Немного философии

Всю жизнь я посвятил тому, чтобы перестать жить в прошлом.

Как ни банально, но если представить жизнь как поток событий в виде реки, то люди плывут по ней каждый в своей личной маленькой лодке или вплавь (бомжи). Они сидят так, чтоб удобнее было грести, смотрят назад в прошлое и не видят ближайшего будущего, просто не могут его видеть, сидя к нему затылком. Не говоря уж об отдаленном будущем. Люди пытаются гре­сти быстрее, торопясь пройти свой жизненный путь со всей возможной ско­ростью. Они не видят камней и водоворотов, в пороги попадают внезапно, выживают в них случайно, чем потом очень гордятся. Они сталкиваются с камнями и другими лодками, не умея видеть их впереди. Многие связывают лодки попарно, образуя катамаран. Этот тип судна более устойчив в порогах, но и вероятность столкновения возрастает. Люди стремятся к счастью и, за неимением оного в настоящем, пристально вглядываются в исчезающий за горизонтом пейзаж детства и юности, практически убеждая себя в существо­вании загадочного состояния счастья там, давно. Они считают счастьем тща­тельно очищенное подсознанием от негативных эмоций прошлое. Подсозна­ние само чистит воспоминания, что твой Геракл Авгиевы конюшни.

Я всю жизнь учился. Мне удалось пересесть в своей лодке наоборот и перестать грести. Я сумел превратить весло в руль и, спокойно расслабив­шись, медленно отдаться течению, наблюдая перед собой пейзажи ближай­шего будущего. Я иногда оглядываюсь назад, но все реже. Шея после этого болит. Я не тороплюсь побыстрее проплыть всю реку своей жизни. К счастью, я перестал стремиться давно, лет в 20. Я послал счастье и на… и в… после чего расслабился. Я стал жить в других категориях, категориях силы. Вот это я уже могу, а вот этому еще надо учиться, мавасаки не идеален, надо тренировать. Рубка на восемь сторон идет не так быстро, как хотелось бы, еще путаюсь в движении позиции 6-7. Погода не всегда такая как надо. Бандиты смеют нападать среди бела дня. Этими интересами я прожил 20 лет, до сорока. Потом понял, что перехожу в следующую категорию — мудрость. Все нако­пленные умения и силы при мне, но пользоваться ими необходимости нет. Урла, местная и чужестранная, как-то вдруг вообще попадаться перестала, погода сама как бы такая как надо, денег лишних нет никогда, но на любую задуманную поездку находятся сами собой (и не только на поездку, а на все, что нужно). Порой еще хочется (рецедив предыдущей стадии) чего-то ново­го достичь, взойти, нырнуть, залезть, но цели уже другие — не спортивные, а познавательные. Интересно, какая категория следующая? Мне из моей ныне­шней позиции этого еще не видно…

Итак, чтобы стать счастливым, надо отказаться от этого.

Тут вмешалась жена и совершенно справедливо заметила, что большин­ство людей смотрят не взад и вперед, а вбок, не открывая при этом глаз. Они живут сегодняшним днем, являясь «чистыми пассажирами». Те же, кто смо­трит вбок с открытыми глазами, порой описывают реку и берега, помогая сориентироваться остальным, миссия немаловажная.

Или, как сказал мой Лунный Брат Мао Цзэдун: «Чтобы научиться плавать, надо плавать».

Я не религиозен в обычном понимании, говоря христианским языком -не воцерковлен. Когда-то честно пытался, считал это необходимым. Хотел быть христианином. Летал на Соловки, жил там, там же крестился. Прошло несколько лет, и мне стало тесно в догмах христианства. Мне не нравится, когда нельзя думать. Мне не нравится, когда нужно только верить. И особен­но не нравится постулат: «Не согрешишь — не покаешься». Мне не нравится, что христиане в Средние века сожгли всех красивых женщин Европы. Мне не нравится, что они вырезали целые народы Центральной и Южной Америки. Я не люблю, когда так — все книги майя стащили на центральную площадь и сожгли, потому что не сумели прочесть. Если вы думаете, что это делали толь­ко наши западные братья во Христе, католики-злодеи, то нет. Православные жгли живьем староверов, загоняя в молельные дома всю деревнию — вместе с женщинами и детьми. Потом, опасаясь возможных наказаний, докладывали, мол, староверы сами себя пожгли. Это какие же зверства надо творить, чтобы люди бежали аж на Алтай и в сибирскую тайгу. Бежали быстрее и дальше, чем от татаро-монгол. И до сих пор прячутся по лесам, не могут в себя прийти от ужаса уже 7 веков. Не нравится мне все это. Коммунисты рядом с церковни­ками — дети в песочнице. Всего-то семьдесят лет погуляли.

Но есть и еще один аспект. Христианство культурологически, историче­ски и мистически идеально вписано в пейзаж Среднерусской возвышенно­сти. И другую религию в России трудно себе представить. Ни пагода, ни мечеть не будут смотреться рядом со стайкой берез на выданье так, как древ­няя белая церковка. С точки зрения внутреннего дизайнера, это гениальное сочетание.

Ислам мне всегда был очень интересен. Несмотря на это, сам для себя я бы ислам принять не мог. Это великое учение, но не мое.

В прикладном смысле путешествовать по исламским странам гораздо приятнее, комфортнее и безопаснее, чем по католическим странам Латин­ской Америки. Конечно, нужно соблюдать ограничения: никаких шорт и рас­пущенных волос. Но, я думаю, мои знакомые путешественницы, каждую из которых грабили в Южной Америке не по одному разу, не посчитали бы эти ограничения тяжелым бременем. Ислам, безусловно, воинственная, мужская религия. В ней есть много притягательного для народов, нуждающихся в твер­дом порядке. В исламских странах нет воровства; если вы забыли кошелек в туалете, вас найдут (громко выкрикивая имя и фамилию) и вернут. Конечно, есть исключения: карманники на рынках. Но в гораздо меньших масштабах, чем в неисламских странах. К сожалению, отдельные районы Египта и Марок­ко, где иностранные туристы постоянно контактируют с местными жителями, в смысле воровства и мошенничества, уже догоняют нашу страну. Но им еще, как говорится, скакать и скакать. Очень притягательно выглядит (со стороны) исламский бизнес, где неприличным считается обманывать своих партнеров и слово заменяет печать на договоре. Где считается безнравственным получать не равную с партнером, а большую прибыль.

Еврейское вероисповедание для меня — темный лес, полный парадоксов. Я пытался понять хоть что-нибудь и не смог. Наверное, надо все же евреем родиться. К тому же забор бессмысленных (на первый взгляд) догм и запре­тов меня лично вгоняет в глухую тоску.

Буддизм стал наиболее близок моему мироощущению, когда я побывал в Непале и Таиланде. Вы помните последний Тайский военный переворот? Все эти солдаты, бережно вытирающие сопли детям, ползающим по их танкам. В Таилан­де 2000 лет буддизм — государственная религия, чему тут удивляться! И, честно, девушки, выросшие на Камасутре, мне милее прочих. Хотя бы потому, что они не грешат, занимаясь любовью. К тому же — вдумайтесь! — за пять тысяч лет своего существования ни один буддист не убил не только ни одного человека, но даже ни одно животное! Печальный пример с сектой «Аум Синрикё», прикрывавшейся внешней буддистской атрибутикой, не является доказательством противного. Хотя бы потому, что других примеров нет. Буддисты никогда не враждовали друг с другом, несмотря на то, что различные школы и течения есть и там. Наоборот, три течения буддизма всегда сотрудничали. В буддизме чувствуется гармония.

Христос почитается буддистами как один из Будд. Магомет также считается ими одним из Будд. Никаких протиюречий.

А в христианстве есть Бог и дьявол. Эти двое тянут одеяло из человече­ских душ каждый на себя. Один соблазняет мирскими благами, другой любо­вью и свободой воли. Я решительно не хочу участвовать в этих играх. Пусть делают что хотят, но без меня! Это позиция.

В буддизме дьявола вообще нет. Некому слабого человека соблазнять мир­скими благами и толкать при этом на грязные преступления. Некому, вот никто никого никуда и не толкает. Чем мне, собственно, и нравится буддизм. При этом я не агитирую, не призываю всех и немедленно начать простирать­ся по Красной площади, боже упаси. Там ведь булыжник Просто делюсь свои­ми мыслями. Показываю свои осколки бутылочных стекол, фольги и бусинок, зарытых под тополем во дворе. Делюсь накопленными сокровищами. Вы со мной не согласны? Замечательно!

Сам я лично придерживаюсь мнения, что Бог существует, но, скорее всего, как явление планетарного, а не вселенского масштаба. Если предста­вить Его с математической точки зрения как систему некого порядка слож­ности, например степени п+1, то в терминах человеческих, то есть системы сложности п-1. Он неописываем. Но построение некой упрощенной модели возможно. Возникает вопрос: зачем мы (биологическая оболочка планеты белковой структуры, размножающаяся делением, называемая «жизнь») Ему? Для чего Он нас создал? Да потому, что Он смертен! Так как, по всей видимо­сти, связан с этой планетой. Так как Его сверхразум имеет какое-нибудь материальное пристанище, например плазму внутри планеты. А планета смертна, как все неживое. Только живое может быть бессмерным! Именно для этого Он своим Божьим промыслом создал живое (органическое, раз­множающееся делением) из неживого (неорганического, размножающегося надстраиванием структуры). Затем направил эволюцию, управляя появлени­ем вилки вида (о эти кошмары Дарвина!) в сторону создания коллективного разума, состоящего из групп изолированных клеток. Для этого Он создал из живого разумное и курирует технический прогресс, направляя его в сторо­ну развития коммуникационных и космических технологий. Когда челове­чество, в новом припадке развития, обзаведется, наконец, своим коллектив­ным разумом, тогда-то Он и явит себя миру, войдя в коллективный разуц составной частью и став бессмертным вместе с человечеством. К тому вре. мени, надеюсь, человечество оправдает Его надежды и сможет свободно перемещаться в космосе всем, так сказать, колхозом. Короче, все сольются в экстазе и наступит Страшный суд, а именно: все, кто удосужились оставить матрицу своей личности в своих произведениях (например), восстанут составными частями коллективного разума, а кто лоботрясничал — увы, умрут, на этот раз уже окончательно. Вот такая вот метафизика получается.

Вывод: Богу интересно не то, кто с кем и почему, а чтобы прогресс шел куда надо, а куда не надо не шел, и чтобы прогрессоры имели то, в чем нуж­даются для деятельности.

Современные (имеются в виду последние сто лет) философы давно уже подметили, что в мире идей и понятий существуют некие структуры, энерге­тически подпитывающие некоторых служащих им людей. Такие структуры назвали эгрегорами. Например, все христиане имеют свой христианский эгрегор, поощряющий всех, кто верно ему служит, особой уверенностью в своей правоте, состояниями религиозного экстаза, энергией, в том числе и явлениями, называемыми «чудеса». Эгрегор всех путешественников помогает в пути и событием, и стечением обстоятельств. Эгрегор всех маньяков дает им хитрость, силу и удачу в их изощрениях.

Чтобы чувствовать себя в этом мире на своем месте, адекватным, социаль­но защищенным и вписанным в социум, чтобы жить в равновесии с окружа­ющим миром, достигнув состояния внутреннего покоя, необходимо быть подключенным к какому-нибудь эгрегору широким каналом связи. По этому каналу вы даете эгрегору информационный поток, по нему же получаете от эгрегора энергию, включая и материальные блага.

Самое важное заключено в следующем абзаце. Чтобы у вас все было хорошо, чтобы какой-нибудь эгрегор обратил на вас внимание и взял под свою защиту, чтобы он поставил вас, как говорят в армии, на довольствие, необходимо:

Перестать беспокоиться. Расслабиться. Снизить темп внутренних вибра­ций (но не их частоту). Чтобы было понятнее — перестать дрожать от страха перед жизнью.

Постараться очень внимательно относиться к жизни вообще и к своей реальности в частности. Когда вы будете не только видеть реальность, но и замечать ее, а следовательно, анализировать, снизив темп внутренних вибра­ций, тогда-то, через полгода-год (по космическим понятиям мгновенно) ваш эгрегор обнаружит вас, подключит к своим кладовым и примет на службу. Если вы вдруг снова начнете беспокоиться, эгрегор потеряет связь с вами и вы лишитесь его защиты. Так убивает паника. Так награждает жизнь.

В окружающей нас действительности постоянно происходят два про­цесса: Мир построенный, проявленный (Космос) разрушается, становится Хаосом, Хаос структурируется и становится Космосом. Чем меньше наруше­но равновесие между мирами, тем устойчивее наша действительность. Из этого положения существует несколько выводов.

Чем меньше вы творите, структурируя буквы на бумаге или кирпичи при кладке стены, тем меньше жертв будет после следующего цунами. В случае необходимости надо бестрепетно разрушать, если пользоваться старым уже нет никакой возможности. И последнее: самое нравственное, это идти по жизни не оставляя следов, не приминая траву.