Красно-бело-зеленое партизанство в России

Важно отметить, что представленные в предыдущей главе теоретические положения партизанской войны в значительной мере опирались не только на исторический опыт крупномасштабных войн, но и на революционную практи­ку. Парадоксально, но в июле — августе 1941 г. организаторы партизанской борьбы в СССР обратились не к Дробову и Каратыгину, а к двадцатилетней давности, во многом устаревшим, инструкциям 1918 г., касающимся революци­онного партизанства-повстанчества. Почему так произошло? Вышеназванные прагматичные наработки репрессированных авторов, как правило, были унич­тожены или же легли на полки сейфов. Призывы к подготовке партизанской войны в официальных кругах расценивались как проявление пораженчества и жестко пресекались.

Безусловно, было рациональное зерно и в революционной партизанской практике. Разрешая военные проблемы в канун первой русской революции, большевики не оставили без внимания идеи теоретиков научного коммунизма о столкновениях между различными по своему уровню развития военными орга­низациями, о том, как более слабые в военном отношении народы могут органи­зовать сопротивление более сильным армиям. (В советский период теме руково­дящей роли партии большевиков в организации партизанской борьбы в годы Ве­ликой Отечественной войны были посвящены сотни, если не тысячи публикаций. В современных условиях, с появлением массива новой, ранее недоступной ин­формации, эта тема уже не может трактоваться так безапелляционно и требует специального исследования. В данном труде автор ее касается лишь примени­тельно соотнесения практики и теории партизанской борьбы.)

При этом подчеркивалось, что в России, наряду с борьбой трудящихся про­тив правящего режима, получила развитие борьба между двумя частями народа, вставшими по разные стороны баррикад. Считалось естественным и неизбеж­ным, что восстание принимает более высокие и сложные формы продолжитель­ной, охватывающей всю страну гражданской войны. Такую войну, по определе­нию В.И.Ленина, нельзя себе мыслить иначе, как ряд немногих, отделенных срав­нительно большими промежутками времени крупных сражений и массой мелких стычек в течение этих промежутков.

Иными словами, боевые действия оценивались с точки зрения их продолжи­тельности, пространственного размаха и форм вооруженной борьбы. Под круп­ным сражением имелось в виду всеобщее вооруженное восстание, как открытое сражение революционных сил с правительственными войсками. Под массой мел­ких стычек — партизанские действия.

Диапазон партизанской борьбы был достаточно широк, включал терроризм и экспроприации (иначе — эксы), уничтожение отдельных начальствующих лиц военно-полицейской службы, шпионов правительства в революционных органи­зациях, вооруженные конфискации оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, денежных средств у правительства и частных лиц на нужды революции.

Так, в РСДРП наиболее крупные экспроприации контролировала созданная в 1905 г. под руководством Л.Б.Красина «Боевая техническая организация». При многих комитетах РСДРП в конце 1905 — начале 1906 г. были тоже созданы бо­евые группы. Наиболее крупные экспроприации были совершены боевыми груп­пами РСДРП на Кавказе, в Прибалтике, Финляндии, на Урале. Так, в феврале 1906 г. группа латышских боевиков во главе с Я.Лутером (Бобисом) экспроприи­ровала крупную сумму денег в русском отделении Гельсингфорсского государ­ственного банка.

Около полумиллиона рублей казенных денег было захвачено в Квириллах и Тифлисе в 1906 — 1907 гг. боевиками группы С.Тер-Петросяна (Камо). Камо провел серию экспроприации в наиболее крупных городах Закавказья: Баку, Кутаиси, Тифлисе. На Коджорской дороге, недалеко от Тифлиса, боевики в феврале 1906 г. взяли около 8 тысяч рублей. В начале марта того же года Камо со своей группой напал на банковскую карету во время перевозки денег в Ку­таиси и захватил 15 тысяч рублей. Но наибольшую известность большевикам на Кавказе принесло нападение на почтовые кареты в Тифлисе, когда перевози­лись деньги Тифлисского городского банка. Здесь добычей экспроприаторов стали 250 тысяч рублей. Естественно, что все нападения сопровождались стрельбой и взрывами бомб, что влекло за собой гибель и ранения случайных граждан, оказавшихся поблизости. Ощутив возможность легкого получения денег, большевики начали готовить операцию нападения на государственный банк, где можно было взять 15 миллионов рублей в банкнотах и золоте. Из-за физической невозможности унести всю имевшуюся в банке сумму планирова­лось взять только 2-4 миллиона, а остальное уничтожить. Даже на стадии под­готовки этой акции стало ясно, что количество жертв может быть очень боль­шим. Как отметил опытный в таких делах террорист Камо, при совершении тер­рористического акта надо будет убить до 200 человек. Но и такое количество безвинных жертв не смущало лидеров партии. Охранное отделение через свою агентуру сумело получить информацию на стадии подготовки теракта и ликви­дировать террористическую группу.

Деньги, полученные большевиками в результате валютного террора, в значи­тельной мере тратились на дальнейшее развитие революционно-террористичес­кой деятельности. Ленин субсидировал ряд партийных организаций на террито­рии России; использовал деньги при проведении партийных съездов; тратил их на содержание школы боевых инструкторов в Киеве и «школы бомбистов» во Львове.

По версии историка Б.Суварина, а также по свидетельству Л.Троцкого, в ак­ции в Тбилиси принимал участие и И.В.Сталин, хотя впоследствии писать об этом было не принято. Видимо, став главой государства, Сталин не хотел выгля­деть «кавказским бандитом», хотя и героическим. Бывший американский посол в Москве Буллит выразился следующим образом: «Рузвельт думал, что в Кремле сидит джентльмен, но там сидел бывший кавказский бандит».

Нельзя не отметить, что отношение к экспроприации и терактам в РСДРП не было однозначным. Часть большевиков считала партизанские действия амораль­ными. Вопрос о законности эксов, допустимости или недопустимости гибели при этом посторонних лиц и т.д. обсуждался на двух совместных съездах большеви­ков и меньшевиков. На IV съезде РСДРП (1906) большевики предлагали признать допустимыми экспроприации на нужды восстания денежных средств, принадле­жащих государству, при условии контроля за ними со стороны партии. Однако меньшевики и часть большевиков проголосовали «против». Это предложение сторонников В.И.Ленина не прошло.

На V съезде РСДРП (1907) вновь обнажились расхождения между большеви­ками и меньшевиками по поводу «моральной философии» революции. Больше­вики вновь поставили вопрос о разрешении экспроприации всякого казенного имущества «при условии самого строгого контроля со стороны партии». Однако большинство проголосовало за резолюцию меньшевиков, воспрещавшую «какое бы то ни было участие в партизанских выступлениях и экспроприациях или со­действие им». Комитетам было предписано распустить все специальные боевые дружины и группы. В.И.Ленин и часть большевиков голосовали против этой ре­золюции.

Основанием для решения съезда послужило то, что, по убеждению большин­ства делегатов, условий для победоносного вооруженного восстания к началу 1907 г. в стране не было, а экспроприации казенного и частного имущества ста­новились неуправляемыми, компрометировали партию в глазах народных масс и деморализовывали ее собственные ряды.

Несмотря на принятое V съездом РСДРП решение, экспроприации продол­жались. По требованию меньшевиков ЦК был вынужден обсудить вопрос о тиф­лисской экспроприации, проведенной Камо в нарушение решений IV и V съездов РСДРП. Кавказским союзным комитетом РСДРП был поставлен вопрос об ис­ключении из партии участников тифлисской экспроприации.

В партии в тот период существовало понятие «лбовщины». Видный уральский боевик Лбов, продолжавший, несмотря на решения съезда, экспроприации, стал бандитом-уголовником, а его «боевая дружина » переродилась в банду.

Постепенно понятие «партизанская война» в революционных кругах претер­певало эволюцию. Если раньше оно ассоциировалось в основном с экспроприаци-ями, то теперь понятие стало усложняться. Оценивая партизанскую войну преж­де всего как военное творчество масс, В.И.Ленин уже в проекте резолюции III съезда РСДРП о вооруженном восстании выдвинул задачу организации парти­занских выступлений боевых дружин для накопления боевого опыта и боевой за­калки в период подготовки вооруженного восстания. Партизанские выступления предполагалось проводить под руководством местных центров партии и ЦК. (Об­ращение к партийной практике организации вооруженной борьбы автор в данном случае считает необходимым еще и потому, что, положенная в основу организа­ции партизанской борьбы в начальный период Великой Отечественной войны, она привела к целому ряду трагических ошибок.)

В последующем, обобщая боевой опыт и откликаясь на требования дня, В.И.Ленин много раз возвращался к этой проблеме в различных статьях и рабо­тах, значительно расширил цели и задачи партизанской борьбы и посвятил ей специальную теоретическую работу «Партизанская война». Он справедливо считал партизанские действия не местью отчаявшейся части народных масс сво­им поработителям, а необходимой составной частью вооруженной борьбы, тре­бующей заблаговременной тщательной подготовки. «Партизанская война, не­прерывные стачки, истомление врага нападениями с уличной борьбой то в том, то в другом конце страны, — и эта форма борьбы дала и дает самые серьезные ре­зультаты. Никакое государство не выдержит a la longue этой упорной борьбы, останавливающей промышленную жизнь, вносящей полную деморализацию в бюрократию и армию, сеющей недовольство положением вещей во всех кругах народа»,— писал В.И.Ленин. Примечательны его высказывания о терроре как форме вооруженной борьбы в революции. Он различал два вида террора: «уст­рашающий» террор народников и «эксцитативный», или возбуждающий, террор эсеров.

В.И.Ленин не исключал террор из арсенала средств революционной воору­женной борьбы. Напротив. «Принципиально, — писал он, — мы никогда не от­казывались и не можем отказываться от террора. Это — одно из военных дейст­вий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный мо­мент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях».

Летом и осенью 1905 г. партизанские выступления приобрели достаточно большой размах, особенно на окраинах России: в Польше, Прибалтике, на Кав­казе. Наряду с многочисленными нападениями на полицейских, военных чинов, разгромами полицейских участков проводились хорошо организованные опера­ции. В их числе предпринятое в сентябре нападение отряда из 70 человек на риж­скую центральную тюрьму.

Имея разные названия в разных регионах, партизанские формирования по содержанию деятельности мало отличались. В Прибалтике, например, были со­зданы вооруженные отряды «лесных братьев», в Грузии — «красные сотни». Они оказывали сопротивление властям, нападали на сельские казачьи учрежде­ния, экспроприировали государственные денежные средства.

На первом этапе вооруженной борьбы партизанские действия, как прави­ло, носили стихийный характер. Они не имели централизованного руководст­ва, инициировались местными партийными организациями или самими боевы­ми дружинами.

В годы Гражданской войны принимались меры к налаживанию централизо­ванного военно-оперативного руководства партизанской борьбой. Для этой цели был образован Центральный штаб партизанских отрядов (ЦШПО) при оперативном отделе (Опероде) Наркомвоенмора. После подписания Брестско­го договора по конспиративным соображениям штаб переименовали в Особое разведывательное отделение Оперода (начальник — С.И.Аралов). При Особом разведотделении была создана спецшкола для подготовки подрывников. Мае­совое партизанское движение развернулось в районах, занятых врагом. Оно явилось одним из условий успешного наступления Красной Армии в 1919 — 1920 гг. в тылу деникинских войск на Украине и Дону, в Причерноморье и на Северном Кавказе.

Летом 1918 г. на Украине действовало до 200 тысяч партизан-повстанцев. А при изгнании австро-немецких войск с Украины здесь с оружием в руках сража­лось уже 300 тысяч партизан. Немало их было и в Белоруссии. Так, к осени 1918 г. на территории только Витебской губернии действовало до 20 тысяч партизан. К концу осени 1919 г. на Украине и в Крыму в тылу врага вооруженную борьбу ве­ли свыше 120 тысяч партизан-повстанцев.

Представляет интерес опыт подпольного военного штаба, руководившего партизанским движением на территории Черниговской и части Полтавской гу­берний, описанный А.С.Бубновым в труде «О Красной Армии». Деятельность этого штаба можно рассматривать как типичный пример. Штаб поддерживал теснейшую связь с уездным ревкомом. Благодаря этому удалось создать не­сколько партизанских отрядов общей численностью более 6 тысяч человек. В де­ятельности штаба выделяется три периода: период организационный, постепен­ного перехода к вооруженным схваткам и открытой вооруженной борьбы про­тив германо-гетманских войск.

Части и соединения Красной Армии, оказавшись в тылу врага в силу сложив­шейся обстановки, не таяли, а переходили к партизанским действиям, и при этом, как правило, далее численно росли в ходе борьбы. Классическим примером в этом отношении является рейд сводного отряда под командованием В.К.Блюхера чис­ленностью более 12 тысяч бойцов. После падения Уфы этот отряд оказался пол­ностью отрезанным от основных частей Красной Армии. Положение было кри­тическим: не хватало оружия, продовольствия, снаряжения. Со всех сторон на­падали белочехи и дутовцы. В.К.Блюхер принял решение совершить рейд по ты­лам врага и выйти на соединение с войсками Восточного фронта. Осуществляя этот маневр, отряд прошел свыше 1500 верст через хребты Южного Урала, по пу­ти разрушая тылы противника, дезорганизуя его управление. Завершив рейд, от­ряд соединился с частями 3-й армии.

Особое место в истории Гражданской войны занимает партизанское движе­ние в Сибири. Еще в декабре 1918 г. для руководства борьбой трудящихся в тылу войск А.В.Колчака было создано Сибирское бюро ЦК РКП(б). Большую помощь партизанам и повстанческому движению за линией фронта оказывала Красная Армия. Командование и политические органы частей и соединений направляли своих представителей в партизанские отряды, посылали вооружение и боепри­пасы, передавали распоряжения и приказы, на основе которых развертывались согласованные операции против интервентов и белогвардейцев.

Можно отметить, что опыт партизанской борьбы, накопленный в Сибири, в известной мере учитывался в период подготовки к ведению партизанской борь­бы накануне Великой Отечественной войны. Так, при закладке баз и развертыва­нии школ по подготовке партизанских кадров на западной границе опыт сибир­ских партизан тщательно изучался, анализировался. Для этой цели осуществля­лись даже специальные экспедиции. В них, в частности, принимал участие один из руководителей и организаторов партизанской борьбы в Подмосковье, Бело­руссии и Латвии бывший пограничник А.К.Спрогис.

Партизанская борьба в Сибири (красное партизанство) прошла несколько этапов (фаз) своего развития. Вначале, после первых поражений, ее вели уцелев­шие отдельные красноармейские и красногвардейские отряды, продолжавшие сражаться, несмотря на полную с военной точки зрения бесперспективность. Вторая фаза — восстания крестьян против распоряжений и законов новой влас­ти. Третья — партизанские действия небольшими отрядами: налеты и нападения на милицию и органы белой власти. В последних двух фазах проявлялось тесное взаимодействие: партизанские отряды поднимали крестьян на восстание; восста­ния, закончившиеся неудачей, становились причиной ухода крестьян в партизан­ские отряды.

На втором этапе восстания уже не возникали стихийно, а как бы сосредота­чивались в определенных районах. Обозначились основные очаги повстанческо­го и партизанского движения. Борьба велась уже под определенными политиче­скими (против власти) и патриотическими (против насилия иностранных захват­чиков) лозунгами. Основная масса сельского населения (середняки) придержи­валась нейтралитета.

Против белогвардейцев активно действовали только мелкие отряды, созда­вая в тылу белых дезорганизацию и напряженное положение. Борьбу с партиза­нами вели небольшие отряды войск, состоящие целиком из офицеров и казаков, отряды милиции и самоохраны. Крупных, серьезных операций против партизан не было, да и сами они не давали повода для такого рода действий.

Третий этап борьбы в тылу врага начался примерно со второй половины 1919 г. Он характеризовался расширением старых и появлением новых районов дейст­вий партизан-повстанцев, массовостью их выступлений и ростом активности.

Следует отметить, что у сибирских партизан не было опытных штабов и спе­циалистов, которые были бы в состоянии с помощью агентурной разведки рас­шифровать планы противника, попытаться координировать действия с соседями, держать инициативу в своих руках и все время наносить врагу удары, срывая его планы. В Сибирь не было направлено из Советской Республики ни одного отря­да или группы командиров Красной Армии, которые могли бы оказать сибиря­кам помощь. Между тем РВСР еще в апреле 1919 г. обязал Реввоенсовет Восточ­ного фронта создавать партизанские отряды и направлять их в тыл противника.

Одним из основных применявшихся партизанами способов борьбы в тылу врага были так называемые «кочующие фронты». Суть их состояла в том, что на известных направлениях, по которым вели наступление войска противника, пар­тизаны пытались преградить им путь. Широкие маневренные действия партизан на флангах встречались редко, как и окружение отдельных отрядов врага на мар­ше, нанесение ударов с тыла с одновременной демонстрацией сил с фронта или на флангах и пр.

Определяющим здесь было то, что белогвардейские войска двигались колон­нами, по рубежам, согласовывая свои действия по времени и направлению. Сис­тема марш-маневров белых и была причиной появления «кочующих фронтов».

Тактика партизан не отличалась разнообразием. Обычно, не сумев сковать противника и не выдержав его натиска, партизанский отряд уходил из-под уда­ров в сторону своей базы или же в сторону от намечающегося пути наступления противника.

Интересно прислушаться к выводам, которые были сделаны командующим войсками 5-й армии Восточного фронта, а в последующем — главнокомандую­щим вооруженными силами Дальневосточной республики Г.Х.Эйхе: «Военное руководство красных, видимо, недопонимало, что центр тяжести борьбы лежит не в пассивной обороне занимаемой территории (совершенно неоправданной и безуспешной. — Авт.), а в активных действиях, и что все усилия должны быть на­правлены на разгром и изгнание врагов. В этом основа всех просчетов восстав­ших, в том числе переоценка своих сил и тактических условий местности и недо­оценка сил противника».

Почти совершенно не практиковался такой довольно известный партизан­ский прием: расступиться и пропустить врага вперед, а самим в это время дви­гаться не назад, а вперед, то есть в тыл наступающей колонне противника, чтобы заставить его изменить фронт или даже направление наступления. Из наиболее часто применявшихся и наиболее типичных способов действий сибирских парти­зан были набеги — налеты на отдельные небольшие гарнизоны врага, засады и налеты на находящиеся на марше небольшие отряды войск, перехват обозов и другие действия, имеющие ограниченное тактическое значение.

Длительное время основной формой организации повстанцев и партизан был отряд. Численность и внутренняя структура отрядов были произвольны и никак не соотносились с разработанной ранее теорией организации партизанских войск в прежних войнах. Все зависело от наличия людей, вооружения, опыта и знаний его организатора — командира. Объективные условия обстановки (тер­ритория — район его формирования и действий, отношение местного населения, материальная база для существования, расположение и силы противника, харак­тер его действий и т.д.) часто играли при этом решающую роль.

Пока импровизированно возникающие отряды были малочисленны, решать вопросы тактики, организационной структуры, административно-хозяйствен­ные не составляло труда. По мере же роста численности отрядов, расширения района их действий на повестку дня ставилась задача выработки и принятия оп­ределенных общих организационных принципов.

В июле 1919 г., когда Красная Армия на Восточном фронте, освободив Урал, подошла к границам Сибири, ЦК РКП(б) принял по вопросу о сибирских парти­занах развернутое решение, предусматривающее, что сибирские партизанские отряды должны немедленно установить связь между собой, координировать свои действия и переходить к централизованному командованию.

Но процесс оказался весьма сложным и длительным. Реорганизация затяну­лась вплоть до января 1920 г., когда в результате освобождения Красной Арми­ей Сибири войска партизан были расформированы. Но первоначально партизан­ские отряды сводились в полки. Внешне новая войсковая организация напомина­ла структуру старой армии. Это дает основание некоторым исследователям го­ворить о партизанских частях как о частях Красной Армии, с чем нельзя согла­ситься. Эта же тенденция привела в годы Великой Отечественной войны к оши­бочным попыткам создать во вражеском тылу целые партизанские армии. Но уже первые практические шаги по переброске этих формирований во вражеский тыл и сразу же возникшие трудности со снабжением заставили отказаться от этой идеи.

Партизанские войска лишь внешне напоминали структуру Красной Армии, которая комплектовалась по классовому принципу в порядке мобилизации. Пар­тизанские отряды возникали в районе боевых действий и формировались из до­бровольцев, которых подбирал лично командир (добровольность — один из главных партизанских принципов. — Авт.)

В Красной Армии командный состав назначался приказами сверху. Команд­ный состав партизан состоял из тех, кто создавал отряды. Господствовал прин­цип выборности. Решающее значение имели не теоретическая подготовленность и не бывшие чины и звания, а проявленные на деле организаторские и командир­ские способности, популярность среди бойцов. Правом выбора обладали собра­ния бойцов отрядов, съезды представителей партизан, выборные штабы.

Комиссары в партизанских отрядах были лишь в виде исключения, и сплошь и рядом они не были членами партии, что объясняется малочисленностью под­польных большевистских организаций. Редким исключением были в партизан­ских отрядах и партийные организации. Не было и таких органов, как военные трибуналы, особые отделы, несущие наравне с политическими отделами ответст­венность за поддержание боеготовности в армии.

Основной тактической единицей сибирских партизан так и остался до конца отряд. Штабы имелись лишь в виде зачатков оперативных ячеек и играли роль канцелярий при командирах-единоначальниках. Так что вряд ли можно было проводить параллель, что красные партизанские армии — это такие же регуляр­ные «красные армии», но только по ту сторону фронта.

Необходимо отметить, что главной особенностью в организацией партизан­ской борьбы в Сибири было создание большого количества штабов на всей под­властной территории как сети политических «опорных пунктов». Под названием «Военно-революционные штабы (комитеты)» (ВРШ — ВРК) были созданы воло­стные, сельские районные ВРШ — ВРК. В качестве исполнительного аппарата в селах были избраны комиссары. Изыскание оружия, прием добровольцев, про­ведение тотальной мобилизации (явке подлежали все, способные носить оружие. Речь шла о всенародном ополчении, когда ни уклониться, ни дезертировать бы­ло невозможно), формирование отрядов, установление караулов, ведение даль­ней разведки разъездами и агентами — таковы вкратце выполнявшиеся ими за­дачи. Кроме того, была работа по обеспечению спокойствия и порядка в районе, сбору продовольствия для войск и т.д.

Широкое распространение получили территориальные штабы, создававши­еся для руководства военными действиями на определенных направлениях в районах определенных населенных пунктов. Они возникали по мере надобнос­ти, также быстро и легко исчезали, когда надобность в них отпадала. По свое­му назначению это, скорее, были не штабы, а командные пункты. Таких штабов было столько, сколько образовывалось пунктов, участков вооруженной борь­бы, известных по документам того времени под названием «фронт». Были фронты по названию сел: бутырский (село Бутырка), солоновский, славгород-ский, алексеевский и т.д. Раз был фронт, то обязательно появлялся «команду­ющий фронтом».

В ряде случаев это диктовалось желанием придать авторитет и вес распоря­жениям командующего и его штаба, а также по возможности затруднить работу вражеской разведки, ввести противника в заблуждение о действительных силах и намерениях партизан.

Кроме тыловых и территориальных, создавались и штабы партизанских со­единений — дивизий, корпусов и ставки главкома, но они просуществовали не­долго и вскоре передали все свои функции штабу Западно-Сибирской крестьян­ской Красной Армии. Само понятие «штаб» не всегда полностью и точно выра­жало его функции и задачи. В одних случаях, главным образом в тыловых райо­нах, под единым словом «штаб» понимался коллективный орган военной и граж­данской власти — законодательный, исполнительный и нередко судебный, вы­полняющий одновременно и военные функции в отношении подчиненных ему от­рядов. В других случаях военные функции преобладали, гражданскими занима­лись в силу необходимости.

Партизанское движение, если говорить об участии народных масс Сибири в вооруженной борьбе против интервентов и белых, носило ярко выраженный очаговый характер. Оно было связано с определенными районами. Если прихо­дилось уступать неприятелю, то партизаны отступали в соседние уезды или в не­проходимую, недоступную войскам тайгу. Стоило войскам уйти, как партизаны возвращались на свои места и, как неоднократно подчеркивали белогвардейские администраторы, «история борьбы с ними начиналась сначала».

Это была система сопротивления, не предусматривавшая широких и актив­ных военных действий. И даже в тех случаях, когда партизанам приходилось ве­сти боевые действия в составе соединений, приказы были проникнуты духом ак­тивной обороны. Никакой речи о ведении маневренных операций не велось. Пар­тизанам редко ставились задачи, выходящие за пределы района их пребывания. Этим объясняется тот факт, что значительный численный рост партизанских от­рядов так и не привел к качественному изменению партизанских сил, к примене­нию новых форм и способов борьбы.

Но выигрышные моменты у сибирских партизан, бесспорно, были. Партизан­ские отряды значительно уступали колчаковским регулярным войскам при веде­нии огневого боя. Против пулеметов, винтовок и артиллерии трудно было бо­роться с дробовиками, охотничьими ружьями, пиками или же имея по десятку самодельных патронов на винтовку. Компенсировать эти недостатки удавалось при обстоятельном знании местности, всех условий обстановки и умелом их ис­пользовании.

Партизаны выигрывали всегда, когда в основе их действий лежала не огне­вая, а ударная тактика, когда решающее слово принадлежало ночному бою, вне­запным атакам с тыла и с флангов. При этом у партизан было много преиму­ществ: большая масса «ездящей пехоты», связь с местным населением и его под­держка, отсутствие громоздких обозов и растянутых коммуникаций, маневрен­ность вне поля боя.

В беспорядочности (с точки зрения классического военного искусства) веде­ния военных действий и состояло главное преимущество партизан. Вспомним жалобы Наполеона, гитлеровских генералов на то, что партизаны «воюют не по правилам».

К сожалению, этих преимуществ не учитывали многие партизанские коман­диры, пытающиеся перевести партизанскую войну на рельсы обычных военных действий между регулярными частями, начать действовать «на манер большой войны». И эта застарелая ошибка еще не раз проявит себя в годы Великой Оте­чественной войны, послужит причиной неоправданной гибели многих партизан­ских формирований, значительно уступающих немецким частям в технике и во­оружении.

Основной и самой простой задачей, с которой сибирские партизаны справля­лись наиболее успешно, была их боевая деятельность на Сибирской железнодо­рожной магистрали. Протяженность дороги от ст. Маньчжурия (пограничный железнодорожный транзитный пункт в Северо-Восточном Китае) до Омска пре­вышала 4500 км. Из них половина пролегала в районах мощного повстанческо-партизанского движения. При этом тактические условия местности благоприят­ствовали налетам, порче пути и т.д.

Белогвардейское командование было чрезвычайно озабочено организацией надежной охраны дороги: был разработан обстоятельный проект создания на всем пути целой системы инженерных фортификационных сооружений. Но, как свидетельствуют документы, это нисколько не мешало партизанам срывать ра­боту дороги, даже не имея взрывчатки. Сжигание деревянных мостов, спилива-ние телеграфных столбов, унос путевого инструмента, увод специалистов, за­хват глухих разъездов, устройство крушений путем развинчивания рельсов, об­стрелы поездов и т.д. — все это было не менее эффективными средствами дезор­ганизации тыла противника. На практике партизанские действия лишили воз­можности переброски к Деникину остатков колчаковской армии.

И все же основным содержанием военных действий партизанских войск бы­ла борьба с периодически предпринимавшимися в глубь уездов карательными экспедициями белых. Здесь ими применялись те же принципы стратегии сокру­шения, которыми они пользовались в борьбе против Красной Армии. Войска ве­ли наступление с целью уничтожения партизан, прочесывали районы, далее сле­довали занятие — захват определенных пунктов, их временная оккупация, обо­рона. Красные партизаны противопоставляли этой изжившей себя в условиях борьбы в тылу стратегии сокрушения гибкие формы вооруженной борьбы: из­мор, борьбу на истощение и дезорганизацию тыла. В последнем самым важным было не стремление во что бы то ни стало уничтожить живую силу противника, а лишение его источников сил и средств. Во все времена это было одной из глав­ных задач партизан.

Было бы неправильно представлять партизанское движение в Сибири в пери­од борьбы с Колчаком как единое по классовому составу, по социально-эконо­мическим и политическим устремлениям. Неодинаковым было политико-мо­ральное состояние партизанских частей, и лишь благодаря заслугам подпольных организаций, усилиям политических органов 5-й армии удалось избежать парти­занщины. Вышедшие на соединение с Красной Армией партизанские полки и от­ряды в регулярные части сразу не включались и в боевые порядки не вводились. Они направлялись в запасные полки в глубокий тыл, где, как правило, расформи­ровывались. То была реакция на печальный опыт использования повстанцев­партизан на юге, приведший к махновщине, григорьевщине и дорого обошедший­ся Южному фронту.

Во время боев за освобождение Украины махновцы были ценными союзника­ми Красной Армии. Но за каждым их соглашением с большевиками следовало отступничество, если не сказать предательство. Не случайно на VIII конферен­ции РКП(б) все повстанческое движение на Украине было охарактеризовано как «полупартизанство, полубандитизм ».

Партизанскую махновщину не без основания считают политическим и эконо­мическим порождением украинской деревни, хотя правильнее было бы ее рас­сматривать в сфере отношений крестьянства и власти. В ходе Гражданской вой­ны авторитет государства в украинской деревне катастрофически падал по мере смены Советской власти — Радой, Рады — гетманщиной и немецкой оккупацией, немецкой оккупации — французской, белооккупационной власти — Советской властью, Советской власти — атаманщиной и деникинщиной. Переполнило эту чашу терпения стремление большевиков непременно привести кратчайшим пу­тем деревню к социализму. Но надежды на то, что «крестьянство должно было спасти государство, пойти на разверстку без вознаграждения», не оправдались. И без этого крестьянское повстанчество рассматривали как мелкобуржуазную контрреволюцию, как пособников врага, угрозу диктатуре пролетариата. Это в конечном счете и предопределило и место партизанской махновщины в граждан­ской войне, и отношение к ней большевиков.

Тогда же, на рубеже 1918 — 1919 гг., партизанское войско Н.И.Махно резко отличалось от других повстанческих отрядов. Нестора Махно сравнивали со Степаном Разиным, Емельяном Пугачевым. Да и сам он видел себя в истории в одном ряду с этими вождями крестьянских восстаний.

Для того периода создание партизанских отрядов под имя командиров было типичным явлением. Многие партизанские формирования объединялись не столько идеей, воинской дисциплиной, сколько симпатией к своим командирам, тому или иному «батьке». Именно популярность Махно среди крестьянства, его удачливость, личная бесшабашность, отчаянная смелость и дерзость позволили ему создать наиболее сильную, самую многочисленную, 40-тысячную, повстан­ческую армию.

Сам Махно прекрасно понимал пропагандистскую сторону этой проблемы и поддерживал в народе, как сейчас говорят, свой имидж народного героя, неус­танного борца за его благосостояние. Бедноте раздавалось отобранное в поме­щичьих имениях имущество. В последующем поддержка и укрывательство крес­тьянами партизан было обеспечено повсеместно. Потом крестьян приучили к то­му, что они регулярно получали часть военной добычи махновцев, участвуя в гра­беже захваченных городов, пассажирских поездов, военных эшелонов. (Как не вспомнить здесь известные события в Чечне в конце 90-х — разграбление целых железнодорожных составов, следующих через республику.)

Нельзя не отметить, что в партизанских формированиях Махно существовал дух соперничества, лихости, бесшабашности, что поднимало боевой дух. Перво­начально большинство в них составляла пехота, но постепенно на первое место выходит кавалерия. Махно умело использовал приемы маневренной войны, не­пременным атрибутом которой стали тачанки, снаряженные пулеметами. Во вре­мя стремительных переходов тачанки служили хорошим средством для перебро­ски пехоты на дальние расстояния.

Грамотно применяя тактику партизанской войны, махновцы успешно проти­востояли и деникинским казачьим частям, и регулярным частям 1-й Конной ар­мии. «Вся махновская «братия», — вспоминал маршал С.М.Буденный, — ездила на отличных конях, благодаря чему банды были весьма подвижны и легко уходи­ли от преследования. Частям Красной Армии редко удавалось полностью ликви­дировать даже застигнутый врасплох бандитский отряд».

Характерная оценка партизанского движения на Украине, и в частности Махно, дана в статьях Л.Д.Троцкого «Украинские уроки» и «Махновщина». Именно ею впоследствии руководствовались при характеристике партизанщи­ны, опасении отчуждения партизанства от власти, перерождения его в банди­тизм. «В период восходящей гражданской войны партизанство одухотворено идеей разрушения ненавистного классового государства, — писал Л.Д.Троцкий. — Но когда власть уже перешла к рабочему классу, партизанство с его отрядной самостийностью становится безыдейным и реакционным. Развивая центробеж­ные тенденции, т.е. отталкиваясь от революционной власти и не имея в то же вре­мя никакой своей особой идеи, никакого самостоятельного знамени, партизан­ство группируется вокруг лиц. Появляются отряды и армии Григорьевых и вся­ких других атаманов, батек и дядек. Этот личный культ беспринципного атаман­ства является, в свою очередь, мостом к контрреволюционному вырождению партизанства, к прямому предательству на службе у своей или чужой буржуа­зии. Все это мы с избытком можем наблюдать на мятеже Григорьева. С другой стороны, мы на том же примере видим, что партизанство, которое совершает иной раз чудеса, когда служит орудием восходящему классу в его борьбе за власть, оказывается жалким и бессильным и кончает пьяным дебошем, когда ста­новится орудием авантюриста против исторически прогрессивного класса. Про­являя крайнюю нестойкость и малую боеспособность в борьбе с более правиль­но организованными войсками Деникина, партизанские отряды на почве самой Украины поворачиваются, как мы видим, против того класса, революционная борьба которого вызвала их к жизни. Это и значит, что партизанство вконец пе­режило себя и стало реакционным фактором. С ним нужно покончить во что бы то ни стало».

О махновских же полках Л.Д.Троцкий писал следующее: «Армия Махно — худший вид партизанщины, хотя в ней немало есть хороших рядовых бойцов. Никакого намека на порядок и дисциплину в этой «армии» не найти. Никакой организации снабжения. Продовольствие, обмундирование, боевые припасы захватываются где попало, расходуются как попало. Сражается эта «армия» тоже по вдохновению, никаких приказов она не выполняет. Отдельные группы наступают, когда могут, т.е. когда нет серьезного сопротивления, а при первом крепком толчке неприятеля бросаются врассыпную, сдавая малочисленному врагу станции, города и военное имущество. Вина за это целиком падает на бес­толковых и беспутных анархических командиров». Если абстрагироваться от пролетарской революционной фразеологии Л.Д.Троцкого, задач «восходяще­го пролетарского класса», то остается явная озабоченность основателя Крас­ной Армии тем, что партизанство при неумелом обращении легко выходит из-под контроля и из инструмента обретения власти становится прямой угрозой для нее как в центре, так и на местах. Впоследствии это положение еще найдет подтверждение, когда волна крестьянских выступлений прокатится по России. И только жесточайшие карательные акции армии во главе с самим М.Н.Туха­чевским, применившим отравляющий газ, сведут на нет выступления партизан­ских формирований под руководством А.С.Антонова («антоновщина») в 1920 — 1921 гг. в Тамбовской и части Воронежской губерний. (А было еще азиатское партизанство — басмачество, борьба с которым затянулась на десятилетие. В данной работе оно не рассматривается. Отдельные положения этой темы рас­крыты, в частности, в трудах историка А.И.Зевелева.)

Поражение войск А.Деникина и А.Колчака, неудачи белополяков и П.Вран­геля явились толчком и для поиска белыми эмигрантскими центрами новой так­тики борьбы с большевиками. Например, в первых числах ноября 1920 г., то есть за несколько дней до крымской катастрофы армии генерала Врангеля, доклад на данную тему в русском посольстве в Париже сделал полковник царской армии Н.Пораделов.

Оценивая опыт Гражданской войны, автор доклада делал вывод, что из двух основных форм борьбы с большевиками — наступлений внешнего фронта и пар­тизанских, повстанческих действий — наиболее перспективной является парти­занская война. «Особенность малой партизанской войны заключается в том, — говорилось в докладе, — что она не нуждается в наличии широкой базы, имея та­ковую внутри себя, что она не боится за прочность своих коммуникационных ли­ний и свободна в переброске и переносе тыла на любые направления. Следова­тельно, начало операций может развиваться совершенно самостоятельно, без опоры на материальный тыл. Маленькие, подвижные, имеющие базу внутри се­бя, не боящиеся хрупкости коммуникационных линий, гибкие и опирающиеся на местное население, эти отряды не только сохранились, но непрерывно множатся и расширяют район своих действий. Мы видим полную возможность использова­ния партизанского фронта в действительности уже существующего и требующе­го только связных организованных и планомерных действий, т.е. вид и способ дальнейшей борьбы с большевиками подсказывается сам собой и не требует сложных доказательств».

Наибольшую живучесть, отмечал Н.Пораделов, проявляли отряды, действо­вавшие на окраинах страны, тайно поддерживаемые соседними с РСФСР новыми государственными образованиями. Имелись в виду районы Белоруссии, Украи­ны, Карелии, Ингерманландии, Петроградской и Псковской губерний, граничив­шие с Польшей, Финляндией, Латвией и Эстонией.

План действий свидетельствовал о наличии разработанной концепции парти­занской войны. Для объединения и идейного питания повстанчества предлага­лось создать за границей особый центр, который, кроме объединения всего су­ществующего движения, мог бы явиться и будущей ячейкой правительственной власти «при свержении большевистского владычества». Параллельно с повстан­ческим движением планировалось создать широко разветвленную сеть подполь­ных организаций с центрами в Берлине и Ревеле для работы по дезорганизации и деморализации советского государственного аппарата, Красной Армии, веде­ния разведки, а также выполнения особых задач, возникающих по ходу обста­новки. Предполагалось охватить единым партизанским фронтом огромную тер­риторию от Баренцева до Черного моря.

Особое внимание в докладе, в частности, уделялось Кронштадту. Подчерки­валось, что матросы откололись от большевиков, массами выходят из больше­вистской партии и в случае выступления под демократическими лозунгами вста­нут на сторону восставших вместе с судами. Расходы на подготовку повстанчес­кого движения только по Северному району должны были составить 140 тысяч франков.

«Центр» формировался в тайне от других эмигрантских образований на ос­нове сугубо индивидуального отбора. В его руководящее звено вошли генерал Н.Н.Головин, председатель «Национального комитета» А.З.Карташов, член ЦК кадетской партии И.П.Демидов.

В качестве первоочередных ставились задачи ослабления сопротивляемости противника и накопления сил для решительного удара. Последнее подразумева­ло, в частности, подготовку кадров, которые «должны были взять на себя общее и местное руководство народным движением». «Центр» имел филиалы в Варша­ве, Константинополе, Гельсингфорсе и Ревеле.

Нельзя не заметить, что эти замыслы были вполне реальны по исполнению. В вопросах организации партизанской борьбы антисоветские эмигрантские цент­ры действовали умело, тактически грамотно, с пониманием природы партизан­ской борьбы. Это лишний раз подтверждает тот факт, что бывший офицерский состав царской армии, составлявший ядро этих центров, был прекрасно знаком с теорией и практикой малой войны, партизанства и повстанчества. Однако раско­ла общества на два лагеря, поддержавших большевиков и их противников, оказа­лось явно недостаточно. Партизаны Шкуро, например, не пользовались под­держкой крестьян. (Здесь налицо элементы войскового партизанства. — Авт.)

Стремительно шло укрепление государственности Республики Советов. Бы­ли заключены мирные договоры РСФСР с Финляндской Республикой и Польшей. 1921 г. стал годом прорыва экономической блокады Советской России со сторо­ны западных стран. Неуклонно велась линия на закрытие государственной гра­ницы. Активизировалась деятельность ОГПУ по борьбе с контрреволюционны­ми организациями. Красная Армия, вышедшая победительницей в Гражданской войне, становилась гарантом упрочения Советской власти.

Важным фактором в борьбе с белым партизанством стала бескомпромиссная позиция, занятая правящей партией, государственным аппаратом в отношении крестьянства вообще и крестьянских волнений в частности. Широкомасштабные и жесточайшие тотальные акции, проведенные Красной Армией по подавлению очагов партизанской борьбы на Тамбовщине и в других районах, лишили белое партизанство социальной почвы. На наш взгляд, вполне правомерна гипотеза о том, что скрытый за политическими лозунгами о классовой борьбе геноцид в от­ношении среднего и зажиточного крестьянства в СССР в 20 и 30-е гг. питался опасением партизанской борьбы. Наличие эмигрантских зарубежных центров в западных странах, располагающих сетью агентуры в СССР, широких крестьян­ских масс, недовольных новой властью, говорят о том, что эти опасения были не беспочвенны.

Белое движение проиграло красному из-за стратегических просчетов в поли­тике, пропагандистской необеспеченности партизанской борьбы. Социальная программа большевиков, на государственном уровне подкрепленная привлека­тельной пропагандой, выгодно отличалась от монархистских лозунгов эмигра­ции. Геноцид по отношению к крестьянству, жесточайшие действия армии по по­давлению антиправительственных крестьянско-партизанских выступлений — эти и другие факторы оказались в конечном счете решающими.

Интересно отметить, что после окончания Гражданской войны Военный со­вет Дальневосточной республики, разрабатывая оборонные мероприятия, пред­усматривал создание сети опорных баз для партизан, подготовку и формирова­ние большого количества партизанских отрядов в Забайкалье и Приморье на случай войны с Японией.

Накопленный опыт партизанских действий нашел отражение в теории. М.В.Фрунзе в конце июня 1921 г. в статье «Единая военная доктрина и Красная Армия» писал: «Второе средство борьбы с техническими преимуществами армии противника мы видим в подготовке ведения партизанской войны на территории возможных театров военных действий. Если государство уделит этому достаточ­но серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет произво­диться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуще­ствах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником. Но обязательным ус­ловием плодотворности этой идеи «малой войны», повторяю, является заблаго­временная разработка ее плана и создание всех данных, обеспечивающих успех ее широкого развития. Поэтому одной из задач нашего Генерального штаба должна стать разработка идеи «малой войны» в ее применении к нашим будущим войнам с противником, технически стоящим выше нас».

В 1924 г. по указанию ЦК ВКП(б) под руководством М.В.Фрунзе и Ф.Э.Дзер­жинского была развернута большая работа по созданию трудов по тактике пар­тизанской борьбы и ряда партизанских школ, а также специальной техники и во­оружения для партизанских формирований.

В Москве были открыты партизанские школы. Одной из них руководил К.Сверчевский, впоследствии известный герой боев в Испании, командующий 2-й армией Войска Польского во время Великой Отечественной войны. Пять пар­тизанских школ работало на Украине.

Слушатели школ изучали возможную структуру и способы ведения боевых действий партизанских формирований, их вооружение, вопросы базирования и тылового обеспечения, приемы разложения войск противника, ведения полити­ческой работы среди местного населения.

Квалифицированные советники оказывали помощь национально-освободи­тельному движению в ряде стран. Так, еще в 1923 г. по просьбе Сунь Ятсена из СССР в Ганьчжоу прибыла большая группа советников во главе с видным специ­алистом военного дела и партизанской борьбы М.М.Бородиным. Несколько поз­же, в 1924 г., группу наших советников в Китае возглавил В.К.Блюхер — извест­ный полководец Гражданской войны, имевший значительный опыт руководства партизанским движением на Дальнем Востоке. Под его руководством был де­тально разработан план Северного похода Народно-освободительной армии Ки­тая. Он был осуществлен во взаимодействии с крупными силами китайских пар­тизан. Большую помощь китайскому руководству в развертывании массового партизанского движения оказал советник Х.И.Салнынь, впоследствии участник войны в Испании.

Большое внимание подготовке к ведению партизанских действий уделял Ф.Э.Дзержинский. Так, 26 мая 1925 г. в служебной записке своему заместите­лю он указывал: «Комиссия обороны П/бюро (Политического бюро ЦК ВКП(б). — Авт.) вчера постановила поручить РВСР и ОГПУ в месячный срок разработать и доложить об организации и необходимых мерах по партизан­ской борьбе с противником на случай нападения на нас — в тылу у него. Я этой подготовке придаю первостепенное значение. Надо заняться… Прошу дать указания и снестись с РВСР (т. Уншлихтом)».

В последующие годы ознакомление в необходимом объеме с тактикой парти­занских действий стало обязательным для командного и политического состава Красной Армии. Осмысление теории и практики партизанской борьбы после Гражданской войны вылилось в ряд конкретных работ. Среди них обращает на себя внимание ранее упоминавшийся труд П.Каратыгина «Партизанство. На­чальный опыт тактического исследования», увидевший свет в 1924 г. как издание штаба Украинского военного округа, что, на наш взгляд, характерно. В нем на основе анализа социальной природы будущих военных конфликтов, условий бу­дущих театров военных действий автор обосновывает применение противником партизанства войскового типа в тылу нашей армии, а также необходимость при­менения партизанства с нашей стороны во все периоды будущей войны.

В общем комплексе мер подготовки своих вооруженных сил к войне для обес­печения своих войск от партизанских действий противника и нанесения парти­занских ударов в тылу его войск намечалось еще в мирное время определить бу­дущие районы партизанских действий в тылу у противника, в своей пригранич­ной полосе, в тылу своих войск по периодам. В будущих районах действий пар­тизан предлагалось насаждать сеть партизанских ячеек со всем необходимым для будущей боевой работы, обеспечив для этого материальную базу. Предлага­лось вести подготовку партизанских кадров в организационном, политическом и тактико-специальном отношении. Аналогичная подготовка планировалась во всей армии и на флоте, особенно среди комсостава, чтобы каждый командир знал существо партизанских действий, на практике умел им и противодейство­вать, и самостоятельно осуществлять в ходе решения задач, поставленных ему как партизану. Об этом уже шла речь выше.

В предвоенные годы возобладала доктрина о войне на чужой территории, о войне малой кровью. Напомним, что уже в 1935 г. нарком обороны К.Е.Вороши­лов говорил: «Я лично думаю, что мы должны победить врага, если он осмелится на нас напасть, малой кровью, с затратой минимальных средств и возможно меньшего количества жизней наших славных бойцов». Через год Ворошилов ут­верждал, что «мы не только не пустим врага за пределы нашей Родины, но будем бить его на территории, откуда он пришел».

Сама по себе, абстрагированная от конкретно-исторической обстановки, эта доктрина не вызывала никаких возражений, имела ярко выраженный наступа­тельный характер. Однако проверку реальной действительностью она не выдер­жала и провалилась уже в первые дни Великой Отечественной войны: сыграла свою негативную роль уверенность в легкой победе над противником и без пар­тизанской войны. Не совсем правильно, как подчеркивается в современных ис­следованиях, учитывались изменившиеся условия начального периода войны и способы отражения внезапного нападения агрессора. Как в теоретическом, так и в практическом плане недооценивались вопросы обороны в оперативно-страте­гическом масштабе. В сложившейся перед войной обстановке требовалось не только формальное признание правомерности обороны, а основательная разра­ботка способов ее ведения и, главное, практическая подготовка оборонительных операций в приграничных военных округах.

Речь, как минимум, должна идти о том, что в тогдашней военной доктрине не нашлось места такому понятию, как «малая война». В результате накануне Вели­кой Отечественной войны Советский Союз в целом оказался недостаточно под­готовленным к ведению партизанской борьбы, несмотря на накопленный значи­тельный теоретический и практический опыт.