дополнительном транспорте, реквизировав его у населения, уде­лить особое внимание средствам связи и соблюдению режима строжайшей эко­номии запасов. Для повышения автономности каждой из ударных группировок придавался собственный тыл. Борьба осложнялась тем, что повстанческие груп­пы имели возможность укрываться на территории соседней Финляндии. Кроме того, финские инструкторы стремились придать им армейскую организацию и помогали вооружением, что в то же время ограничивало партизан в самостоя­тельности действий и делало их зависимыми от централизованных источников снабжения.

Подобный эффект был отмечен и ранее. Например, в 1918 г. падению боевой мощи антисоветского повстанческого движения на Урале содействовала его ре­гуляризация в духе белых армий, что сразу посеяло рознь между командным и рядовым составом. При этом отмечалось, что сам Восточный фронт возник из бродячих мелких отрядов.

Как писал в своей работе «Опрокинутый тыл» Г.Х.Эйхе, в Сибири против че­хословацких мятежников и Колчака действовали партизанские фронты: Северо-Канский, Степно-Баджейский, Шиткинский. Существовали обширные партизан­ские районы — Алтайский, Ангарский, Забайкальский, Уссурийский, которые назывались иногда далее партизанскими республиками.

Против американо-японских интервентов развернули ожесточенную борьбу дальневосточные партизаны. К осени 1919 г. против них и войск Колчака дейст­вовало свыше 200 тысяч партизан, что способствовало окончательному изгнанию интервентов.

В тылу у Деникина, на юге России, только под непосредственным руководст­вом Зафронтового бюро ЦК КП(б) Украины к ноябрю 1919 г. действовало свыше 35 тысяч партизан. Действия их активизировались настолько, что главком юга России Деникин вынужден был снять с фронта и бросить на Донбасс, Днепропе­тровск, Херсон отборные части Шкуро и Слащева.

В Крыму против Врангеля действовало свыше 5000 партизан. Для руководст­ва ими Зафронтовое бюро ЦК послало из Новороссийска морской десант во гла­ве с И.Паланиным, Вс.Вишневским и И.Мокроусовым. Высадившись в тылу у Врангеля, они возглавили партизанскую армию, организовав ее взаимодействие с войсками Красной Армии, наступавшими через Перекоп и Сиваш.

Против интервентов (американцев, англичан, французов) на Северном Кав­казе и в Закавказье действовало свыше 50 тысяч партизан. В Архангельской гу­бернии — до 20 тысяч.

Партизанские действия в ходе Гражданской войны осуществлялись в страте­гическом, оперативном, а иногда и в тактическом взаимодействии со своими ре­гулярными войсками на фронтах. Причем, как показал опыт, именно партизан­ская тактика и стратегия обеспечили победу Красной Армии над противником, многократно превосходившим ее в силах и средствах.

Именно партизанские действия в ходе Гражданской войны выдвинули сотни талантливых народных полководцев, впоследствии репрессированных Стали­ным.

По схожему сценарию развивалась борьба с басмачеством, выросшая из ло­кального противоборства советских и контрреволюционных сил, стремившихся привлечь на свою сторону местное население. Большое влияние на развитие кон­фликта оказал этнический фактор, а также вмешательство в него иностранных государств.

Размах партизанского движения в годы Гражданской войны и иностранной интервенции, антисоветского повстанчества и борьбы с ним был настолько гран­диозен, что не мог не обратить на себя внимания при определении концепции во­енного строительства в мирное время. По этому поводу М.В.Фрунзе еще в 1921 г. писал: «…Средство борьбы с техническими преимуществами армий противника мы видим в подготовке ведения партизанской войны на территориях возможных театров военных действий. Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет производиться системати­чески и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника та­кую обстановку, в которой при всех своих преимуществах они окажутся бес­сильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, сме­лым и решительным противником…» Организационной формой реализации этой концепции стало создание смешанной военной системы с доминирующей ориен­тацией на перевод на территориально-милиционную систему.

Уже к началу 1933 г. на территориально-милиционном положении находи­лись почти 75% стрелковых войск, более 50% корпусной и дивизионной артилле­рии, около 75% войск связи, а также ряд специальных частей. Была создана ши­рокая база не только для обеспечения должной мобилизационной готовности армии, но и для возможного развертывания народной войны. Но этот рубеле стал фактически началом решительного отказа от данной идеологии военного строи­тельства и возврата к принципам регулярности.

Играя по отношению к действиям регулярных армий в целом вспомогатель­ную роль, малая война в ряде стран стала единственным способом национально­го сопротивления. Она нигде не привела непосредственно к победе, но, бесспор­но, способствовала ее достижению и доказала свою силу уже тем, что была сре­дой, рождающей новую, победоносную армию (например, во Франции и Югосла­вии).

В годы Великой Отечественной войны Красная Армия, ведя беспощадную борьбу на внешнем фронте, вынуждена была с опаской оглядываться на свои ты­лы, так как в ряде районов страны вспыхнули восстания и зародилось партизан­ское движение. Это опасение имело под собой основания. Широкое повстанчес­кое движение в прибалтийских республиках и на Западной Украине после 1945 г. превратилось в просуществовавший несколько лет самостоятельный фронт во­оруженной борьбы. На обширных пространствах шло необычайно жестокое и непримиримое противоборство советских регулярных войск и специальных сил с мелкими партизанскими группами и отрядами, ставившими перед собой цель добиться активным затяжным сопротивлением восстановления довоенного ста­тус-кво.

При этом важно отметить некоторые характерные черты возникновения по­встанчества в западных областях СССР. Его организационные основы заклады­вались еще до начала мирового конфликта при непосредственном содействии и поддержке иностранных государств. В годы войны, особенно в период немецкой оккупации, заблаговременно созданное подполье, повстанческие и диверсион­ные формирования, изначально предназначавшиеся для подъема национально-освободительного восстания, получили легальный статус и материализовались в виде особой военно-полицейской силы. На Украине, например, одной из их за­дач стала борьба с советскими партизанами в тылу у немецких войск. Вместе с тем предпринимались и боевые действия против оккупационных сил. Можно сказать, что полученный ими организационный и боевой опыт, в том числе и пе­ренятый у советских партизан, накопленное оружие, превосходное знание и ис­пользование местности, предопределенная историческими предпосылками ус­тойчивая идеологическая установка на суверенитет обусловили упорство нацио­налистического сопротивления в первые послевоенные годы.

В этой связи важно подчеркнуть, что с малой войной столкнулись не только инициаторы мировой, но и освободители других народов, когда изгнание захват­чиков они сопровождали внедрением на освобождаемых территориях политиче­ского устройства, не принимавшегося местным населением.

Как правило, технология этих конфликтов, будь то война англичан в Малайе, французов в Индокитае и Алжире, американцев во Вьетнаме или советских войск в Афганистане, типична и повторяема независимо от признаков интенсив­ности, масштабности, применяемых средств борьбы, природно-климатических условий.

Война всегда разгоралась там, куда входили войска вторжения, приобретала мелкоочаговый характер, а боевые столкновения — значительную разобщен­ность в пространственном измерении. Это затрудняло применение регулярных войск по единому оперативному плану, их боевое управление, действия частей и подразделений в полном составе и предписываемых боевых порядках, что позво­лило бы полно реализовать заложенные в них возможности.

Регулярные войска обычно переключались на решение не свойственных им задач — охрана военных и гражданских объектов, регулирование транспорт­ных потоков, гуманитарные и полицейские операции среди гражданского насе­ления, медико-санитарные мероприятия, нескончаемые инженерные работы в тылу и на вновь осваиваемых территориях, бытовое обустройство во враждеб­ной среде и т.п.

Секрет составляющих потенциала сопротивления в народной оборонитель­ной войне никогда и никем не скрывался. Его, в частности, в очередной раз рас­крыл вьетнамский полководец Во Нгуен Зиап в разгар борьбы против американ­ской интервенции. «Именно в координации боевых действий регулярных войск, территориальных войск, а также отрядов народного ополчения и партизан, в со­четании большой войны с широким партизанским движением состоит главное преимущество народной войны, — писал он. — Именно это и лишило професси­ональную армию возможности повести войну классическими методами, в кото­рой она смогла бы в полной мере использовать свою мощь, свои сильные сторо­ны…’Фактически войска колонизаторов попали в бушующий океан народной войны, в которой для них не было ни фронта, ни тыла, где вся страна была полем битвы».

Как известно, ни опыт предшественников, ни концептуальные подсказки противника не были востребованы войсками США, что и предопределило их по­ражение. В ответ на совершенно новую угрозу, необычную и нетрадиционную, США применили привычную стратегию и тактику, прибегли к американскому стилю ведения боевых действий, даже не попытавшись приспособить его к при­роде данного конфликта. В военную историю США война во Вьетнаме навсегда вошла как «грязная», а американская армия того времени — как целиком без­дарная, не способная якобы надежно защитить нацию и союзников в случае пол­номасштабного столкновения с Варшавским Договором. В результате она под­верглась глубокому реформированию, а вся деятельность военного ведомства была поставлена под жесткий контроль гражданских структур.

Тех же роковых методологических ошибок не избежали и советские войска в Афганистане. Как отмечали авторы монографии «Война в Афганистане», «со­ветские регулярные войска, по существу, оказались неподготовленными к парти­занской войне с мелкими, чрезвычайно мобильными группами и к партизанской тактике».

Общий обзор военно-исторических событий второй половины прошлого сто­летия, в котором стереотипно воспроизводился вариант иррегулярной обороны для отражения слаборазвитой страной прямой военной интервенции современ­ной регулярной армии, не дает полного представления об известных рамках применения данного метода вооруженной борьбы. Он просматривается и в раз­новидностях национально-освободительных, гражданских и революционных войн, а также вооруженных восстаний.

Сотни войн, вооруженных конфликтов и восстаний второй половины про­шлого столетия, проходивших на фоне статичного противостояния сверхдержав и сверхблоков, стали главным военно-политическим содержанием новейшего времени. При этом целый ряд признаков указывает на то, что на смену этапу ши­рокого применения метода малой войны в качестве средства противостояния масштабной интервенции пришел этап применения этого метода в его диверси-онно-подрывной и террористической разновидности.

Тут традиции и опыт, уже накопленное оружие и легкий доступ к нему, несо­вершенство мирового устройства и растущее национальное самосознание мно­гих народов, обострившаяся этнорелигиозная нетерпимость. С учетом того, что диверсионные акции и терроризм лучше всего показали себя в малых войнах, факт их наличия понижает порог развязывания военных действий без привлече­ния основной массы вооруженных сил даже в предвидении столкновения с ирре­гулярным сопротивлением.

Малая война недостаточно изучена уже потому, что сам предмет возникает в неблагоприятных для исследований обстоятельствах и исчезает почти бесследно с окончанием очередного конфликта, уроки которого попадают в категорию случайных и нехарактерных. Вместе с тем, несмотря на великое разнообразие национальных особенностей и уникальность внешних признаков, малая война в своем развитии подчиняется определенным закономерностям и логике, которые поддаются выявлению.

В России на протяжении многовековой борьбы с иноземными захватчиками, в периоды социальных бурь накоплен богатейший опыт ведения партизанской войны, развитие способов которой шло параллельно и одновременно со станов­лением классического военного искусства. В разные периоды внимание к парти­занской войне то затухало, то возобновлялось, причем именно в те моменты, когда самые, казалось бы, современные способы ведения военных действий ока­зывались несостоятельными или недостаточными. Именно тогда прибегали к партизанам. К ним апеллировали как к неисчерпаемому резерву, таящемуся в на­роде (оборонному отечественному генофонду).

Приведенных примеров вполне достаточно, чтобы, не претендуя на отточен­ность дефиниций, уточнить содержание отдельных понятий, которыми придется в дальнейшем оперировать.

Народная война. Опыт войны показывает, что размах и разнообразие форм борьбы народа с иноземными захватчиками зависят от многих необходимых ус­ловий, среди которых важнейшую роль играют единство и сплоченность всех слоев населения вокруг своего правительства либо другой руководящей силы, направляющей борьбу к единой цели. Есть и объективные факторы, способству­ющие развертыванию народной войны, которые выделил К.Клаузевиц в своей ра­боте «О войне»: «…Чтобы война велась внутри страны; чтобы она не была реше­на одной катастрофой; чтобы театр военных действий (ТВД) охватывал значи­тельное пространство страны; чтобы характер народа благоприятствовал этому мероприятию; чтобы поверхность страны была трудно пересеченной и трудно доступной» и др. Здесь и боевые действия армии на фронте, и самоотверженные действия народа в тылу по обеспечению своей армии, и борьба в тылу врага.

Партизанская война. Это — одна из форм борьбы против иноземных захват­чиков, составная часть войны, которая ведется на территории, контролируемой неприятелем, и способами, несколько отличными от действий регулярных войск. В ней в первую очередь участвуют специальные части и подразделения регуляр­ных войск, а также иррегулярные формирования. Партизанская война всегда строится на широкой поддержке народных масс.

Партизанское движение. Как социальное явление, оно включает в себя во­оруженную борьбу партизан и борьбу тех, кто оказывает партизанам помощь и поддержку продовольствием, одеждой, укрывает их от врагов, собирает для них информацию и т.д. Речь, как нетрудно заметить, идет о борьбе с оружием в ру­ках и о борьбе невооруженным путем. Естественно, тот, кто помогает партиза­нам лишь невооруженным путем, не может считаться партизаном. Он всего лишь участник партизанского движения.

Партизанская борьба. Главной формой партизанского движения, его кон­кретным проявлением (конкретные действия вооруженных людей) следует счи­тать партизанскую борьбу. Она предполагает, в первую очередь, ведение воору­женной борьбы организованными партизанскими формированиями (специаль­ными и иррегулярными). Сюда относятся партизанские формирования, действу­ющие вне крупных населенных пунктов (в лесах, горах, городах и т.д. ), а также вооруженные организованные группы и отряды, находящиеся на нелегальном положении в населенных пунктах и ведущие там борьбу. К ним впоследствии примыкают партизанские формирования, сложившиеся стихийно, но обязатель­но подконтрольные Центру.

Партизанские действия. Партизанская борьба осуществляется в виде парти­занских действий. Отличительными их особенностями являются: отсутствие по­стоянной линии соприкосновения с противником и тем более сплошного фрон­та; скоротечность боевых действий; возможность выполнения боевых задач без вступления в боевое столкновение с противником (путем диверсии); сочетание рассредоточения, сосредоточения, перемещения сил и др.